Home Blog Page 4

БОБЫЛЬ-БАБА…

Агафью так никто и не прибрал к рукам. Ну а кому она была нужна — такая незавершённая? Вроде лицо у неё было ничего, даже миловидным считалось, да вот ростом не вышла — чуть больше метра с небольшим. А главное — худющая, как ветка ивы. Сухопарая, почти детская фигура — ну какая из неё хозяйка?

Парни заглядывались на её личико, а вот звать замуж побаивались: мало ли что ночью придавишь — потом ещё перед старостой отвечать. Пролетело время, годы ушли вдаль, будто быстрые тропинки среди берёз и сосен. Старожилы порой задумчиво смотрели на эти деревья и дивились: какие же они вымахали за годы! А им уже не расти — место себе на кладбище выбирать пора. Вот так быстро проходит жизнь — словно песок сквозь пальцы.

Так и прожила Агафья всю жизнь одна. Постарела, сморщилась, но осталась всё такой же миниатюрной и хрупкой. Время не согнуло её — держалась она прямо, шагала легко, почти бегом. Иногда глянешь со спины — и впрямь девчонка летит. Но стоит обернуться, как видишь лицо — морщинистое, сухое, как выжатая тряпка. Однако глаза — добрые, светлые, с какой-то детской доверчивостью. Улыбалась всегда, здоровалась со всеми.

Ещё до тридцати ей дали прозвище — Бобыль-девка. Не в обиду, конечно — просто так прилепилось. Сначала звали так за глаза, потом молодёжь привыкла называть просто «Бобылиха». И правда, какая из неё девка? Разве что походкой да фигурой.

Жила она в домике на окраине деревни, в стороне от всех. Раньше там было тихо, но с годами кладбище разрослось и подступило почти вплотную. Прохожие встречались редко — кто на огороды, кто за ягодами или грибами. Сидела Бобылиха на покосившейся лавочке у забора, улыбалась каждому путнику.

— Не страшно тебе тут одной жить, бабушка? — спрашивали порой.

— Нет, милок, мне с покойниками спокойней. Они ведь никого не обидят. А чужой сюда и не сунется.

Дом её старел вместе с хозяйкой. Без мужских рук — ни крышу поправить, ни ставни починить. Изба перекосилась, потемнела, готова была завалиться набок. В старости Бобылиха стала часто ходить по соседям — то к одной, то к другой. Больше слушала, чем говорила, но все понимали — ей просто хочется быть рядом с людьми.

Любила она и вечёрки. Придет к дому, где молодёжь собралась, станет на пороге и стоит весь вечер, улыбается, радуется, что её не прогоняют. Молодёжи было не жалко — пусть старушка радуется.

Но со временем заметили люди: Агафья показывается только вечером. Днём её давно никто не видел. Не горят у неё окна, зимой нет дыма над трубой, двор зарос травой — раньше хоть тропинка была, а теперь — луг. Говорили, судачили, да и забыли — своих дел хватает.

В этой же деревне жил Ефимка — парень удалой. Красавец, весельчак, заводила. Где гулянка — там он первый, где пляска — он в центре, где девки — он первый ухажёр. Петухи прятались, когда он выходил на улицу, женщины хихикали, мужики, хоть и ворчали, всё равно одобряли: парень, конечно, шальной, но добрый душой.

Как пустится в пляс — ноги только свистят! Гармонист Трофим подмигивал: «Да тебя бы в цирк — медведя в могилу загонишь!» А Ефимка только сильнее отбивался, пыль столбом, девки визжат, мужики головами качают: «Ну и номер!»

Правда, где Ефимка — там и приключения. То квас у старосты расплескает, то с печи прыгнет, то на ярмарке с цыганами передерётся. Однажды так кулаком по столу ударил, что щи в потолок взлетели, а ложки разлетелись по всей избе. Везде, где шум — там и он.

Девки тоже не знали покоя: то под окном запоёт, то вёдра перевернёт — и убежит смеясь. Но втихую рады — такой лихой парень, хоть и беспокойный.

Так и жил Ефимка — в танцах, драках и ухаживаниях. Но однажды встретился он с Агафьей Бобылихой — и эта встреча круто изменила его беззаботную жизнь.

Как-то на одном из вечерков у Коровиных заговорили о покойниках. Старик Никифор, с редкими зубами и бородой клином, рассказывал страшные истории: мол, бродят мертвецы по ночам, стучат в окна, воют в трубах. Девушки испуганно жались друг к другу, парни крестились и плевали через плечо — мало ли чего накаркать…

А Ефимка, ни капли не смущаясь, развалился на лавке и фыркнул:

— Да ладно вам, чего вы? Какие ещё покойники? Хоть сейчас на кладбище — мне не страшно!

Все ахнули. Бабы перекрестились и зашептались: «Ой, Ефимушка, не зазнавайся, грех это!» А дед Никифор, прищурившись, подначил:

— Ну тогда докажи, удалец. Сбегай до старой мельницы, что за погостом. Там, говорят, по ночам чёрный пес с огненными глазами шастает. Кто его увидит — три дня не проживёт. Решишься?

Мужики заёрзали, кто-то даже откашлялся нервно. А Ефимка лишь носом фыркнул, набекрень надел шапку и громко гаркнул:

— Да мне хоть десять таких собак — всех за хвост свяжу! Ждите тут, я скоро вернусь — и не один! И бабу Агафью провожу, пусть не боязно ей будет.

Он обернулся к Бобылихе, что стояла в дверях и сияла улыбкой:

— Пойдёте со мной, баба Агафья?

Старушка радостно закивала, глаза светились от неожиданного внимания.

Так и тронулись они в путь — Ефимка, разыгрывающий героя, и Бобылиха, вся в складках и платочке. Он бодро шагал, ноги задирал, но краем глаза всё поглядывал в темноту — не мелькнёт ли где зверь с огненными глазами? Но вокруг было тихо — только сверчки стрекотали и ветер шуршал листвой.

— Ну что, бабка, — бросил он бодро, — вижу, я тебе кавалер так себе, а? В твои-то годы таких не встречали?

— Ох, встречались, родимый, — прошелестела Агафья, — да не такие уж и дураки, как ты.

Ефимка фыркнул, но виду не подал. А тут уже показалась её изба — кособокая, с покосившимся крыльцом и ставнями, что чуть держались на петлях.

— Заходи, касатик, — прошептала Бобылиха, — не брезгуй убогим домом.

Ефимка сглотнул. Ноги сами притормозили. Но отступать — это уже позор.

— Да я хоть в ад зайду! — выкрикнул он, больше для себя, чем для неё.

Взбежал на крыльцо — скрип-скрип. Дверь не заперта, сама приоткрылась — тоже скрип. Перешагнул порог…

— Там, у скамьи, лежит лучина и спички, — донеслось сзади, — зажги, родной.

Ефимка застыл. В доме — темень, как в погребе. Только лучина потрескивает да сквозняк свистит в щелях. А на печи лежит… та самая Агафья, только уже не живая. Лицо сухое, как пергамент, руки сложены на груди, тело — костлявое, будто давно истлело, но не тронуто временем.

Обернулся — позади никого. Только тень от огня скользит по стене.

«Вот тебе и кавалер…» — мелькнуло у него в голове, и впервые он перекрестился дрожащей рукой.

Но Ефимка, хоть и шальной, душой был доброй. Стоит, голову задрал, думает:

«Неспроста она меня сюда привела. Другой бы убежал, а я… я не трус. Божья душа, ей покоя хочется. Значит, надо помочь.»

Плюнул через плечо, поправил пояс и решительно направился к печи.

«Ну, бабка Агафья, — мысленно обратился он к покойнице, — коли я тебе нужен — скажи, чего желаешь. А то я, хоть и лихой, не поп, не умею отпевать. По-простому хоронить буду — прости уж.»

Снял с гвоздя старое покрывало, бережно завернул в него Бобылиху — лёгкая, как сухой хворост! — и вынес на крыльцо. Лунный свет мягко осветил её морщинистое лицо.

«Сейчас, бабка, дом тебе настоящий сделаю», — пробормотал он.

Засучил рукава, нашёл доски во дворе — кое-какие ещё крепкие. Топором орудовал ловко — щепки летели во все стороны. К утру гроб стоял — не краса, но прочный, от души сделанный.

Как солнце встало, соседи повылазили. Увидели Ефимку, весь в поту, с топором — глазам не поверили.

— Что ты творишь? — закричали.

— Бобылиху хороню, — просто ответил он. — Кто поможет — добро пожаловать, кто нет — не мешайте.

Мужики переглянулись — и за лопаты. К полудню могила готова. Гроб опустили, кто-то начал «Со святыми упокой», кто просто крестился.

Когда земля покрыла могилу, Ефимка громко сказал:

— Ну, бабка Агафья, теперь спи спокойно. А я в церковь схожу, пожалуй.

И впервые в жизни — пошёл ставить свечку.

С той ночи Ефимка будто подменили. Где раньше был первым в пляс — теперь от гулянок отнекивается: «Дела, хозяйство». Где дрался — теперь сам разнимает: «Бросьте, дураки, грех это!» А девки? Раньше за ним ходили, как за хлебом, а теперь и подступиться боются — смотрит на них, как на родных.

Деревня ахала, шепталась: «Не иначе, бабка Агафья его с того света наставила!» А Ефимка лишь молча крестился и всё чаще направлял ноги к церкви.

А через год, в день поминовения Агафьи, объявил он на сходке:

— Братья, прощайте. Ухожу в Никольский монастырь — душу спасать.

Такого и представить никто не мог! Мужики остолбенели, бабы руками всплеснули: «Неужто ты, Ефимка? С ума сошёл?»

А он, глядя куда-то вдаль, тихо ответил:

— Родители двадцать лет меня учили — не выучили. А бабка Агафья… за одну ночь всё понятно сделала.

И ушёл. Без гармони, без песен — в простой рубахе, с котомкой за плечами.

А в деревне потом долго говорили, будто в ночь его ухода видели у старой мельницы не чёрного пса с огненными глазами, а две тени: высокую, в монашеской рясе с посохом… и маленькую, хрупкую старушку, которая кивала ему вслед, как будто говорила:
— Вот и славно, родимый. Вот и славно…

Родила да не от мужа

Когда Маша впервые увидела женщину, то поначалу решила, что перед ней — пожилая женщина. Сестра провела её в тихую и невзрачную палату, указав на свободную койку с коротким:
– Располагайтесь!

В этот миг всё вокруг ожилo — скрипнули сетки кроватей, будто в знак приветствия новоприбывшей. В такой жаркий день, когда дрема и безмолвие начинают давить на плечи, любое событие становится не просто развлечением, а настоящим праздником.

– Ну что вы, бабоньки? Полёживаем? – произнесла женщина, усмехаясь уголками губ, словно хотела подшутить над однообразием больничной жизни. Её глаза, усталые и чуть затуманенные, вспыхнули игривым огоньком. – Ты себе валяйся, работать не надо, еда сносная, да и больничный оплачивается. Чем не отдых?

Из распахнутого окна снизу, из сада, донеслось:
– Матвеева!

Женщина радостно встрепенулась:
– Меня! – И, как школьница, заспешила к окну.
«Значит, это и есть Матвеева?» – подумала про себя Маша. К ней самой никто не приходил — парня она недавно бросила, сочтя недостойным, а родители жили далеко, за сотни километров. По нескольку раз на день они слышали эту фамилию, и каждый раз кто-нибудь обязательно завистливо вздыхал: «Опять к Матвеевой!» Так в их палате появилась Тамара.

С самого начала Тамара показалась им простой, обыденной женщиной — бледной, худощавой, немного замкнутой. Но вскоре стало ясно, что это лишь внешний облик, за которым скрывается живая, острая на язык и необычайно жизненная натура. Она была ткачихой, лежала с грыжей, операция прошла успешно, но уже сейчас Тамара мечтала вернуться домой. Обязательно к первому сентября — нужно было отправлять троих детей в школу.

– Муж у меня хороший, – как бы между прочим, бросила она однажды. – Моложе меня. Второй уже.

Сначала все были уверены, что Тамаре лет под семьдесят, но нет — ей всего пятьдесят. Лишь приглядевшись внимательнее, можно было заметить, что она совсем не невзрачная. Просто болезнь высосала из неё последние силы, оставив только кожу да кости. А вот лицо… Оно просыпалось лишь тогда, когда загорались её глаза или появлялась эта особенная, почти шутливая усмешка. Из-за этой дерзкой гримасы многие качали головами:
– Ой, Томка! Озорная, видать, бабенка!

Но однажды, как-то под вечер, после очередного обхода врачей, Маша и остальные пациенты вдруг открыли для себя совершенно другую Тамару — ту, которую до этого даже представить было невозможно. Это случилось, когда Тамара заговорила о своём первом муже. Бывает так, что в долгих дорогах или в стенах больницы люди вдруг становятся щедро откровенными, будто время открывает люк в самое сердце.

Тамарино лицо преобразилось: озорная усмешка исчезла, сменившись задумчивой, мечтательной улыбкой. И вдруг стало понятно — Тамара может быть красивой. Не просто красивой, а удивительно женственной, почти поэтичной.

– Первого-то своего я люби-и-ла, – произнесла она с какой-то особенной интонацией, протягивая слово, будто пробуя его на вкус. И сразу же Маше стало ясно: речь идёт о большой, истинной любви. И ещё проскользнуло смутное сожаление — в этом протяжном «любила» чувствовалось, что второго мужа она, возможно, и любит, но по-другому, не так глубоко, не так безоговорочно. Словом, жизнь повернулась иным путём, и мечта уступила место обыденности.

– Мы с ним сызмальства друг друга знали, – продолжила Тамара, говоря медленно, словно вспоминая старую песню. Голос её зазвучал мягко, почти колыбельно. В палате воцарилась тишина. Кто-то положил мобильный, кто-то придвинулся поближе к краю матраса, чтобы ничего не упустить.

– Дома наши рядом стояли. Как маленькими были, зимой на реке, не ледке, пропадали до черноты. Никита с теткой жил, матери рано не стало, а отца он и не знал. Летом за грибами, за ягодами ватагой ходили. С Никитушкой нам всегда по пути домой — соседи ведь, как родные. А любовь наша началась с божьей коровки… – Тамара рассмеялась — хрипловато, но тепло.

– В огородах картошку мы убирали, они у нас у реки были, дополнительные. Ну, полдничаем, под берёзкой сидим. Вдруг Никита меня за руку взял, я бутылку с лимонадом до рта не донесла.
– Томка, – говорит, – у тебя по волосам божья коровка ползёт!
– Ну и сними, – отвечаю ему лениво. А он смотрит не на волосы, а мне прямо в глаза.
– Красивая, – говорит, – какая божья коровка! Тома, да у тебя и глаза, как божьи коровки, с крапинками.
А сам всё глядит на меня и вдруг покраснел. Чего это, думаю, он скраснел? И тоже внимательно так глянула ему в глаза… И как потонула. Глаза чистые, глубокие, как те лесные озёра, что после дождя стоят, в которых солнце отражается. Прожили рядом столько лет, а впервые глаза его увидела. И чувствую, словно крапивой меня по лицу хлестнули — вся враз вспыхнула. Ну, оба мы враз глаза и опустили. А вокруг все, родители и сестры с братьями, гудят-разговаривают, будто ничего и не случилось. И вдруг рассмеялся кто-то, за ним все разом захохотали. Надо мной, оказывается: я пустую бутылку ко рту подносила несколько раз и не заметила.

С этого и пошло. Повернуло меня к нему, как подсолнух к солнцу. Ему в армию идти скоро, а мы уж фактически муж и жена. Дождалась я его и мы с перепугу вылетели из родительского гнезда, да сюда, к тетке моей в город, и прикатили. Я на ткачиху училась и пошла и на эту самую нашу фабрику работать, а Никитушка тоже, на завод слесарить. Здесь и зарегистрировались. Жили, как в сказке. Ну, это, конечно, теперь, издали, кажется. А тогда жили, как все. То гладко, то с ухабами. Надо же с чего-то начинать?

Поднакопили мы и купили комнату. Стали ещё копить, чтобы на квартиру уже разменяться. Детей очень хотели оба, но думали, что вот сейчас-сейчас, только квартиру себе купим, хоть в ипотеку. На ноги встанем чуток…

Через пять лет купили в кредит. Никита сказал: – Как же мы, Тома, будем вытягивать и с дитём, и с ипотекой? У меня идея есть. Решил он вахтой на Севере год поработать, очень хорошие предложили деньги. А мне так не хотелось его отпускать, уговаривала, но нет – уперся.
– Я мужчина, – говорит, – я должен обеспечить тебе достойную жизнь.
Глянула я уже на вокзале на своего Никитушку, а он стоит, словно пастушонок, в поясе тоненький, беленький. Ну, совсем как мальчик. Заревела я, и он тоже. По плечам меня гладит…
– Не надо, – говорит, – я быстро вернусь.

Через полгода на той стройке придавило его – с крана сорвалась плита. Выплатили мне компенсацию, ипотеку я погасила.

Говорят, жена – мужняя половина. А он моей половиной был. И с тех пор половину меня будто убили, как полумертвая стала. Снаружи не видно — шучу даже, а всё равно полумертвая. Как-то ночью села я на постели, луна в окошко светила, оглядела свою квартиру в тридцать два метра. Она при луне-то ещё большей мне показалась. А сижу-то я в ней одна, сама себе лишняя, никому на свете не нужная. Мать моя от рака сгорела, следом за ней и отец – то ли стресс, то ли чё… Да и возраст, я ж у них поздняя, последыш.

И подумала я тогда: что же, Томка, помирать будем! И тут же другая мысль: умру я, и всё со мной умрет, будто и не было. И Никита умрет, потому что живет он теперь только в моей памяти. Нет, буду жить! Заведу себе сыночка, назову Никиткой… И будем мы с ним жить, как другие живут.

Решить-то легко, а как выполнить? От кого попало тоже не хочется. Включила я свет, в зеркало примерилась внимательно так, мужским вроде бы глазом: глядит на меня тетка не старая и не молодая, глаза потухшие, худющая. И ничего-то в ней нет, что мужикам нравится. Никогда я не была красавицей, это только Никита во мне красоту развидел. Да и отвыкла я, ни на кого столько лет не глядела. Они на меня тоже давно глядеть перестали. Да и что они после моего Никитки…

И всё-то же обновила косметику, даже раз сходила в бар, где у нас любят знакомиться. А все молодые кружатся и посматривают только на молоденьких ягодок. С подругой моей завели знакомство, а я весь вечер просидела там невидимкой, только стыда набралась. Ведь вот, поди ж ты, на работе, с друзьями, я бойкая, все слова нужные у меня под рукой, а в таком деле робкая совсем, непривычная. В бары и кафе я больше не ходила, однако решения своего не отменила.

А тут неподалеку старички одни квартиранта пустили. Моложе меня мужчина, только нелюдимый какой-то, сумрачный. У него, оказывается, своя беда: жена загуляла. Любил он ее очень, но как узнал, что другой у нее появился, ушел. Подал на развод. Ну, суд развел их, конечно. Остался гол, как сокол. Дал он мне как-то бельишко постирать, у него машинки стиральной не было. Через день пришел он за ним. Раз пришел, два пришел. Ну, на меня, может, он так и не взглянул бы, да одиночество нас сосватало. Забеременела я. И такое меня счастье охватило! Сказала Володе:

Когда Маша услышала, что Тамара сказала Володе: «Жду ребенка», она ожидала реакции — гнева, обиды, возмущения. Но Володя просто сидел за столом, бездумно позвякивая ложечкой в стакане. Он даже не поднял глаз, когда спросил:

– Ну и что?

Словно речь шла о чем-то совершенно постороннем, будто его это не касалось. Слова прозвучали так равнодушно, что Машу охватила злость.

– А то, – с нажимом произнесла Тамара, – мой дружочек Володенька, что теперь мы с сыном вашим не нуждаемся. До свиданьица!

Володя медленно оторвал взгляд от стакана, недоумённо посмотрел на неё, потом резко встал:

– И всё?!
– И всё!

Они больше не разговаривали. Иногда встречались на улице — ни приветствия, ни прощания. Только холодное молчание вместо былой близости.

Если бы эта история случилась с кем-то другим, Маша бы, возможно, фыркнула: «Ну и зачем ей ребёнок? Зачем вообще нужны дети?» Но сейчас она молчала, затаившись внутри себя, как зритель в тёмном зале перед экраном, ожидающий трогательной развязки. Она чувствовала — в этой истории есть что-то настоящее, глубокое, несгибаемое. Что-то, что не исчезло со временем. Что-то из тех ценностей, на которых держится мир: семья, любовь, дети, дом. Не модные сумки, заграничные фото или инъекции красоты, а именно простые, почти забытые вещи — тепло, забота, ответственность.

Тамара родила. И хотя она мечтала о сыне, который станет живым напоминанием о Никите, судьба подарила ей двоих дочерей — Катю и Карину. Сначала Тамара заплакала — не от радости, а от страха. Две маленькие жизни, две маленькие души. Как же она справится? Как научит их быть добрыми, честными, любимыми? Как вырастить их одна?

И тогда, лежа в роддоме, она начала ждать Володю. Может, он придет? Может, хоть раз взглянет на девочек? Хотя бы одним глазком… Но каждый день проходил, а он не появлялся. Сердце её сжималось от горечи и стыда. Ей казалось, что она предала память Никиты, что поступила эгоистично, заведя детей ради себя, чтобы заполнить пустоту.

Но однажды вечером раздался стук в дверь. На пороге стоял Володя — мрачный, как всегда, с помятой кепкой в руках.

– Ну, с чем тебя поздравить?
– Ни с чем, – ответила Тамара, пряча боль. – А с кем?

– Мальчонка, значит, у тебя не получился, – сказал он. И вдруг — словно солнце пробилось сквозь плотные тучи — на лице его мелькнула слабая, но всё же настоящая улыбка.

Он подошёл к кроватке. Катька и Каринка мирно спали, щёчки розовые, волосики аккуратно расчесаны. Тамара старалась, чтобы всё было в порядке — для них, для этого момента. И вот он здесь. Стоит рядом. Смотрит. И вдруг говорит:

– Мать… а мать…

Эти слова будто открыли замок в её сердце. Оно дрогнуло, потеплело. Она хотела ответить грубо, но голос вышел шепотом:

– Чего?
– Вроде на меня похожи, а?

Они постояли над колыбелью, ничего не говоря. Ни планов, ни обещаний. Просто были вместе. А уже на следующий день Володя принёс узелок — немного одежды, игрушку, хлеб. Так началась их семья. Без громких признаний, без слов о любви. Просто — рядом. Постоянно. Верно.

Позже Тамара осторожно спросила:

– Ты Светку ещё любишь?
– Чудная ты, Томка, – покачал головой Володя. – Как я могу её любить, если она мою любовь ногой растоптала?

С тех пор они больше не говорили об этом. Просто жили. Растить двух девочек — задача не из лёгких. Но прошло несколько лет, и когда Тамаре было уже под сорок, она неожиданно забеременела снова. На этот раз родился сын. Никитка. Так, как она и мечтала. Они с Володей решили официально оформить отношения. Пришли в загс. И только переступили порог, как Тамара увидела молодого человека — белокурого, стройного, с такими знакомыми чертами лица. Её сердце замерло. Это был он. Никита. Или его призрак. Или воспоминание. Или сама любовь, которая не умерла, а просто сменила форму.

Регистраторша спросила:

– Какую фамилию берёте — новую?

Тамара задумалась. Все в семье — Гончаровы. А она — Матвеева. По первому мужу.

– Эту оставим… старую, – сказала она твёрдо.

Годы прошли. Однажды соседка спросила:

– А Володя что тебе сказал?
– Ничего. Почти никогда. Только один раз…

Он сфотографировался с девочками — они просили долго, и он не смог отказать. Маша повесила портрет на стену, где уже висела свадебная фотография с Никитой. И тогда Володя сказал:

– Тома, я знаю, ты первого мужа своего до сих пор любишь. Я это понимаю и не осуждаю. Только нехорошо, что мы оба здесь, рядом. Убери одну из фотографий.

Она убрала ту, где была с Никитой. Но не потому, что перестала его любить. А потому, что теперь — семья. Дети. Новое время. Новая жизнь.

Когда Маша спросила:

– А ты его любишь?

Тамара замолчала. Потом твёрдо и спокойно ответила:

– Первого мужа я любила… А это совсем другое — семья, дети…

– А он тебя?

– И для него тоже — семья, дети…

На следующее воскресенье пришла очередь посещений. Юная медсестра, с добродушным, чуть детским лицом, то и дело заглядывала в палату:

– Матвеева, к вам пришли!

Первой пришла подруга с работы — с большим тортом от всего коллектива:

– Ты только посмотри на нас! Мы работаем, а ты тут отдыхаешь! Когда выпишут-то, Том?

Затем вбежал Никитушка — как озорной вихрь. Он спешил, но успел рассказать главное: как поймал змею в лесу. Тамара дала ему коробку с тортом, но другие пациентки взволновались:

– Как так — ему одному?!

– Пусть. Он маленький. Девочки его, небось, без меня обижают.

– Ну да, такого обидеть…

После Никиты пришла Катя — с вареньем от соседки. Заботливо напомнила:

– Мам, ты ешь всё, что дают там у вас. Поправляйся, мам, слышишь?

Затем примчалась Каринка — весёлая, как птица, полная света и смеха. В комнате сразу стало легче. А Володя не пришёл — он ремонтировал погреб, объяснила Тамара. Там, за домом, им нужен был порядок перед сбором картошки.

Через несколько дней Тамару выписали. Маша и остальные женщины собрались у окна, чтобы проводить её. На скамейке у клумбы сидели две девочки — точь-в-точь как две капли воды — Катя и Карина. А чуть поодаль стоял Володя — невысокий, в рабочей одежде, курил, затягиваясь глубоко, будто хотел найти в дыме ответы на все свои вопросы.

– Тамара, пока! До свидания, Тома! – закричали из окон. Теперь вся её семья стала близкой и им.

Тамара весело помахала рукой. Володя спокойно встретил их взгляды, но не улыбнулся. Маша представляла его моложе, но на самом деле его лицо было изборождено морщинами, брови срослись в суровую линию. Он казался человеком, которому трудно улыбаться. Но внезапно — Маша едва не замерла — выражение его лица изменилось.

Медленная, почти стеснительная улыбка тронула уголки губ. Он попытался спрятать её, нахмурился, но не смог. Улыбка победила. Он сделал шаг навстречу Тамаре. Подбежали девочки. Тома, смеясь, провела рукой по Катиной косе, шутливо ткнула Каринку, поискала глазами Никитушку. И вот они — четверо, как единое целое, как маленькое солнце, вокруг которого вращается весь их мир.

Среди говора и смеха Маша услышала два голоса: глуховатый мужской:

– Ну, мать, совести в тебе нет: совсем забыла семью!

И напевный, почти юный:

– Оте-е-ц ты наш!

Тамара похлопала Володю по плечу — с добрым снисхождением:

– А небритый, а заросший!
– Да понимаешь, мать…

Они пошли к воротам. А Маша вдруг поняла: это и есть любовь. Не такая, как с Никитой. Не такая яркая, но глубокая. Не такая страстная, но настоящая. Та, что остаётся. Та, что растёт. Та, что вместо одной принимает другую, не отвергая, а сохраняя.

Она вспомнила слова Тамары: «Первого-то своего я люби-и-ла!» и: «А это совсем другое — семья, дети…»

«Да ведь это ж любовь!» — мысленно повторила Маша.

И поняла: Тамара знает это лучше всех. Ей не нужно было открывать глаза — она давно видела. А Маше вдруг захотелось разобраться в своей жизни. Найти своё настоящее. Сохранить его. Не растоптать своими же ногами.

Свекровь с сыном тайно подарили квартиру невестки, но забыли об одной важной детали

Татьяна стояла у порога своего дома и не верила собственным глазам — свекровь Валентина Павловна держала в руках ключи от ее квартиры.

— Что это значит? — голос дрожал от возмущения.

— А то и значит, доченька, — свекровь самодовольно покачала связкой ключей. — Теперь этот дом принадлежит мне по закону. Нотариус все оформил как положено.

— Какой нотариус? О чем вы говорите?

Валентина Павловна достала из сумочки документы и протянула невестке.

— Вот, почитай. Твой муженек подарил мне эту квартиру еще полгода назад. По дарственной. А я решила сделать тебе сюрприз и сразу не говорить.

Татьяна просматривала документы, и сердце бешено колотилось. Подпись Виктора. Печать нотариуса. Все настоящее.

— Виктор! — закричала она в сторону спальни. — Виктор, немедленно выходи сюда!

Муж появился в коридоре, избегая взгляда жены.

— Что происходит? — спросила Татьяна, тыча документами. — Ты подарил нашу квартиру своей матери?

— Тань, ну ты же знаешь, мама одна живет в коммуналке, — начал оправдываться Виктор. — Я думал, мы переедем к ней, а квартиру оформим на маму для безопасности…

— Для безопасности? — Татьяна не могла поверить услышанному. — Ты что, с ума сошел? Это моя квартира! Я ее покупала до нашей свадьбы!

— Но мы же семья, — пробормотал Виктор. — Мама права, нужно все оформить на старшего в семье.

Валентина Павловна довольно улыбнулась:

— Вот видишь, Танечка, сынок все понимает. А ты возмущаешься. Теперь я здесь хозяйка, и будет так, как я скажу.

— Да вы что, оба сошли с ума? — Татьяна схватилась за голову. — Виктор, ты понимаешь, что наделал? Ты подарил квартиру, которая мне не принадлежала!

— Как не принадлежала? — удивился муж. — Мы же расписались, значит, все общее.

— Нет! — Татьяна почти кричала. — Квартира куплена мной до брака! Она так и осталась в моей собственности! Ты не имел права ее дарить!

Но Валентина Павловна уже проходила в гостиную, как у себя дома.

— Ну что, начнем наводить порядок? — обратилась она к сыну. — Танечка, собирай вещички. Съезжайте пока к родителям, а я тут обустроюсь. Потом посмотрим, может, найдем вам комнатку в коммуналке.

В этот момент Татьяна поняла — это не просто недоразумение. Это заранее спланированная операция.

— Откуда у вас деньги на нотариуса? — вдруг спросила она. — И кто вам подсказал про дарственную?

Валентина Павловна на секунду растерялась, но быстро взяла себя в руки:

— А это неважно. Важно, что все по закону.

— Мама, может, не стоит… — начал было Виктор, но свекровь резко оборвала его:

— Витенька, ты же сам согласился. Сказал, что квартира слишком хорошая для молодой семьи. Что нужно передать старшим.

Татьяна с ужасом смотрела на мужа. Неужели он действительно это говорил?

— Я не это имел в виду, — растерянно бормотал Виктор. — Я просто сказал, что мама может иногда у нас оставаться…

— Вот именно. Оставаться в своей квартире, — подчеркнула Валентина Павловна. — Теперь это мой дом.

Татьяна выхватила телефон и начала набирать номер.

— Кому звонишь? — насторожилась свекровь.

— Юристу. Сейчас разберемся, законно это или нет.

— Звони, звони, — усмехнулась Валентина Павловна. — Документы в полном порядке. Нотариус все проверил.

Но когда Татьяна начала объяснять ситуацию знакомому юристу, лицо свекрови постепенно бледнело.

— Да, — говорила Татьяна в трубку. — Квартира оформлена на меня до брака… Муж подарил без моего ведома… Понятно… Да, конечно, приезжайте.

Она положила трубку и посмотрела на свекровь:

— Валентина Павловна, у меня для вас плохие новости. Дарственная недействительна. Виктор не мог подарить то, что ему не принадлежит.

— Как это не принадлежит? — побледнел Виктор. — Мы же женаты!

— Имущество, приобретенное до брака, остается личным, — спокойно объяснила Татьяна. — Ты мог подарить только свою долю, если бы она у тебя была. А ее нет.

Валентина Павловна резко села на диван:

— Не может быть. Нотариус же оформил…

— Нотариус оформил то, что вы ему принесли. Но он не проверял, имеет ли Виктор право распоряжаться квартирой.

В дверь позвонили. Это приехал юрист Михаил Сергеевич, седой мужчина лет пятидесяти.

— Покажите документы, — попросил он, изучив ситуацию.

Просмотрев дарственную и документы на квартиру, юрист покачал головой:

— Сделка недействительна. Ваш супруг не являлся собственником квартиры и не мог ее дарить.

— А что теперь делать? — растерянно спросил Виктор.

— Обращаться в суд для признания сделки недействительной. Это займет время, но результат предсказуем.

Валентина Павловна вдруг заплакала:

— Витенька, ну как же так? Ты же обещал, что у мамы будет свой дом!

— Мам, я не думал… я думал, все можно…

— Валентина Павловна, — вмешалась Татьяна. — А можно узнать, кто вам подсказал эту схему с дарственной?

Свекровь всхлипнула:

— Соседка Зинаида Ивановна. Она говорила, что так часто делают. Переписывают имущество на родителей, чтобы молодые не распорядились неправильно.

— И деньги на нотариуса она дала?

— Нет, — неохотно признались свекровь. — Деньги дала ваша тетя Клавдия.

— Какая тетя Клавдия? — опешила Татьяна.

— Ну как же, тетя твоего отца. Она приходила к нам месяц назад. Сказала, что хочет помочь семье. Дала денег и объяснила, как лучше оформить квартиру.

Татьяна почувствовала, как у нее кружится голова. Тетя Клавдия — сестра отца, с которой семья не общалась уже десять лет после скандала из-за наследства дедушки.

— Виктор, — тихо сказала она. — Ты понимаешь, что произошло? Нас развели. Тетя Клавдия использовала твою маму, чтобы отобрать у меня квартиру.

— Как отобрать? — не понимал муж.

— Очень просто. Пока мы судимся, восстанавливаем права, квартира считается спорной. Тетя Клавдия наверняка уже нашла покупателя, который купит ее у твоей мамы за копейки, зная о проблемах. А потом будет годами судиться с нами, требуя компенсацию за добросовестного приобретателя.

Михаил Сергеевич одобрительно кивнул:

— Классическая схема. Очень распространенная в последнее время.

Валентина Павловна расплакалась еще сильнее:

— Витенька, я не хотела ничего плохого! Клавдия сказала, что это для твоего же блага!

— Мама, как ты могла поверить посторонней женщине больше, чем сыну? — растерянно спросил Виктор.

— Она же твоя родственница! Сказала, что заботится о семье!

Татьяна села рядом со свекровью:

— Валентина Павловна, тетя Клавдия не заботилась о семье. Она хотела отомстить мне за то, что не получила наследство дедушки. А вас использовала как инструмент.

— Но ведь деньги на нотариуса она дала…

— Копейки по сравнению со стоимостью квартиры. Она рассчитывала, что после всех судов и скандалов квартира достанется ей за бесценок.

Юрист достал телефон:

— Нужно срочно подавать заявление в суд и в прокуратуру. Здесь явные признаки мошенничества.

— А что будет с мамой? — забеспокоился Виктор.

— С вашей мамой ничего. Она потерпевшая, ее обманули. А вот тете Клавдии придется отвечать за свои действия.

Валентина Павловна вытерла слезы:

— Танечка, прости меня. Я действительно думала, что делаю лучше. Клавдия так убедительно говорила…

— Что именно она говорила? — спросила Татьяна.

— Что молодые часто разводятся, и квартира может достаться чужим людям. Что лучше переписать на старших, чтобы имущество осталось в семье. И что ты все равно не против, просто стесняешься сама предложить.

— А про коммуналку кто придумал?

Валентина Павловна смущенно опустила глаза:

— Это уже я сама. Подумала, раз квартира моя, то и порядки здесь буду устанавливать я.

Виктор тяжело вздохнул:

— Мам, ну как ты могла так подумать? Мы же семья!

— А Клавдия говорила, что невестки всегда стараются отдалить сыновей от матерей. Что нужно действовать решительно, пока не поздно.

Татьяна покачала головой. Тетя Клавдия оказалась настоящим психологом. Точно нащупала болевые точки свекрови и сыграла на них.

— Валентина Павловна, — сказала она. — Я никогда не пыталась отдалить Виктора от вас. Наоборот, я всегда приглашала вас в гости, помогала, когда вы болели.

— Это правда, — кивнул Виктор. — Тань всегда хорошо к тебе относилась.

— Я знаю, — всхлипнула свекровь. — Но Клавдия так говорила… И про то, что у вас слишком хорошая квартира для молодых, что это вызывает зависть…

— Мама, это же бред! — возмутился Виктор. — Какая разница, какая у нас квартира?

Михаил Сергеевич собрал документы:

— Нужно действовать быстро. Если тетя Клавдия уже нашла покупателя, ситуация усложнится.

— А можно узнать, — спросила Татьяна у свекрови, — тетя Клавдия больше не появлялась? Не интересовалась, как дела?

— Приходила позавчера. Спрашивала, оформили ли мы дарственную. Очень обрадовалась, когда узнала, что да. И сказала, что скоро у нее будет предложение по продаже.

— Вот видите, — сказал юрист. — Классическая схема. Теперь она появится с покупателем, который «случайно» согласится купить квартиру в два раза дешевле рыночной цены.

— Но ведь это же преступление! — возмутился Виктор.

— Конечно. Мошенничество в особо крупном размере. Ваша тетя рассчитывала, что вы будете молчать, чтобы не подставлять мать.

Татьяна подумала и сказала:

— А что, если мы устроим ей ловушку?

— Какую? — заинтересовался юрист.

— Пусть Валентина Павловна позвонит тете Клавдии и скажет, что готова продавать квартиру. Мы запишем разговор, а потом встретимся с покупателем в присутствии свидетелей.

— Отличная идея, — одобрил Михаил Сергеевич. — Получим все доказательства сразу.

Валентина Павловна колебалась:

— А вдруг Клавдия поймет, что что-то не так?

— Не поймет, — заверила Татьяна. — Она же не знает, что мы обо всем догадались. Для нее вы по-прежнему наивная женщина, которую легко обмануть.

Звонок состоялся вечером. Тетя Клавдия действительно обрадовалась и сообщила, что у нее есть покупатель, готовый купить квартиру за полцены «с учетом рисков».

— Встречаемся завтра в два часа дня возле подъезда, — сказала она. — Документы с собой, деньги наличными.

На следующий день во дворе дома собралась целая компания: Татьяна с Виктором, Валентина Павловна, юрист Михаил Сергеевич и два свидетеля. Все спрятались в разных местах, чтобы наблюдать за происходящим.

Тетя Клавдия приехала с мужчиной лет сорока в дорогом костюме.

— Валентина Павловна, — весело приветствовала она свекровь. — Познакомьтесь, это Игорь Петрович, наш покупатель.

— Очень приятно, — улыбнулся мужчина. — Квартира хорошая, но, понимаете, есть определенные риски…

— Какие риски? — наивно спросила Валентина Павловна.

— Ну, мало ли что, — неопределенно махнул рукой Игорь Петрович. — Невестка может в суд подать, права качать. Поэтому и цена соответствующая.

— Не волнуйтесь, — успокоила тетя Клавдия. — Невестка ничего не знает и не узнает. А если узнает, то поздно будет что-то доказывать.

В этот момент из-за угла вышел Михаил Сергеевич с диктофоном в руках:

— Очень интересный разговор, Клавдия Степановна.

Тетя Клавдия побледнела, а ее спутник попытался уйти, но его окружили свидетели.

— Что здесь происходит? — попыталась сохранить самообладание Клавдия.

— Происходит задержание мошенников, — спокойно ответил юрист. — Все ваши разговоры записаны, есть свидетели. Думаю, прокуратуре будет очень интересно познакомиться с вашей схемой.

— Какой схемой? — попыталась блефовать тетя Клавдия. — Я просто помогала родственникам!

Тут появились Татьяна с Виктором.

— Привет, тетя Клавдия, — холодно поздоровалась Татьяна. — Долго не виделись. Со времен скандала из-за дедушкиного наследства.

— Татьяна! — растерялась Клавдия. — Ты что здесь делаешь?

— Защищаю свою собственность от родственников-мошенников.

Игорь Петрович попытался вмешаться:

— Послушайте, я ничего не знаю про ваши семейные разборки. Мне просто предложили купить квартиру…

— По цене в два раза ниже рыночной? — уточнил Михаил Сергеевич. — И это вас не насторожило?

— Ну… были объяснения…

— Какие именно? — Юрист включил диктофон. — Вот ваши слова: «Невестка может в суд подать, права качать. Поэтому и цена соответствующая». Это звучит как сознательное участие в мошенничестве.

Мужчина понял, что попался, и начал сваливать все на тетю Клавдию:

— Это все она придумала! Сказала, что квартира законно принадлежит пожилой женщине, которая хочет быстро продать!

— А про невестку, которая может «права качать», вам кто рассказал? — не отставал юрист.

Клавдия поняла, что игра проиграна.

— Ладно, — сказала она. — Допустим, я хотела купить квартиру дешево. И что? Это не преступление.

— Преступление — организация ложной сделки с использованием подложных документов, — объяснил Михаил Сергеевич. — А также склонение к мошенничеству пожилого человека.

— Валентина Павловна действовала добровольно!

— После того, как вы ей наврали про согласие Татьяны и необходимость защитить семейное имущество.

Через час на место приехала полиция. Тетя Клавдия и ее сообщник были задержаны. Дарственная была признана недействительной в ускоренном порядке.

Вечером Татьяна, Виктор и Валентина Павловна сидели дома и пили чай.

— Танечка, — сказала свекровь. — Прости меня за все. Я действительно хотела как лучше.

— Валентина Павловна, вы не виноваты. Вас обманул очень хитрый человек.

— Но я же поверила, что ты согласна отдать квартиру…

— А вы не подумали спросить меня напрямую?

Свекровь смущенно опустила глаза:

— Клавдия сказала, что ты стесняешься сама предложить. Что молодые девушки не должны инициировать такие разговоры.

Виктор покачал головой:

— Мам, ну как можно было поверить в такую чушь?

— Витенька, я же хотела для тебя лучшего! Думала, если у мамы будет своя квартира, то и вам будет проще…

— Мама, — сказал Виктор. — У нас с Таней все хорошо. Мы не нуждаемся в дополнительном жилье. А если бы нуждались, то решали бы это вместе, открыто.

— Валентина Павловна, — добавила Татьяна. — Если у вас когда-нибудь возникнут проблемы с жильем, мы обязательно поможем. Но честно, открыто, без всяких схем и обманов.

— Спасибо, доченька, — всхлипнула свекровь. — Я поняла свою ошибку. Никогда больше не буду слушать чужих людей, когда дело касается семьи.

Виктор обнял мать:

— И меня тоже прости, мам. Я тоже виноват. Не должен был подписывать документы, не разобравшись в ситуации.

— Главное, что все закончилось хорошо, — сказала Татьяна. — И мы все вместе вынесли урок.

Через месяц тетя Клавдия была осуждена за мошенничество. Ее сообщник получил условный срок за согласие на дачу показаний.

А Татьяна, Виктор и Валентина Павловна стали гораздо ближе друг к другу. Свекровь поняла, что невестка действительно заботится о семье, а не пытается отобрать сына. Виктор научился не принимать важные решения без обсуждения с женой. А Татьяна убедилась, что в трудную минуту семья действительно объединяется против внешних угроз.

Валентина Павловна так и продолжала жить в своей коммуналке, но теперь регулярно приходила в гости к детям. И никто больше не предлагал ей сомнительных схем по переделу семейного имущества.

— Знаешь, — сказала однажды Татьяна мужу. — Хорошо, что эта история случилась. Мы поняли, насколько важно доверять друг другу и не слушать посторонних советчиков.

— Согласен, — кивнул Виктор. — И мама теперь точно знает, что мы ее любим и не бросим, что бы ни случилось.

— А главное, — добавила Татьяна, — что семейное счастье не в квартирах и деньгах, а в том, что мы вместе и доверяем друг другу.

И это была правда. Их семья стала крепче именно потому, что прошла через испытание и выстояла. А тетя Клавдия так и не смогла разрушить то, что строилось годами честности и взаимного уважения.

ЖЕНА С ПОМОЙКИ.

— Сходил бы куда-то, например, с отцом на рыбалку. Зачем целыми днями дома лежать?

— Я не валяюсь, вчера окна мыл.

— Вижу. Я давно хотела помыть окна и шторы постирать, но ты сам всё сделал. Это здорово, сыночек. Но сидеть взаперти тоже не стоит. Тебе ведь уже сорок пять!

— Сорок пять… — повторил Артём задумчиво.

— И жениться можно, детей завести. Мне внуков хочется.

— У Жанны же есть дети.

— А я хочу внуков от тебя, а не от твоей сестры.

Мать бросила короткий взгляд на сына и, отвернувшись, спросила:

— На кладбище был?

— Да, вчера.

— Уже пять лет прошло с тех пор, как Лены нет. Артём, ты даже не заметишь, как пролетит вся жизнь. У тебя уже седые волосы появились.

— Мам, давай не будем об этом. Этот разговор мне неприятен.

— Я только хочу добра. Кстати, ты её вещи перебирал? Нужно освободить пространство, всё равно занимают место.

— Не могу, мам. Не поднимается рука.

— Давай я это сделаю. В выходные приду и всё уберу. Что-то можно отдать нуждающимся, что-то выбросить. И тебе станет легче.

Артём кивнул. Мать с облегчением вздохнула.

У самой двери он обнял мать. За последние годы сын сильно изменился: похудел, появились седые пряди. Теперь перед ней стоял высокий, худой человек, больше похожий на неуклюжего подростка, чем на зрелого мужчину.

Мать часто наведывалась к нему, приносила домашнюю еду, стараясь хоть немного согреть его сердце. После смерти жены Артём стал совсем другим — некогда весёлый и энергичный, теперь он будто угасал день за днём.

Свою одежду он без сожалений отнёс в мусорный контейнер — вещи стали велики, болтались на теле. Но до вещей Лены так и не смог дотронуться. Часть забрала сестра, но ей многое не подходило из-за разницы в комплекции.

В субботу мать пришла, чтобы выполнить своё обещание. Она распахнула дверцы шкафа и долго рассматривала содержимое. Потом открыла полки, снова задумалась.

Обернувшись, она увидела сына — потерянного и с болью во взгляде.

Сердце матери сжалось. Она быстро собрала несколько кофт и халатов в пакет.

— Отнеси это к мусорным бакам, повесь на край.

Она нарочно отправила его, чтобы закончить дело без лишних эмоций. Артём надел обувь и вышел.

— Возьми ещё молока, испеку тебе блинов.

На улице Артём достал сигареты, но холодный осенний воздух заставил спрятать их обратно. У мусорных баков он остановился, выполнил просьбу матери и направился в магазин.

По пути назад он снова закурил. В этот момент у баков стояла женщина, доставая из пакета вещи. Одну из них она аккуратно расправила и рассмотрела.

Артём закашлялся, судорожно глотая воздух. Женщина испуганно оглянулась, свернула вещь и отошла.

Дома его уже ждала сделанная работа — в коридоре стояли пакеты и мешки. Мать улыбнулась и забрала у сына молоко.

— Я договорилась с одной женщиной, она заберёт хорошую одежду. Остальное отвезём в деревню — кому-нибудь пригодится.

Артём опять кивнул.

Прошла неделя, а пакеты так и остались в коридоре. Он вышел во двор покурить — привычка осталась с тех времён, когда Лена жива была. Она терпеть не могла запах табака, поэтому он всегда выходил.

У подъезда было тихо. Прошёл сосед с собакой, затем старушка с нижнего этажа. Потом Артём заметил женщину — на ней была кофта его жены. Лена любила ремонтировать любимые вещи, добавляя им новых деталей. На спине этой кофты она вышила маки — чёрный фон и красные цветы смотрелись потрясающе.

Женщина замедлила шаг у мусорных баков. Хрупкая, миниатюрная — со спины напоминала Лену. Только волосы короче и тёмнее. Артём не отводил взгляда. Она огляделась и пошла обратно. Он ждал, разглядывая её ноги — маленький размер, как у его жены.

— Здравствуйте, — окликнул он.

— Здравствуйте, — ответила женщина, отводя глаза.

— У меня есть хорошие вещи, хотите взять?

Лицо женщины вспыхнуло. Она попыталась пройти мимо, но Артём не отступил.

— Вы были у мусорки?

— Это кофта моей жены, — сказал он.

Женщина замялась, но ответила:

— Я вас не боюсь.

— Отлично. Квартира 53, можете прийти с кем-нибудь, если будете волноваться.

Она согласилась и последовала за ним.

— Вы рядом живёте? — спросил Артём.

— Да, в соседнем доме.

Он взял два мешка, она — один пакет. По дороге представились.

— Я Марина.

— Артём.

Квартира Марины оказалась тёмной и маленькой: раскладной диван, старый стол, шкаф. Артём растерялся — вещи было некуда положить.

— Мы недавно сюда переехали. Раньше нас обокрали, пришлось съехать. Здесь пустили без предоплаты — тоже женщина с ребёнком.

Артём заметил детские вещи.

— У вас дочка?

— Да, она в садике, а я там подрабатываю уборщицей.

После второго рейса Марина сказала:

— Спасибо вам и вашей жене. Вы мне очень помогли.

— Жены у меня нет уже пять лет. Она болела.

Неловкая пауза повисла между ними. Они вернулись молча.

— Спасибо, — наконец вымолвила Марина.

— Не за что. Я бы всё равно это выбросил. Носите, почти всё новое. Какой у вас размер обуви?

— Тридцать шестой.

— Отлично. Зайдите завтра, я приготовлю. В три удобно?

— Конечно, Артём.

Он ушёл, думая: «Откуда это вдруг?» Ему показалось, что он просто нашёл сходство с Леной — рост, хрупкость. Но характер у Марины был совсем другой. Лена была яркой и решительной, а эта женщина — задумчивой и ранимой. Однако ему захотелось сделать для неё что-то простое и доброе — без усилий, но с пользой.

На следующий день в обед к Артёму пришла мать. Она ходила по коридору, не скрывая раздражения.

— Мог бы хотя бы позвонить, предупредить, что вещей уже нет. Как я теперь людям в глаза смотреть?

— Позвони им сама и скажи, что их больше нет. Они неделю занимали пространство — я их… выбросил, — соврал Артём.

— Зачем? Там ведь были вполне приличные вещи! Ну ладно… Не сердюсь. Приготовить что-нибудь вкусное?

— Спасибо, не надо. Я скоро ухожу, — сказал он, бросив взгляд на часы.

Мать поняла намёк и начала собираться. Уже на пороге она ещё долго рассказывала новости, но как только открыла дверь, чтобы уйти, перед ней оказалась женщина. Марина. В руках она держала противень, аккуратно завёрнутый в полотенце.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответила мать, вопросительно посмотрев на сына.

Артём тоже перевёл взгляд с матери на гостью. Никто не знал, что сказать.

— Принесла пирог, угостить вас хотела.

Мать решила, что уходить рано, и осталась.

За кухонным столом почти десять минут царило молчание.

— А где вы с Артёмом познакомились? — спросила мать, обращаясь к Марине.

— Возле подъезда, возле помойки, — ответил Артём вместо неё, а потом добавил: — У Марины есть дочь, их обокрали, поэтому они сегодня переезжают ко мне.

Оба женщины изумлённо раскрыли рты. Для Марины это было так же неожиданно, как и для матери. Сам Артём даже сам не до конца понимал, почему это сказал.

— Жена с помойки? — переспросила мать.

— Да, — коротко ответил Артём.

Женщины ждали объяснений, но сын молчал. Молчала и Марина, уставившись в свою чашку с чаем.

И снова повисло тяжёлое молчание.

— Мам, ты домой? — наконец нарушил тишину Артём.

— Да-да, — закивала мать, надеясь выяснить что-то в коридоре. Но сын не сказал ничего лишнего.

— Главное, чтобы она была хорошая, — прошептала она, уже выходя.

— Это правда, мам, ей нужна помощь, вот я и решил помочь. И всё.

Мать ушла. Марина тоже стала прощаться.

— Надеюсь, ты просто шутил насчёт переезда?

— А почему нет? — спросил он.

— Из-за того, что мать давит, чтобы ты женился?

— Точно. Но… мне действительно захотелось тебе помочь.

— Спасибо, но я сама справлюсь, — Марина потянулась к двери. — Ещё раз спасибо за всё, Артём.

Целую неделю Артём был какой-то рассеянный. Ничего страшного не случилось, но чувство вины не отпускало. Он решил исправить ситуацию и принести извинения.

В цветочном магазине он выбрал красивый букет, затем зашёл в супермаркет и купил фрукты, сладости. Долго стоял у двери квартиры Марины, собираясь с мыслями.

— Нет её, выселила я квартирантку, — раздался голос за спиной.

Женщина лет пятидесяти достала ключи.

— Как выгнали?

— Так, Людка два месяца не платила, вот и выгнала. И слишком много ухажёров толпилось — порог истоптали.

— Вы про Марину?

— А, ты к Маринке. Я уж думала, к Людке. Проходи, скоро вернётся, в магазине.

Артём вошёл. В квартире по-прежнему не горела лампочка.

— Табуретка найдётся?

Хозяйка посмотрела на него и принесла со стола табурет.

— Я вот принёс лампочку, — сказал он, доставая коробку, и встал на табуретку.

— Вот так мужчина — первый раз кого-то в дом водишь, а он сразу и лампочку меняет. Чай будешь?

— Буду, — согласился Артём, поставив на стол пакет с покупками.

Женщина выглянула в окно, открыла форточку и крикнула:

— Де-воч-ки! До-мой! Чай!

Через пару минут в кухню ворвались две девочки — одна лет пяти, вторая старше и крупнее.

— Берите, угощайтесь, — Артём разложил сладости.

Девочки быстро набрали лакомств и убежали.

— Спасибо хоть сказали? — крикнула вслед женщина.

— Спасибо, дяденька! — прозвучало в ответ.

— Скажите, сколько Марина должна вам за комнату?

— А что это тебя так интересует?

— Хотел бы оплатить.

— Пять тысяч, не больше. У неё и так денег мало, да ещё и ребёнок.

Артём положил на стол пятитысячную купюру.

— Приглянулась тебе Маринка?

Он пожал плечами.

— Я её почти не знаю. Просто мне неудобно из-за того, что я наговорил при маме.

— Что такого ты наговорил, что готов платить за жильё?

— Сказал, что она будет жить у меня, и что мы познакомились у помойки.

Женщина расхохоталась.

— Ну ты и даёшь! Прямо с места в карьер.

— Хорошая Маринка женщина, настоящая. Бывший муж её бил, она от него сбежала. Год уже скитается. Если ты к ней не серьёзно, забери деньги и уходи. Ей нужно время восстановиться, а не новые отношения начинать.

Артём кивнул.

— Я понимаю. У меня жена умерла пять лет назад. Я и не думал ни о чём серьёзном, на других женщин не смотрел. А тут как-то само получилось — потянуло к ней.

— А-а-а, тогда другое дело. Ухаживай, я не против.

Вскоре вернулась Марина.

— Галина Сергеевна, девочки дома? Я им сок купила.

— Гуляют. Проходи, к тебе гость.

— Артём… — удивлённо произнесла она.

— Привет. Это тебе, — он протянул букет.

— Красивые. Спасибо. Я хотела извиниться за нашу последнюю встречу.

— Прощаю, — улыбнулась она.

— Отлично. Я ещё принёс кое-что, девочки заглядывали…

— Садись, пей чай, я сейчас.

Марина ушла, сменила одежду и вернулась в голубом платье, которое ей очень шло. Налила воды в вазу и поставила туда цветы.

— Пахнут чудесно.

— Да, — согласился Артём. — Я хочу пригласить тебя завтра на свидание.

— На настоящее? — спросила она.

— Да.

— Тогда встречаемся у помойки в восемь.

Артём с недоумением посмотрел на неё.

— Мне удобнее, я с работы пойду, — пояснила Марина.

Он улыбнулся.

— Тогда завтра в восемь у помойки.

Осмеяла свекровь на свадьбе… Невеста сбежала в слезах, но в парке ВСТРЕТИЛА СТАРУШКУ, которая изменила ВСЁ!

— Боже мой! Я ведь пришла сюда не просто так — я хотела помочь тебе подобрать идеальное платье! — громко воскликнула свекровь, голос её дрожал от возмущения. — На кого ты сейчас похожа? Это… это же просто абсолютная нелепость , а не наряд для невесты! Где роскошь? Где блеск? Где элегантность?

Лена стояла перед строгой, укутанной в тёмное шёлковое платье женщиной, будто окаменев. Слова застряли где-то глубоко внутри, не находя выхода. Вокруг них собралась целая толпа гостей — каждый взгляд был направлен на Лену, как прожектора на актрису, забывшую свои реплики. Она чувствовала себя жертвой зрительного суда, где обвинителем выступила её новоиспечённая свекровь.

Андрей, видя, как напряглась ситуация, попытался остановить разгорающийся скандал:

— Мама, давай, пожалуйста, немного потише? Не здесь и не сейчас…

— Потише?! — фыркнула женщина, не сбавляя накала. — Ты думаешь, что, понизив голос, всё станет лучше? Или надеешься, что все вокруг не заметят, что твоя невеста явилась на свадьбу без вкуса и здравого смысла? Посмотри на неё!

Андрей вздохнул, взял мать за руку и осторожно увлёк в сторону, оставив Лену одну посреди внимательных глаз гостей. Каждый из присутствующих словно примерял на себя роль критика, высказывая своё мнение шёпотом, но достаточно громко, чтобы Лена могла услышать.

Всё началось с простого выбора платья. Лена отказалась от модели, которую настоятельно рекомендовала свекровь — слишком много перьев, бусин, вышивки и искусственного блеска. Ей хотелось чего-то чистого , классического, изящного. Простота — это тоже роскошь, уверяла она сама себя. И хотя наряд обошёлся недешёво, он был лишён лишнего пафоса. Он был её образом — спокойным, утончённым, сдержанным.

Но в глазах других он выглядел вызовом.

Особенно ядовито смотрела Светлана — бывшая девушка Андрея, которая до сих пор лелеяла надежду стать его женой. Её отец занимал важную должность в крупном банке, и она считалась «подходящей партией». А Лена — обычная девушка с обычной работой, без влиятельных связей и денег, которую свекровь неоднократно называла бесприданницей .

С каждым взглядом, с каждой перешёптывающейся парой Лена чувствовала, как уверенность покидает её. Её сердце сжималось от горечи. Все эти люди — почти вся свадьба — были приглашены матерью Андрея. Лишь несколько подруг Лены, сидя в дальнем углу зала, старались быть невидимыми, не ввязываясь в происходящее.

И тут она поняла: Андрей не защитил её. Он предпочёл замолчать, возможно, опасаясь потерять финансовую поддержку родителей. Эта мысль ударила больнее, чем слова матери. Она не просто ошиблась — она совершила страшную ошибку . Выходить за него замуж было безумием. Он всегда будет частью другого мира, мира, где любовь меряется ценниками, а не чувствами.

Не выдержав напряжения, Лена круто развернулась и побежала прочь, оставляя позади не только ресторан, но и всё, что связывало её с этим днём. Она не позволит им увидеть её слёзы. Ни за что.

Выскочив на улицу, она остановилась, тяжело дыша. Свадьба проходила в одном из самых престижных заведений города — рядом с живописным парком и спокойной рекой. Без особой цели Лена направилась именно туда — к воде, в надежде найти хоть каплю уединения. Пока она бежала через аллеи в белоснежном свадебном платье, прохожие оглядывались, кто с интересом, кто с недоумением, но ей было абсолютно всё равно.

Ещё совсем недавно она мечтала о том, чтобы её жизнь была наполнена любовью, семейным уютом, детским смехом. Хотела создать дом, в котором тепло, безопасно и никто не должен считать каждую копейку. Хотела, чтобы раз в год они всей семьёй уезжали на море, гуляли по берегу, собирали ракушки — как в кино или в книгах. Хотела всего того, что казалось ей нормальной жизнью.

Андрей показался ей тем самым человеком — сильным, надёжным, добрым. Они познакомились не так давно, но Лена почувствовала: вот он — тот самый. Она закрывала глаза на то, как он иногда забывал о встречах, как проводил вечера с друзьями вместо того, чтобы быть с ней. Она считала это проявлением мужской свободы, яркой натурой, которую нужно принимать такой, какая она есть.

Теперь же, вспоминая первую встречу с его матерью, Лена понимала — предупреждений было предостаточно. Тогда, ещё на заре их отношений, женщина прямо заявила, что её сын достоин другой, более подходящей ему женщины. Андрей тогда промолчал, и этот молчаливый согласие отдавался в её сердце болью даже сейчас.

Свадьба рухнула, как карточный домик. Будущее стало туманным, тревожным, полным сомнений. Лена дошла до самого берега реки, опустилась на траву и, не сдерживаясь, расплакалась. Слёзы текли бесконечно, смачивая край платья. Она не двигалась, не пыталась ничего исправить. Только через час, когда силы начали иссякать, она немного успокоилась.

Утирая заплаканные глаза, Лена подняла взгляд на водную гладь. И вдруг заметила движение наверху — на высоком берегу, за решётчатым ограждением, стояла женщина. Старушка, одетая в скромное пальто, закрыла глаза и что-то шептала, словно молилась. Но место, где она находилась, было слишком опасным.

— Что вы делаете? — крикнула Лена, чувствуя, как страх сжимает её грудь. — Неужели собираетесь… прыгнуть?

Бабушка медленно открыла глаза и посмотрела вниз. Увидев Лену в свадебном платье, она замялась.

— Прости, девочка… Не думала, что здесь кто-то есть. Я, наверное, помешала…

— Нет, нет, вы не помешали, — ответила Лена, почувствовав внезапное облегчение. Женщина заговорила — значит, она ещё хочет жить.

— Почему вы так думаете? Иногда кажется, что всё плохо, но это не конец…

Старушка покачала головой:

— Когда тебя хотят выбросить из дома, в котором ты прожила всю жизнь, когда дети начинают видеть в тебе лишь обузу, никаких надежд уже не остаётся. Я никому не нужна.

— Нет, — мягко возразила Лена. — Каждый кому-то важен. Даже если не для тех, кого хотелось бы.

Сама она только что потеряла веру в свою семью, но сейчас её мысли были заняты совсем другой задачей — спасти эту женщину, вернуть ей смысл жизни.

— Как вас зовут?

— Екатерина Сергеевна.

— А меня Лена. Сегодня должна была состояться моя свадьба… но я сбежала. Однако не позволю, чтобы мои слёзы стали поводом для чьего-то веселья. И вы тоже не должны становиться причиной для чужих насмешек. Пойдёмте со мной. Я угощу вас чаем. У меня есть один особенный рецепт. Такого вы ещё не пробовали!

Екатерина Сергеевна едва заметно улыбнулась:

— И чем же он особенный?

— Попробуете — узнаете.

После долгой паузы женщина сделала шаг назад, затем посмотрела на Лену:

— Зачем я тебе, девочка? У тебя своих забот хватает…

— Подумаешь! Только что я поняла, что совершила большую ошибку, но это не повод терять других. Пойдёмте!

Лена протянула руку. И, после секундного колебания, Екатерина Сергеевна взяла её.

История женщины оказалась печальной, как тысячи других. У неё был сын, который теперь тоже стал отцом. После смерти невестки и переезда внука в другой город, Екатерина осталась одна. Год назад сын снова женился — молодая, красивая женщина стала его второй женой.

Сначала казалось, что всё идёт хорошо. Решение объединить жилищные условия — продать её квартиру и купить общую — принималось с радостью. Ведь Екатерина мечтала о семье, о поддержке, о том, чтобы не стареть в одиночестве. Но теперь эта мечта разбилась, как хрустальная ваза, упавшая на каменный пол.

Но теперь её пытались выжить из нового дома — того самого, в который она переехала с надеждой на тепло и заботу. Сын делал вид, что не замечает происходящего, будто всё было в порядке. А вот его новая жена… Она была совсем другого склада характера — резкой, холодной и жестокой. Отношения с Екатериной Сергеевной были напряжёнными с первых дней. Со временем они переросли в настоящую травлю. Невестка издевалась, унижала старушку при каждом удобном случае, а однажды даже подняла на неё руку.

Когда Екатерина Сергеевна решилась поговорить с сыном о поведении его супруги, он не только не встал на сторону матери, но и грозил отправить её в психиатрическую клинику , заявив, что у неё «не в порядке голова». Эти слова болью отпечатались в сердце женщины. Как можно было дожить до такого — быть обвинённой в собственном доме? Боясь, что ситуация станет ещё хуже, бабушка просто собрала немного вещей и ушла. Ушла из дома, где хотела провести свои последние годы, ушла от тех, кого когда-то любила безгранично.

Три дня она бродила по городским улицам, голодная, замёрзшая, потерянная. Не было ни крыши над головой, ни плеча, на которое можно опереться. И именно сегодня, в этот мрачный день, ей пришла мысль свести счёты с жизнью. Ведь то, что происходило, нельзя было назвать жизнью. Это был бесконечный кошмар, в котором не осталось ни капли света.

— А внук ваш… он тоже так с вами обращается? — спросила Лена, чувствуя, как тяжелым камнем ложится на сердце чужая боль.

— О, нет, дорогая моя Леночка… — голос Екатерины Сергеевны смягчился, словно одно воспоминание о внуке вернуло ей частицу тепла. — Миша у меня — настоящее солнышко. Вот только перестал нас навещать после того, как эта змея в нашу семью пробралась. Раньше мы часто созванивались, он всегда интересовался моим здоровьем, шутки шутил. А потом телефон у меня забрали. Время от времени он звонит отцу, а тот ему говорит, будто я либо сплю, либо гуляю. Просто хочет скрыть правду…

У Лены в голове закрутилась идея. Мелькнувшая мысль, словно лучик надежды в этом мраке.

— Екатерина Сергеевна, скажите, как зовут вашего внука и какая у него фамилия? — быстро спросила она. — А пока идите отдыхайте, я для вас постелила на диване. Не беспокойтесь. Уверена, что всё наладится.

Старушка благодарно кивнула и, уставшая от долгих переживаний, вскоре погрузилась в тревожный, но всё же сон. Лена же, оставив гостью в покое, направилась к ноутбуку. Сделав себе большую кружку горячего кофе, она уселась за стол на кухне. Только сейчас вспомнила, что давно не проверяла телефон. Вытащив его из кармана свадебного платья, лежащего в ванной, она чуть не задохнулась от количества пропущенных вызовов — больше ста! Но лишь один был от Андрея.

Постояв несколько секунд в раздумье, Лена вытащила сим-карту и аккуратно сломала её. Больше она не хотела слышать этого человека. Через двадцать минут она уже искала информацию о внуке Екатерины Сергеевны. И вот он — молодой человек с нужным именем, возрастом, школой. Всё совпадало.

Утро принесло неожиданный звонок в дверь. Лена проснулась, потирая глаза. Екатерина Сергеевна уже была на ногах, сидела на диване, внимательно прислушиваясь к каждому звуку.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Лена.

Она понимала, что рано или поздно Андрей найдёт способ разыскать её. Но ей нужно было сначала решить свои проблемы и помочь бабушке. Собравшись с силами, она подошла к двери и осторожно заглянула в глазок. Андрея там не было. На пороге стоял высокий, широкоплечий мужчина, лицо которого показалось ей смутно знакомым.

Сомневаясь, Лена открыла дверь.

— Елена? Меня зовут Михаил, я внук Екатерины Сергеевны.

Екатерина Сергеевна вскочила с дивана и, прижав руки к груди, бросилась к двери:

— Леночка, это же мой Миша! О, Господи, Мишенька… Как ты узнал, что я здесь?

— Бабушка, почему ты молчала? Мы же с тобой специально мой номер выучили наизусть. Ты могла попросить помощи у соседей.

— Ох, Мишенька, я не хотела тебя беспокоить. У тебя и так отношения с отцом напряжённые…

— Бабуль, а какими ещё они будут, когда тут такое?

Миша обернулся к Лене и подарил ей тёплую, благодарную улыбку.

— Спасибо вам огромное за то, что не прошли мимо моей бабушки. Она для меня значит невероятно много. Я давно хотел её забрать, но каждый раз находилось что-то, что удерживало её здесь. Мы даже спорили из-за этого… — признался он. — Возможно, я покажусь вам назойливым, но я бы не отказался от чашечки кофе после четырёх часов за рулём.

Лена, будто очнувшись от долгого сна, встрепенулась:

— Извините, пожалуйста… кажется, я ещё не проснулась… Сейчас, — смущённо ответила она.

Вскоре было принято решение: Михаил и его бабушка остаются у Лены на несколько дней. За это время они собирались разобраться с документами. Оказалось, что Екатерина Сергеевна вложила значительные средства в покупку квартиры, которую теперь пытались отнять. Значит, выбросить её на улицу — не просто несправедливо, а незаконно .

— Это недопустимо, и я обязательно подам иск, — твёрдо заявил Миша. — Я не позволю им так с тобой поступить, бабушка. Ни ты, ни я не оставим это так.

В последующие дни Лена жила как в полусне. Она знала, что взрослые люди должны быть благоразумнее, особенно после пережитого предательства. Но ничего не могла с собой поделать — рядом с Мишей она терялась, забывала обо всём. Его доброта, забота о бабушке, уверенность в себе — всё это завораживало.

Перед отъездом гостей Лена собралась с духом и рассказала Мише о своих чувствах. Он был искренне удивлён.

— Вы серьёзно? Не думал, что такое возможно. Какие у вас планы? — спросил он.

— Завтра подам на развод, — ответила Лена спокойно.

— Но вы ведь любили его?

— Видимо, нет, — грустно усмехнулась она. — Может быть, за это мне стоит даже поблагодарить судьбу.

После отъезда Михаила и Екатерины Сергеевны они регулярно звонили. Лена подала на развод, и хотя сердце болело, она чувствовала, как внутри рождается новая жизнь. Постепенно она начала выходить из состояния депрессии, снова училась радоваться простым моментам.

В какой-то момент она решила, что счастье — не её доля, и полностью ушла в работу. Однажды коллега с улыбкой спросила:

— Лена, слышала, у нас новый начальник?

— Говорили, что Григорьевич уйдёт только через два месяца.

— Нет, он уже ушёл. А новый… он молодой и очень симпатичный, — добавила она многозначительно.

— Ну и что с того? Наверняка без опыта. Будет туго работать, — вздохнула Лена.

— Господи, тебе ведь и тридцати нет, а всё о работе думаешь. Ты что, замуж за работу выйдешь? — рассмеялась та. — Кстати, говорят, он ещё не женат.

Лена лишь пожала плечами и продолжила сосредоточенно печатать. Но в этот самый момент за дверью раздался голос, от которого у неё перехватило дыхание:

— Елена Владимировна, вас вызывает новый руководитель.

Зайдя в кабинет, Лена застыла на месте. Перед ней стоял Михаил , улыбаясь, как будто знал, что этот день настанет.

— Привет… — произнёс он, протягивая руку.

Два месяца спустя весь офис праздновал их свадьбу. Коллега, умирая от любопытства, подошла к Лене:

— Давай, колись, как себя вести с мужчинами, чтобы такой муж достался? Чтобы просто зашла в кабинет, а он сразу предложение сделал?

Лена рассмеялась, глядя на своего любимого:

— Иногда судьба сама знает, как найти тех, кто действительно важен.

Хозяин пустил попрошайку пожить в закрывшемся ресторане до продажи. Из-за неё сделка не произошла

Валерий в последний раз обошёл пустой зал своего ресторана. Сегодня он отослал всех сотрудников, и теперь в заведении осталось лишь немного продуктов. Он решил, что через пару дней вернётся сюда, соберёт всё необходимое и передаст в благотворительный приют.

Его ресторан существовал всего пять лет. В самом начале дела шли неплохо — люди приходили, место было популярным. Но год назад рядом появилось фастфуд-кафе, и клиенты начали перетекать туда. Быстрая и недорогая еда стала предпочтительнее изысканных блюд, которые подавал его ресторан. Валерий думал, что увлечение фастфудом скоро пройдёт — ведь никто не может питаться только этим постоянно. Однако оказалось, что основная проблема не в этом: гости стали реже появляться из-за того, что шеф-повар планировал уйти в другое место и перестал следить за качеством готовых блюд.

Валерий жалел, что давно перестал пробовать каждое новое блюдо перед тем, как добавлять его в меню. Когда он наконец понял, что еда уже не та, заведение почти опустело. Повара он уволил сразу, но это не помогло — репутация была уже подмочена. Валерий попробовал сам взяться за кухню, готовил неплохо, но до прежнего уровня так и не дотянул.

В итоге ему пришлось решать, что делать дальше — закрывать или продавать бизнес. Выбор пал на продажу, потому что на старте он брал кредит, и без выручки от ресторана не смог бы его вернуть. В помещении стояла унылая атмосфера запустения. Чтобы найти покупателя, нужно было привести всё в порядок.

Во дворе он вспомнил, как совсем недавно официантки собирались там на перекур, болтали и смеялись, а он слышал их смех из кабинета, окна которого выходили во двор.

Неожиданно он заметил движение за кустом и направился туда.

— Здравствуйте, простите… — раздалось из зарослей.

Перед ним стояла женщина с тревожным взглядом, рядом — маленькая девочка лет пяти.

— Почему вы прячетесь здесь?

Женщина вздохнула:

— Мы не знали, что ресторан больше не работает. Раньше девушки иногда приносили нам что-нибудь поесть… Мы уйдём.

Она уже сделала шаг прочь, но Валерий остановил её:

— Подождите. У вас нет постоянного места жительства?

Она чуть улыбнулась и ответила:

— Сейчас нет, но это временно. Я обязательно найду выход.

Он хотел было спросить подробности, но по её глазам понял, что расспрашивать лишнего не стоит.

— Кто из девушек вам помогал? — спросил он.

— Вы хотите их наказать?

— Нет, просто интересно. Это были Тамара, Оля и Света?

Женщина кивнула.

— А умеете ли вы приводить в порядок помещения?

Она удивилась, но ответила:

— Думаю, каждый человек способен на это.

— Тогда пойдёмте со мной, — сказал Валерий, указывая на ресторан. — Посмотрите сами — здесь всё обветшало. Если хотите, можете пожить здесь какое-то время и помочь мне привести всё в порядок. Продуктов хватит надолго.

— Мы можем готовить?

— Да, сколько потребуется. Я оставлю ключ от чёрного входа, чтобы вы могли свободно уходить. В кабинете есть диван, подушка и одеяло.

Женщина улыбнулась:

— Обещаю, здесь всё будет сиять.

Валерий показал ей кухню, запасы продуктов и инвентарь для уборки. Перед уходом он всё же задал один вопрос:

— Простите, если это покажется слишком личным… Вы не похожи на человека без жилья.

Женщина, которую звали Лера, опустила взгляд:

— Мой муж завёл другую женщину, и для полного семейного счастья ему не хватало только нашей дочери. Он никогда не заботился о Рите, ему важен был только свой имидж. Сейчас я не могу бороться за ребёнка, поэтому ушла и скитаюсь.

Валерий покачал головой — такие истории он слышал не впервые. В мыслях он спросил себя: «Почему вы все соглашаетесь на таких мужчин?»

Лера будто услышала его внутренний вопрос:

— Я знаю, что вы думаете, но он не всегда был таким. Или, возможно, я просто не замечала этого раньше. Мы встретились, когда мне было двадцать. У меня было жильё, которое государство дало как сироте, мы продали его, чтобы купить дом. Конечно, он тоже вложил деньги, но теперь у него есть крыша над головой, а у меня ничего нет.

Валерий взялся за ручку двери:

— Ладно, не буду вас больше отвлекать. В ящике стола в моём кабинете лежат визитки с номером. Если что — звоните.

Лера мягко коснулась его руки:

— Скажите, почему вы решили закрыть ресторан? Он ведь был хорошим местом, популярным.

Валерий грустно улыбнулся:

— Так получилось. Думаете, только женщин предают? Предают и друзья, и партнёры тоже. Мне нужно ещё пару недель, чтобы найти покупателя.

Уходя, он чувствовал, что они перестали быть для него чужими. Теперь ему было не всё равно, что с ними станет.

Через три дня он заглянул снова. Внутри царила деловая суета — столы были аккуратно придвинуты к стенам, шторы сняты для стирки.

— Похоже, здесь не отдыхают, а работают всерьёз, — отметил он.

Лера выглядела свежее, в её глазах светилась энергия.

— И даже обед накрыт? — удивился Валерий, заметив сервированный стол.

— Здесь столько всего вкусного, — смущённо ответила Лера.

Маленькая Риточка помогала маме расставлять тарелки, сосредоточенно высунув кончик языка. Глядя на них, Валерий улыбался — он не ел ничего вкуснее за последние дни.

— Вы профессионально учились готовить? — спросил он.

Лера рассмеялась:

— Училась, конечно. И вообще, если бы можно было, я бы целыми днями только и делала, что готовила. Мне нравится превращать обычные продукты в настоящие произведения искусства.

Валерий вздохнул:

— Жаль, что мы не встретились раньше. Вместе мы могли бы сделать этот ресторан по-настоящему успешным.

Лера внимательно посмотрела на Валеру, в её глазах читалась не только тревога, но и надежда — та самая, которая не угасает даже в самые мрачные времена. Она сидела за старым деревянным столом, на котором когда-то стояли бокалы с вином, а теперь лежали документы о закрытии ресторана.

— А почему бы не попробовать снова? — спросила она тихо, но с такой уверенностью в голосе, что Валера невольно вздрогнул.

Он задумался. Его взгляд упал на пустой зал, где ещё недавно звучала музыка, смех гостей, шуршали скатерти и приглушённо переговаривались официантки. Но сейчас здесь было тихо. Слишком тихо.

— Это слишком рискованно, — наконец ответил он, стараясь подобрать правильные слова. — Если я ошибусь, то окажусь в долгах, из которых уже не выберусь. У меня просто нет права на провал.

Лера глубоко вздохнула, словно собираясь с силами. Голос её дрогнул:

— Очень жаль… Мне всегда нравилось это место. Мы с мужем приходили сюда в первые годы после свадьбы… — Она замолчала, вспоминая те дни, когда всё было по-другому. Когда любовь была настоящей, а обещания — крепкими. — Не переживайте, я успею привести всё в порядок. Только предупредите меня заранее.

Валера ещё несколько раз заезжал сюда, но так и не решался войти внутрь. Каждый раз, когда мысль о продаже ресторана всплывала в его голове, сердце сжималось от боли. Он чувствовал, как будто теряет частичку себя, ту, что хранила воспоминания, тепло и смысл.

Наступил день сделки. Валера, собравшись с духом, вместе с покупателем и несколькими помощниками направился к ресторану. С покупателем приехал и владелец банка, который выделял внушительный кредит под эту покупку. Все были серьёзны, деловиты, готовы к переговорам.

Сначала они договорились осмотреть ресторан изнутри, а затем уже обсудить цену. Валера понимал: он хочет продать место за достойную сумму, но покупатель пока не соглашался с его условиями. Однако, открыв дверь, все остолбенели. Внутри царила идеальная чистота, на маленьких боковых столиках стояли свежие цветы, воздух был наполнен едва уловимым ароматом лимона и мяты. Владелец банка недоуменно взглянул на Валерия:

— Ваш ресторан точно закрыт? Здесь обстановка, как в лучших работающих заведениях!

— Сегодня сделали исключение, специально для вас, — ответил Валерий с лёгкой улыбкой, приглашая гостей присесть.

Затем он направился на кухню. Маленькая Рита, сидя в его кабинете, рисовала на коленях, рядом играл мультфильм. Леру он нашёл на кухне — она стояла у плиты, аккуратно помешивая соус. Её лицо было бледным, а взгляд встревоженным.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он.

— Да… среди ваших гостей мой бывший муж. Тот самый, кто пытался лишить меня дочери и оставил нас без крыши над головой.

— Правда? Который из них?

— В синем костюме.

— Интересно, — задумчиво произнёс Валера, — ведь именно он — покупатель.

— Как же ему удалось набраться денег на покупку ресторана?

— Он берёт кредит. Оставь, я сам всё вынесу, чтобы он тебя не увидел.

Через пятнадцать минут в зале царила тишина — все сосредоточенно ели. Блюда были потрясающими, каждое блюдо казалось шедевром. Наконец один из гостей воскликнул:

— Боже, это так вкусно, что я даже не заметил, как всё съел!

Владелец банка, кивнув, добавил:

— Если вы решите купить этот ресторан, обязательно уговорите того, кто это готовил, остаться с вами. Иначе будет крайне сложно найти кого-то такого уровня.

Все взгляды устремились на Валерия, который лишь слегка замялся, как будто не знал, что сказать. Но в этот момент в зал вошла Лера. Её появление стало неожиданным и почти театральным.

— Здравствуйте, — мягко произнесла она, держа себя с удивительной уверенностью.

Покупатель вскочил, его лицо перекосилось от шока:

— Лера! Что ты здесь делаешь?

— Я здесь готовлю, — спокойно ответила она. — И прошу, не кричи.

— Как?! С каких пор ты осмелела так?

Лера пожала плечами:

— Может, с тех пор, как ты привёл в наш дом другую женщину? Или когда ты оставил меня и нашу дочь на улице?

— Да как ты смеешь! — взорвался бывший муж. — Ты похитила мою дочь!

Владелец банка, наблюдавший за этой сценой, перевёл взгляд на Валерия, который лишь кивнул:

— Я в курсе. Если хотите, могу рассказать подробнее.

Банкир встал и спокойно заявил:

— Прошу прощения, но с такими людьми я дел иметь не хочу. Кредит не одобрим.

Валерий, усмехнувшись, обратился к покупателю:

— Знаете, я передумал продавать ресторан. С таким шеф-поваром мы вернём ему прежнюю славу.

Покупатель побагровел:

— Вы об этом пожалеете. И ты, Лера, тоже. Я заберу у тебя дочь. У тебя нет ни денег, ни жилья.

— Тут ты ошибаешься, — твёрдо сказал Валерий. — Лера теперь моя невеста, и Рита будет под моей защитой.

Бывший муж вышел, бросив последний злобный взгляд, а Лера тихо расплакалась от облегчения. Владелец банка, улыбнувшись Валерию, сказал:

— Готов предоставить вам кредит на самых выгодных условиях. Лишь бы для меня в этом заведении всегда было местечко.

Прошло три месяца. В зале ресторана изменения были минимальными — всё сохранило свой прежний, уютный вид. Но на кухне произошла настоящая революция: новое оборудование, современные технологии, новые рецепты и идеи. Валерий обзвонил своих прежних официанток, и те, кто мог, вернулись на работу. Ресторан снова ожидал гостей.

Накануне открытия на кухне кипела работа. Валерий пару раз заглядывал туда, но его тут же выдворяли, потому что «важно не мешать». Он сел в зале, оглядываясь по сторонам — всё выглядело идеально. Он понимал, что это заслуга Леры. Она чувствовала каждую деталь, каждую мелочь, каждый нюанс.

Рядом подсела Рита и, поддерживая разговор, сказала:

— Не пускают тебя туда?

— Не пускают, — вздохнул Валерий.

— Не грусти, меня тоже не пускают, — улыбнулась девочка, изображая взрослую серьёзность. — Когда мама готовит, она вообще никого вокруг не замечает.

Валерий улыбнулся:

— Даже тебя?

— Даже меня, — серьёзно ответила Рита. — Но я не обижаюсь. Мама увлечённая натура.

Он понял, что Рита, возможно, и не до конца понимала все выражения, но её искренность и чистота были бесценнее любого знания.

Лера и Рита теперь жили у Валерия. Он забрал их сразу же после того, как Рита случайно встретилась с бывшим мужем Леры. Валерий нанял опытного адвоката и занялся разделом имущества Леры, хотя её бывший всячески мешал этому процессу. Лера ещё не знала, но сегодня она официально стала свободной женщиной, и бывший перечислил ей на карту компенсацию за её долю в квартире.

— Рит, как насчёт мороженого? — предложил Валерий.

— Давай! Только чтобы мама не увидела! Она всегда говорит, что сладкое вечером вредно, — ответила девочка.

Через час Лера зашла в комнату и, с улыбкой наблюдая за Валерием и Ритой, заметила, как они с удовольствием ели мороженое. Её взгляд упал на опустевшую коробку, и она едва не лишилась дара речи:

— Вы что, совсем с ума сошли? Вы ведь всё съели!

Рита быстро взглянула на Валерия и захихикала, затем бросилась вдогонку за ним, когда он весело направился к выходу. Они вместе дошли до набережной, где Лера, догнав их и отдышавшись, шла рядом с Валерием. Вдруг он неожиданно остановился и, с улыбкой посмотрев на неё, сказал:

— Знаешь, сегодня ты официально свободна. Всё закончилось. Наверное, теперь ты будешь скептически относиться к замужеству? — поддразнил он.

— Не знаю, об этом даже не думала, — ответила Лера.

— Тогда подумай, — Валерий повернул её к себе и нежно поцеловал. — Только не слишком долго. Я уже купил кольцо.

— Возвратится зло человеку, который тебе гадость сделал, — промолвила ведунья, — тотчас поймёшь, кто тебя со свету сжить желает!

— Порча — это очень серьёзно, девочки, — начала Людмила. — Хотите, расскажу одну историю? Про козни свекрови. Пыталась она зятю навредить, а сама себе хуже устроила. И не выдумка, а правда, случилось это давным-давно…

На третий день Наталья чувствовала себя ужасно. Изматывающая зима, резкие перепады температур, постоянное перенапряжение на работе — организм не выдержал, девушка заболела. Бригада скорой помощи госпитализировала её с подозрением на пневмонию.

Впервые в жизни Наталья оказалась в больнице. Палата оказалась довольно уютной: чистые белые стены, большие окна, сквозь которые пробивался скудный зимний свет, и четыре кровати, три из которых уже были заняты. Как только Наталья вошла, женщины сразу повернулись к ней, рассматривая новую соседку.

— Здравствуйте! — бодро поздоровалась она.

Первой отозвалась женщина с короткой стрижкой, лежавшая ближе всех к двери. Лицо у неё было добродушное, но уставшее.

— Здравствуй, милая. Что привело? — поинтересовалась она, внимательно глядя на Наталью.

— Воспаление лёгких. Вот, привезли сюда. Только что оформилась, — ответила Наталья, поставив сумку на пол.

— Ох, бедняжка! В такую погоду легко простудиться. Меня радикулит скрутил — думала, не встану больше. Меня зовут Людмила, можно просто Люда.

— Очень приятно, я — Наталья, — представилась та, улыбнувшись.

Из дальнего угла раздался голос второй женщины, с длинными тёмными волосами:

— А меня — Ирина. Лежу с обострением гастрита.

Третья женщина, худенькая и бледная, продолжала молча наблюдать за происходящим из-под одеяла.

— Ну что, Наталья, устраивайся. Твоя кровать у окна свободна, бельё в тумбочке, — сказала Люда, указав рукой на место.

Наталья начала распаковывать вещи. Пока она стелила постель, Люда не переставала задавать вопросы:

— Откуда ты? Работаешь где?

— Я из Подмосковья, работаю делопроизводителем в маленькой фирме.

— У меня внуки тоже в Подмосковье живут, в Химках. Бывала там?

— Конечно, была. У меня там подруга. Странный мир, правда?

— Как интересно! Ну, устраивайся, Наташа. Сейчас поужинаем, у меня есть малиновое варенье, мама передала, — предложила Люда, подмигнув.

Наталья закончила заправлять кровать и села на неё. Самочувствие было плохим, но болтливая соседка хоть немного отвлекала от тяжёлых мыслей.

— Спасибо, Люда. Чай с радостью, но сначала, наверное, вздремну. Очень устала, — призналась Наталья.

— Конечно, отдыхай. Мы тихо посидим, — кивнула Люда, понизив голос.

Наталья закрыла глаза. Ей казалось, что она сейчас провалится в глубокий сон, но внезапно её окликнула Ирина:

— Наташ, а ты замужем?

Наталья удивилась вопросу:

— Да.

— А дети есть?

— Нет.

— Жалко, — вздохнула Ирина.

— Почему жалко?

— Как почему? Дети — это смысл жизни, настоящее счастье!

— Не уверенна. У каждого свой смысл, — ответила Наталья, снова прикрывая глаза.

— Нет, не каждый! Для каждой женщины главное — семья и дети. Всё остальное — ерунда! — заявила Ирина.

Наталья почувствовала, как голова начала раскалываться. Только приехала, и уже споры ни с того ни с сего. Хотелось бы тишины и покоя, а тут такие дискуссии.

— Девочки, давайте без споров. Каждый живёт как хочет, — вступила Люда, стараясь смягчить обстановку. — Пусть новенькая отдохнёт. Давайте помолчим немного.

Ирина недовольно фыркнула, но затихла. Наконец Наталья смогла уснуть. Ей снились какие-то обрывки, смутные образы, лица незнакомцев. Разбудили её легкие прикосновения к плечу.

— Наташ, просыпайся! Ужин скоро, надо поесть, — услышала она голос Люды.

Она села на кровати и огляделась. В палате горел мягкий свет, за окном стемнело.

— Сколько я проспала?

— Часа два, — ответила Люда. — Пойдём в столовую? А то всё разберут.

Сил почти не было, но есть нужно. Наталья согласилась.

Поели молча. Вернулись быстро. Ирина лежала с книгой, третья женщина по-прежнему молчала под одеялом.

— Ну что, Наташ, как себя чувствуешь? — спросила Ирина, откладывая книгу.

— Стала чуть лучше.

— Отлично! А чем занимаешься? Любишь читать?

— Люблю, но сейчас не до этого.

— А я без книг не могу. Это для меня спасение, особенно когда лежишь в больнице и делать нечего.

— Это верно, — согласилась Наталья.

Палата погрузилась в тишину. Каждая думала о своём. Наталья смотрела в окно, на падающие снежинки, и вдруг стало невыносимо грустно. Она почувствовала, как сильно скучает по мужу. Хотелось домой, в тепло и уют.

— А у вас тут как проводят вечера? Чем занимаетесь? — спросила она.

— По-разному: читаем, вяжем, просто разговариваем, — ответила Ирина. — А Людмила у нас главный рассказчик. Каждый вечер что-нибудь интересное расскажет. Мы её уже неделю слушаем — каждый раз что-то новое.

— Да ладно вам, — засмущалась Людмила, — просто чтобы не скучать, выдумываю что-нибудь. Ведь сидеть и молчать — одно мучение.

— А сегодня что расскажете? — поинтересовалась Ирина.

— Ещё не решила. Может, Наталья что-то предложит? — обратилась Люда к новенькой.

— Не знаю… Можно про работу, но там ничего интересного — обычная канцелярщина.

— А расскажите, как с мужем познакомились! Это всегда любопытно, — предложила Ирина.

— Да ничего особенного. На чьих-то именинах встретились. Он мне понравился, я ему тоже, видимо.

— А как проходила первая встреча?

— Обычно. Посидели в кафе, поговорили. Потом он меня проводил домой. Всё как у всех.

— Хватит её расспрашивать, — вмешалась Людмила. — Видно же, что человек устал. Давайте готовиться ко сну. Завтра рано вставать на процедуры.

Женщины начали укладываться. Наталья выключила свет и легла. Сон не шёл. Было странно лежать среди чужих людей. Она ворочалась, слышала, как кто-то кашляет, кто-то вздыхает. И вдруг нарушила тишину Людмила:

— Девочки, если никто не спит, расскажу одну историю. Давнюю, но занятную.

— Рассказывай, рассказывай! — подхватила Ирина.

Наталья прислушалась. Интересно было и ей.

— Было это с моей бабушкой. Жила она в далёкой деревне, где до города целая сотня километров. Так вот, в один год случилась страшная засуха — всё лето не было дождей, колодцы пересохли, урожай погиб, скот падал. Люди голодали. И вот, говорит бабушка, ночью, когда все уже спали, вдруг раздался стук в дверь. Она испугалась, конечно, но всё же пошла открывать. На пороге стоял старик — оборванный, грязный, истощённый. Говорит: «Пусти, дочка, переночевать. Устал и голоден». Бабушка была добрая, не могла отказать страннику…

— Пустила она старика в дом, накормила чем могла и уложила спать на лавке. Старик поел и сразу уснул. А утром, когда бабушка проснулась, его уже не было. Только на столе лежал простой серый камень. Сначала она удивилась, но решила, что это просто подарок от странника. Оставила его на столе и забыла. А потом в доме всегда был достаток: еда не переводилась, деньги находились, даже в самые тяжелые времена. Когда засуха закончилась и пошли дожди, урожай у них оказался лучше, чем у соседей. Люди говорили — всё это благодаря тому камню. Потом, после смерти бабушки, камень перешёл маме, а потом и мне. И с тех пор он всегда был рядом. Скажу вам честно — он мне не раз помогал. В трудные времена я держала его в руках и просила о помощи, — закончила свой рассказ Людмила.

В палате повисло молчание. Женщины переваривали услышанное.

— Очень интересная история, — первой нарушила тишину Ирина. — А где сейчас этот камень?

— Дома, у меня. Я его никому не показываю — боюсь, что украдут, — ответила Людмила.

— Мудро с вашей стороны, — одобрила Ирина.

— А вы сами верите в такие вещи? — спросила Наталья, обращаясь к Людмиле.

— Не знаю… То ли верю, то ли нет. Но факт в том, что камень мне всегда помогал, — ответила та.

— Может, это просто совпадение? — предположила Наталья.

— Может, и совпадение, — улыбнулась Людмила. — Но я предпочитаю думать, что в нём есть какая-то сила. Хотите, расскажу ещё одну историю? Про свекровь, которая невестку замучила?

— Конечно! — обрадовалась Ирина. — Рассказывайте!

Людмила слегка откашляла и начала:

— Жили-были молодые супруги, полюбили друг друга и поженились. Поначалу решили пожить с родителями мужа, пока не накопят на собственное жильё. Всё шло хорошо, но вот беда — свекровь с самого начала невзлюбила невестку. Неизвестно почему: то ли потому, что сын слишком ею увлечён был, то ли просто характер у неё был злой и ворчливый.

Свекровь начала потихоньку вредить. То в чай соль насыплет, то вещь испортит, то наговорит что-нибудь за глаза. Сноха всё понимала, но виду не подавала. Всегда была вежливой, старалась угодить, думала: «Авось, время пройдёт, и свекровь остынет». Добрая она была и верила в лучшее.

Но время шло, а свекровь становилась всё злее. Придиралась ко всему: и к еде, и к уборке, и к разговору. Каждую мелочь замечала, всё ей не нравилось. А по вечерам, за чаем, нашёптывала сыну, что жена его не любит, что она его использует, что не пара ему.

Сын слушал, но не вмешивался: «Вы сами разберётесь, зачем мне лезть? Живите мирно». Сноха чувствовала, как её муж начинает сомневаться, но всё терпела. Любила она его, не хотела, чтобы из-за свекрови рушилась их семья.

Но свекровь не успокаивалась. Ей хотелось, чтобы невестка ушла, чтобы сын принадлежал только ей. Такая вот у неё была зависть и ненависть.

— И вот, однажды… — Людмила сделала паузу, откашлялась и посмотрела на слушательниц.

— Что случилось потом? — не выдержала Ирина.

Наталья молча кивнула — ей тоже было интересно.

Людмила улыбнулась и продолжила:

— Прошло около трёх недель с начала этой вражды. Сноха всё терпела, но внутри росла обида. И вот, однажды утром она не смогла встать. Резкая боль пронзила ноги — как будто иголками кололи. Она посмотрела на них — опухли, словно бревна. Испугалась до ужаса.

На работу она, естественно, не пошла. Позвала мужа, показала ноги, рассказала, что происходит. Он тоже перепугался и вызвал врача. Тот осмотрел, пощупал, поставил диагноз — воспалительный процесс. Назначил мази, уколы, таблетки. Сноха начала лечение, но ничего не помогало. Боль не проходила, ноги всё больше отекли, ходить стало невозможно.

Муж и жена начали думать, в чём дело. И тогда она высказала своё подозрение: «Мне кажется, это свекровь что-то подливает или подсыпает. Не может быть, чтобы ноги просто так заболели».

Муж сначала не поверил: «Не может моя мать такого сделать. Ты сама себя накручиваешь». Но жена настаивала: «Я чувствую её ненависть. Она на меня смотрит, как на врага».

После долгих раздумий муж решил отвезти жену к бабушке-знахарке из соседней деревни. Только попросил её подождать, пока мать уедет в город — не хотел создавать скандала.

И вот, однажды свекровь уехала к сестре. Муж с женой собрались и поехали к знахарке. Приехали, их встретили, пригласили в дом. Сноха села на лавку, рассказала о своих болях, показала ноги.

Бабушка внимательно выслушала, осмотрела и говорит:

— Вижу, дочка, что на тебе порча. Кто-то желает тебе зла и старается навредить.

Женщина расплакалась: «Я знала! Это не случайность!»

Знахарка успокоила её:

— Не плачь. Я тебе помогу. Сниму порчу.

Она начала обряд: читала заговоры, шептала непонятные слова, водила руками над ногами. И вдруг боль начала утихать. Сноха почувствовала, будто что-то вытягивает из неё болезнь. Облегчённо вздохнула.

Когда обряд закончился, знахарка сказала:

— Зло вернётся к тому, кто его послал. Скоро обидчик сам получит по заслугам. Проверь матрас, милая.

Поблагодарили они бабушку, оставили ей денег и поехали домой. А свекровь уже вернулась из города. Увидев, что их не было дома, она сразу насторожилась.

— Где вы были? — спросила она недовольно.

— Просто в гости ездили, — ответил сын.

— В какие гости? Почему меня не взяли? — продолжала допытываться она.

— Мама, не начинай. Хотели развеяться. Жена болеет, ей нужен отдых, — сказал сын.

Свекровь посмотрела на невестку и заметила, что та стала свежее, румянее. Тут же поняла: были у знахарки. Разозлилась пуще прежнего, но виду не подала. Решила подождать и отомстить, как только представится случай…

Людмила замолчала, сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и посмотрела на своих слушательниц.

— Ну что, девочки? — спросила она. — Не страшно?

— Очень даже страшно! — воскликнула Ирина. — А что было потом?

Наталья молча кивнула — ей тоже не терпелось узнать продолжение.

Людмила улыбнулась и загадочно произнесла:

— Дальше начинается самое интересное…

Она немного помолчала и продолжила:

— Вернувшись домой, жена вспомнила слова знахарки о том, чтобы проверить матрас. Попросила мужа снять его с кровати. Тот удивился: зачем это нужно? Но всё же помог. И как только они подняли матрас, обнаружили там… иголки! Множество тонких острых иголок, аккуратно обмотанных чёрными нитками. То, что называется «подклад».

Сноха сразу поняла — это работа свекрови. Как же точно бабушка предсказала! Она показала мужу находку и объяснила, что это порча. Он, наконец, поверил. Сомнений больше не было.

Жена взяла иголки и сделала всё так, как советовала знахарка. Та подробно рассказала, как правильно избавиться от такого зла, чтобы оно больше не вернулось.

И вы знаете — помогло! Ещё в тот же вечер боль в ногах начала стихать, опухоль спадать. Казалось, будто невидимый груз с неё слетел. Уже утром она смогла встать и сделать несколько шагов, правда, с трудом, но своими ногами! Это было настоящее чудо. После стольких дней мучений — снова ходить!

Свекровь, конечно, была в шоке. Она не ожидала, что её план провалится. Думала, что невестка так и останется прикованной к постели. А тут — вот она, ходит! Впрочем, виду старуха не подала. Притворилась, что ничего не знает, что всё нормально. Но сноха теперь не боялась её. Она знала правду. И решила больше не терпеть. Теперь она будет защищать свою семью, своё счастье. Не позволит больше унижать себя.

И началась между ними настоящая война. Не просто разногласия, а настоящая борьба. Кто кого пересилит — неизвестно. Свекровь, увидев, что сноха снова на ногах, не смогла скрыть своего разочарования. Лицо её исказилось, глаза засверкали злобой, губы сжались в тонкую линию. Яснее ясного — ей очень не понравилось то, что происходило.

А ещё через пару дней сбылось предсказание знахарки. Утром все собирались на работу, муж с женой уже одевались в коридоре, а свекровь почему-то не выходила из своей комнаты. Вдруг до них донеслись сильные стоны, доносившиеся из-за закрытой двери.

Сын забеспокоился. Постучал — ответа нет. Решился зайти внутрь и чуть не лишился чувств: ноги у матери были в два раза больше, чем у жены были во время болезни! Они распухли, покраснели, посинели, и сама она металась по кровати от боли.

Муж бросился к ней, стал будить, спрашивать, что случилось. Та стонала и говорила, что ноги горят от боли.

Тогда он понял: это кара. Зло, которое она посылала другим, вернулось к ней самой.

— Мама, ты ведь знаешь, что с тобой происходит. Это тебе за всё, — сказал он с горечью.

— Не знаю я ни про что! Говори глупости! Вызывай врача! — закричала она.

Сын вызвал врача. Тот приехал, осмотрел женщину и растерянно развел руками: такое он видел впервые. Назначил лечение, посоветовал лежать и не двигаться.

Но сын уже не верил в обычные лекарства. Он знал: это не болезнь, а последствие злых дел. И решил, что поможет матери, только если она признается в содеянном и попросит прощения у жены.

— Мама, я хочу тебе помочь, но только после того, как ты признаешься и извинишься перед моей женой, — твёрдо сказал он.

— Ни за что! Я ни в чём не виновата! Это она меня прокляла! — кричала свекровь, указывая пальцем на сноху.

Та стояла в углу, молча смотрела на неё и жалела. Она знала, что мать никогда не признает своей ошибки. Но надеялась, что со временем свекровь поймёт одну простую истину: зло всегда возвращается к тому, кто его посылает.

— Что было дальше, девочки, я не знаю, — закончила Людмила. — Не знаю, призналась ли свекровь, или так и не смогла. Выздоровела она или нет — тоже неизвестно. Может, и сейчас живут как кошка с собакой, а может, всё образовалось. Кто знает…

— Ой, Людмила, ну как так?! На самом интересном месте обрыв! — возмутилась Ирина.

Наталья молча кивнула — тоже хотела услышать финал.

— А что будет дальше — решайте сами, девочки. Придумайте свой конец этой истории, — улыбнулась Людмила и закрыла глаза, давая понять, что сегодня рассказы закончились.

Родня не приглашала меня на свадьбу — мой «ответ» она запомнит надолго

Я увидела приглашения у свекрови на столе. Все — кроме моего.

— Ты же сама говорила, что не любишь шумные мероприятия, — сказала она, пожав плечами. Да, не люблю. Но больше я не люблю, когда родня делает вид, что меня не существует.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Пять лет брака с Андреем. Пять лет попыток стать «своей» в семье, где меня никогда не принимали по-настоящему. Свадьба племянницы Андрея стала тем самым случаем, когда я больше не могла промолчать.

Выйдя из дома свекрови, я позвонила Андрею.

— Ты знал, что твои родители не пригласили меня на свадьбу Кати? — спросила я, стараясь говорить спокойно. Хотя внутри всё кипело.

Тишина в трубке была красноречивее любых слов.

— Мила, не начинай. Мама просто забыла, — наконец ответил он.

— Забыла? Шесть приглашений на столе, для всей семьи, кроме меня. И это называется «забыла»?

— Хорошо, я поговорю с ней.

— Не утруждайся, — холодно ответила я. — Теперь мне всё предельно ясно.

Наша квартира, купленная в ипотеку через год после свадьбы, никогда не нравилась Алле Васильевне.

— Зачем было брать такую дорогую ипотеку? — часто повторяла она. — Жили бы у нас, накопили бы денег…

Жить с ними. Каждый день слышать, как Алла Васильевна вздыхает о том, что её сын «так и не встретил подходящую девушку». Каждый день ощущать себя чужой в доме, где даже стены, казалось, не принимали меня.

Андрей, работая ведущим инженером в строительном бюро, зарабатывал достаточно. Я, специалист по торговле антикварными предметами, тоже вносила свою лепту в семейный бюджет. Мы могли себе позволить отдельное жильё. И это было единственным шансом сохранить наши отношения.

Но теперь, держа в руках телефон и глядя на экран с последним сообщением от Андрея: «Давай не будем ссориться из-за пустяков», я понимала — этого недостаточно.

Дома я открыла шкаф и долго смотрела на своё лучшее платье. Тёмно-синее, строгое, элегантное. Платье, в котором я могла бы пойти на свадьбу Кати. Платье, которое так и останется висеть в шкафу, потому что меня вычеркнули из списка гостей одним росчерком невидимого пера.

А что, если я просто приду?

Мысль была дерзкой, почти абсурдной. Явиться на свадьбу без приглашения. Усесться за стол, улыбаться, делать вид, что так и должно быть. Показать Алле Васильевне, что я не та, кого можно просто вычеркнуть из жизни её сына.

Вечером вернулся Андрей. Он выглядел усталым и раздражённым.

— Я говорил с мамой, — сказал он, не глядя на меня. — Она говорит, что просто не успела заказать ещё одно приглашение.

— Я была у вас, и приглашения уже лежали на столе.

— Мила, пожалуйста! — повысил голос Андрей. — Что ты хочешь от меня? Чтобы я поссорился с родителями из-за какой-то бумажки?

— Не из-за бумажки, а из-за неуважения к твоей жене, — тихо ответила я. — Но ты прав в одном: я ничего от тебя не хочу. Больше ничего. На следующий день я взяла отгул и поехала в торговый центр. Купила новое платье. Ярко-красное, смелое, совсем не похожее на моё обычное тёмно-синее. Купила туфли на высоком каблуке и сумочку. Если уж устраивать скандал — то по всем правилам.

Вечером раздался звонок.

— Алло, — произнёс знакомый голос.

— Здравствуйте, Алла Васильевна, — холодно ответила я.

— Мила, я хотела извиниться за недоразумение с приглашением. Конечно, мы ждём тебя на свадьбе Кати.

Её голос звучал неестественно, слишком натянуто. Я почти видела, как Андрей стоит рядом с ней, заставляя извиняться.

— Спасибо за приглашение. Я обязательно приду, — ответила я и повесила трубку.

Свадьба была назначена на субботу. В пятницу вечером мы с Андреем почти не разговаривали. Он сидел за компьютером. Я листала журнал. И оба делали вид, что всё в порядке.

— Завтра за нами заедет папа, — наконец произнёс Андрей. — В два часа.

— Я приеду сама, — ответила я, не поднимая глаз от журнала.

— Зачем? — удивился он.

— Так будет удобнее. Мне еще в салон красоты надо зайти, прическу сделать.

Он пожал плечами и вернулся к компьютеру. Спорить он не хотел — или не мог.

Утром я проснулась раньше обычного. Андрей ещё спал. Я тихо встала, заварила кофе и вышла на кухню. За окном был солнечный день — идеальный для свадьбы. И для того, что я задумала.

Андрей проснулся около десяти. Вышел на кухню заспанный, в старой футболке.

— Ты уже встала? — удивился он. — До свадьбы ещё куча времени.

— У меня сегодня много дел, — ответила я. — Не жди меня, я подъеду сразу в ЗАГС.

— Как хочешь, — он налил себе кофе и сел напротив.

Мы молчали. Каждый думал о своём. Я — о том, что сегодня, возможно, решится судьба нашего брака. Андрей… кто знает, о чём думал Андрей.

В два часа я была полностью готова. Красное платье сидело идеально. Волосы уложены, макияж безупречен. Я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Не той фальшивой улыбкой, которую я дарила свекрови при каждой встрече. А настоящей, хищной улыбкой человека, который больше не собирается играть по чужим правилам.

Андрей давно уехал. Я вызвала такси и назвала адрес. Не ЗАГС, как ожидал муж, а ресторан, где должен был проходить банкет.

Ресторан был одним из самых дорогих в городе. Банкетный зал украшали живые цветы и воздушные шары. У входа стояла табличка: «Свадьба Екатерины и Максима». Никаких гостей ещё не было — церемония в ЗАГСе только начиналась.

Я уверенно вошла внутрь. Администратор с вежливой улыбкой встретил меня у дверей.

— Вы к какому мероприятию? — спросил он.

— К свадьбе Екатерины, — спокойно ответила я. — Я родственница жениха.

Маленькая ложь. Но какая разница? Через час здесь будет столько людей, что никто не заметит ещё одного гостя.

— Проходите, пожалуйста. Гости ещё не прибыли, но вы можете подождать в холле.

Я поблагодарила его и вошла в зал. Оформление было со вкусом. Белые скатерти, серебряные приборы, хрустальные бокалы. На каждом столе — номерок и список гостей.

Я обошла все столы, ища карточку с именем Андрея. Нашла её за пятым столом, рядом с родителями невесты. Рядом с ним было пустое место — без имени. Место, которое предназначалось мне, но которое Алла Васильевна предпочла оставить неподписанным.

Прекрасно.

Я достала из сумочки ручку и на пустой карточке аккуратно вывела: «Мила». Положила её на место и удовлетворённо улыбнулась.

Первыми в ресторан приехали родители жениха и невесты. Они проверяли оформление, расстановку столов. Обсуждали что-то с администратором. Я сидела в дальнем углу холла, листая журнал. И никто не обращал на меня внимания.

Затем появились первые гости. Женщины в вечерних платьях. Мужчины в костюмах. Все улыбались. Поздравляли друг друга. Обменивались новостями.

А потом я увидела их. Алла Васильевна и Виктор Алексеевич входили в зал, держась за руки. За ними шёл Андрей — в новом костюме, который я выбрала для него месяц назад. Он оглядывался по сторонам, видимо, ища меня.

Я встала и направилась к ним. Красное платье выделялось среди пастельных тонов, которые предпочитали гости. Я шла медленно, высоко подняв голову.

Алла Васильевна заметила меня первой. Её глаза расширились от удивления, а затем сузились от злости. Она что-то прошептала мужу, и Виктор Алексеевич тоже повернулся в мою сторону.

Андрей увидел меня последним. На его лице отразилась целая гамма эмоций: удивление, смущение, страх и… что-то ещё. Что-то похожее на восхищение.

— Мила, — выдохнул он, когда я подошла к ним. — Ты… выглядишь потрясающе.

— Спасибо, — улыбнулась я и повернулась к свекрови. — Добрый день, Алла Васильевна. Виктор Алексеевич.

— Мила, — голос свекрови звучал напряженно. — Мы не ожидали тебя здесь увидеть.

— Я решила приехать заранее в ресторан, не дожидаясь церемонии в ЗАГСе. Всё-таки семейное торжество, — ответила я с улыбкой.

— Ты очень… предусмотрительна, — процедила Алла Васильевна.

Виктор Алексеевич переводил взгляд с меня на жену, явно не понимая, что происходит. Он всегда оставался в стороне от наших конфликтов, предпочитая не вмешиваться.

— Я нашла наши места, — сказала я, обращаясь к Андрею. — Пятый стол. Рядом с родителями невесты. Очень почётно.

— Да, — растерянно ответил он. — Катя настояла, чтобы мы сидели рядом с ними.

— Прекрасный выбор, — кивнула я и взяла его под руку. — Пойдём, поздороваемся с остальными гостями.

Я увела Андрея от его родителей, чувствуя, как Алла Васильевна провожает нас недовольным взглядом.

Церемония в ЗАГСе закончилась. И теперь все гости собрались в ресторане. Молодожёны сияли от счастья. Катя в белом платье выглядела как принцесса из сказки. А её муж Максим не сводил с неё глаз.

Я сидела рядом с Андреем, иногда ловя на себе недоумённые взгляды гостей. Все знали, что Алла Васильевна не одобряет выбор сына. И моё присутствие на свадьбе было для многих сюрпризом.

— Ты ведь специально выбрала красное платье, да? — тихо спросил Андрей, наклонившись ко мне.

— А ты как думаешь? — улыбнулась я.

— Думаю, что ты специально так оделась из-за моей мамы.

— Не только из-за нее! Мне надоело быть невидимкой, чтобы твоей родне было комфортно. Андрей задумчиво посмотрел на меня.

— Знаешь, я никогда не видел тебя такой… решительной.

— Потому что я всегда старалась быть удобной. Для тебя, для твоих родителей, для всех. Но больше не буду.

Начались тосты. Родители жениха и невесты, друзья, родственники — все поднимались и говорили красивые слова.

Когда очередь дошла до нашего стола, встал Виктор Алексеевич. Он произнёс короткую, но трогательную речь о том, как важно поддерживать друг друга в браке. В какой-то момент он взглянул на меня и Андрея. И мне показалось, что в его глазах мелькнуло понимание.

После тостов начались танцы. Андрей протянул мне руку.

— Потанцуем?

Я кивнула и последовала за ним. Мы танцевали, и постепенно напряжение, сковывавшее нас весь день, начало отпускать. Андрей улыбался, кружил меня в танце. И на мгновение я почувствовала себя счастливой. Как тогда, в самом начале нашего брака, когда всё казалось простым и ясным.

Но иллюзия разбилась, когда я увидела Аллу Васильевну, сидящую за столом и наблюдающую за нами с каменным лицом.

— Твоя мать не одобряет, — заметила я.

— Ей придётся смириться, — неожиданно твёрдо ответил Андрей. — Ты моя жена. И я люблю тебя.

Эти слова, которые я не слышала уже давно, застали меня врасплох.

— Ты любишь меня? — переспросила я.

— Конечно, — удивился он. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что иногда мне кажется, что ты любишь свою маму больше, чем меня. Андрей остановился посреди танцпола и посмотрел мне в глаза.

— Мила, я знаю, что мама не всегда справедлива к тебе. Знаю, что я не всегда на твоей стороне. Но я выбрал тебя, и этот выбор не изменится.

— Даже если твоя мама будет против?

— Даже если весь мир будет против.

Он поцеловал меня прямо там, посреди танцпола, на глазах у всех гостей. И в этот момент я почувствовала, что что-то изменилось. Что-то важное.

После танцев мы вернулись за стол. К нам подошла Катя, сияющая в своём свадебном платье.

— Мила! Я так рада, что ты пришла! — искренне воскликнула она. — Когда тётя Алла сказала, что ты не сможешь прийти. Я была так расстроена.

Я удивлённо посмотрела на неё.

— Тётя Алла сказала, что ты не любишь такие мероприятия. И предпочитаешь остаться дома, — продолжала Катя. — Но я всё равно оставила для тебя место. На всякий случай.

Я перевела взгляд на Андрея. Он выглядел ошеломлённым.

— Катя, — медленно произнесла я, — спасибо, что помнила обо мне. Я бы никогда не пропустила твою свадьбу.

Она обняла меня и упорхнула к другим гостям. Мы с Андреем остались сидеть молча, переваривая услышанное.

— Так вот оно что, — наконец сказал Андрей. — Мама солгала не только тебе, но и Кате. — И тебе, — добавила я. — Она сказала тебе, что забыла заказать приглашение, помнишь?

Андрей сжал кулаки.

— Я поговорю с ней.

— Не сегодня, — я положила руку на его плечо. — Сегодня свадьба Кати. Давай не будем устраивать сцены.

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Ты защищаешь мою маму? После всего, что она сделала?

— Я защищаю праздник твоей племянницы. С твоей мамой мы разберёмся позже. Вместе.

Андрей взял меня за руку и крепко сжал.

— Вместе, — повторил он. — Я люблю тебя, Мила.

— И я тебя люблю, — ответила я и впервые за долгое время почувствовала, что это правда.

Праздник продолжался до поздней ночи. Были конкурсы, танцы, смех и веселье. Я старалась держаться подальше от Аллы Васильевны. Но несколько раз ловила на себе её взгляд. Уже не такой злобный, скорее задумчивый.

Около полуночи, когда большинство гостей уже разъехались, а остальные были слишком увлечены весельем, Алла Васильевна подошла ко мне. Андрей отошёл поговорить с друзьями. И мы остались наедине.

— Ты очень решительная девушка, — сказала она без предисловий.

— Когда необходимо — да, — ответила я.

— Я недооценила тебя.

Это не было извинением, но, возможно, это было началом чего-то нового.

— Я люблю вашего сына, Алла Васильевна. И никуда не исчезну. Как бы вам того ни хотелось.

Она кивнула и отошла, оставив меня в растерянности. Это не было примирением. Но, возможно, это был первый шаг к взаимопониманию.

Домой мы вернулись под утро. Уставшие, но странно довольные, как будто что-то важное произошло между нами.

— Ты была великолепна сегодня, — сказал Андрей, когда мы легли в постель. — Я горжусь тобой.

— За что?

— За то, что ты не позволила себя игнорировать. За то, что ты боролась за нас.

Я повернулась к нему.

— Я всегда буду бороться за нас, Андрей. Но мне нужно знать, что я не одна в этой борьбе.

— Ты не одна, — он обнял меня. — Обещаю, что больше никогда не поставлю тебя в такое положение.

— И мы поговорим с твоей мамой? Серьёзно поговорим?

— Обязательно. Но не завтра. Завтра мы будем отдыхать и праздновать нашу маленькую победу.

Я улыбнулась и закрыла глаза. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Я пришла на свадьбу, с которой меня пытались исключить. И не просто выстояла. Я победила.

Иногда нужно просто прийти туда, куда тебя не звали, и заявить о себе. Иногда нужно надеть красное платье вместо привычного тёмно-синего. Иногда нужно рискнуть всем, чтобы сохранить самое важное.

И я была готова рисковать снова и снова — ради нас. Ради нашей семьи. Ради любви, которая почти угасла. Но теперь вспыхнула с новой силой.

Потому что некоторые вещи стоят борьбы.

Незнакомка разбросала парниш, спасая старичка в электричке. А когда явилась знакомиться с родителями ухажёра, увидела спасённого за их столом

Лена выскочила из здания, бросив тревожный взгляд на часы.

— Боже, я опаздываю!

Она поспешила к метро.
— Только не хватало опоздать на ужин с родителями Паши!

Недавно они с Павлом приняли важное решение — пожениться. Однако до свадьбы ещё не дошло. Лена была готова просто жить вместе, но Паша хотел официального союза. Он не желал скрывать свои чувства и был уверен, что имеет право сам выбирать свою половину.

— Может, не стоит знакомиться? Вдруг твои родители меня не примут?

— Ты думаешь, они одобрят кого-нибудь из тех, кого я выберу? Скорее всего, их устроит только девушка по их вкусу. Но это их проблема, а не моя. Отец всё равно меня понимает. Если возникнет конфликт, я просто уйду. Мне не нужны их деньги — я сам за себя заработаю.

— Я не хочу быть причиной раздора.

Павел обнял её.

— Ты ею не станешь. Главная сложность — их гордыня. Иногда кажется, что они живут в прошлом веке. И не только они: чем больше денег, тем странные люди вокруг. Они считают, будто я принадлежу им как вещь.

Они познакомились случайно — на спортивных соревнованиях, куда пришли просто поддержать свои школы. Лена болела за школьную команду, Паша — за лицеистов. Поначалу даже повздорили из-за азарта, но быстро подружились.

Лена росла в простой семье, где покупка торта — событие. У Павла же всё было иначе: личный шеф-повар, дорогие подарки, постоянные светские мероприятия. Её детство было непростым: она научилась постоять за себя среди агрессивной дворовой компании.

Она мечтала о Париже, а Паша уже порядком устал от него — так часто его родители возили туда на отдых. Однако с первых дней знакомства между ними возникла симпатия. Они осторожно узнавали друг друга, не раскрывая сразу всей души, но притяжение было очевидным.

Через полгода отношений Паша сделал предложение:

— Не могу больше просыпаться без тебя. Хочу, чтобы ты всегда была рядом.

— А твои родители?

— Они привыкнут. Не прогонят тебя точно.

— Не уверена…

— Ты станешь моей женой. Я горжусь тобой и не собираюсь этого скрывать.

До сегодняшнего дня Лена думала, что если рядом будет Паша, то проблемы с его родителями будут нестрашны. Но чем ближе подходило время встречи, тем сильнее росло беспокойство.

Встреча должна была состояться в ресторане, и Паша говорил, что это просто знакомство. Но Лена понимала: её будут судить, разбирать каждое слово и жест.

Забежав домой, она взглянула на часы — до встречи оставалось полтора часа, а ехать нужно через весь город. Одной рукой она подкрашивала ресницы, другой пыталась застегнуть платье. Всё шло не так: тушь попала в глаз, потекли слёзы, молния с треском порвалась. Лена остановилась и глубоко вздохнула.

— Что будет, то будет.

Она умылась, сняла платье и надела светлый свитер. В конце концов, никто не требовал от неё вечернего образа, и в таком виде она тоже выглядела вполне достойно.

Когда двери электрички почти закрылись, Лена успела проскочить внутрь и облегчённо выдохнула.

— Начинается забег!

Она взглянула на своё отражение в окне — вроде всё в порядке. До места оставалось минут двадцать, можно было немного расслабиться. Она удобно уселась и задумалась о том, что ждёт её впереди.

Настроение было смутное. Хотя, возможно, Павел преувеличивал, нагнетая страх перед родителями. Может быть, его мама — просто строгая женщина, а не монстр, которого он описывал.

Лена улыбнулась. Было бы здорово, если бы всё прошло хорошо. Ведь начинать семейную жизнь с конфликтов — не лучший вариант.

Тут внимание привлекли громкие голоса. В вагон вошла компания из троих парней, которые окружили пожилого мужчину.

— Дед, давай деньги, не тяни!

— Да отдай уже, старик!

Мужчина покачал головой.

— Нет у меня ничего, кроме денег на проезд. Не ношу много — слишком много таких, как вы.

Лена подняла бровь. Старик явно не боится. Мужественно, хотя лучше бы помолчал — может, обошлось бы.

Один из парней толкнул старика, тот начал падать. Лена бросилась к нему и поддержала. Затем обернулась к хулиганам:

— Вам не стыдно? Это пожилой человек!

Парни замялись, но потом заржали. Лена знала одно правило: «Если видишь, что мирного решения нет — ударь первой». В глазах этих ребят не было ни капли разума — одни инстинкты.

Первый, рыжий, шагнул к ней, но Лена метко ударила его ребром ладони в нос. Тот взвыл и осел на пол. Со вторым пришлось повозиться чуть дольше, но через минуту он тоже лежал. Третий замешкался, и Лена не выдержала:

— Ну что, иди сюда, мне уже выходить!

Парень пулей убежал в соседний вагон. Лена повернулась к старику, который смотрел на неё с восхищением.

— Если бы мне было лет на пятьдесят меньше, я бы сразу сделал вам предложение!

Лена рассмеялась. Вот опять! Почему мужчины думают, что для девушки комплимент — это намёк на брак? Можно было просто сказать «спасибо».

— Мне действительно пора.

Они вместе вышли на станции, и старик долго провожал её взглядом.

Павел бросил взгляд на часы и перевёл глаза на мать.

— Ну да, я тоже думаю, что она могла бы прийти хотя бы чуть пораньше. Это ведь не просто встреча — это знакомство с родителями.

Он посмотрел на отца, тот лишь слегка усмехнулся и незаметно отвёл взгляд, чтобы жена не заметила его реакции.

Когда Лена наконец вошла в зал, Паша инстинктивно двинулся к ней, но его родители уже опередили его.

Мать тихо, но зло прошипела:

— Даже не сочла нужным надеть вечернее платье. Или хотя бы взять напрокат.

Отец же внимательно оглядел Лену.

— Вполне милая девушка. И главное — не строит из себя какую-то особенную, как большинство тех, кто обычно крутился вокруг нашего сына. Наряд тоже нормальный, если честно.

Жене он сказал коротко и спокойно:

— Может, она просто не хотела затмевать тебя.

С формальностями было покончено быстро, все расселись за столом. Инна Игоревна с натянутой улыбкой наблюдала, как официант раскладывает приборы. Перед Леной лежали всего одна вилка и ложка, в то время как перед остальными — целый набор столовых аксессуаров. Лена почувствовала, как щеки начинают гореть. Павел наконец заметил это и резко обернулся к матери:

— Мам, что значит — только один комплект?

Он ожидал чего угодно, но не такого открытого унижения.

— Просто хотела облегчить ей задачу. В её среде, наверное, всё едят одной вилкой — так что пусть будет комфортно.

Лена впервые попала в подобную ситуацию. Она понимала, что должна встать и уйти, но не знала, как это повлияет на её отношения с Павлом. Потерять его она не хотела. Сидела молча, глядя на него: защитит или нет тот, который называл её любимой?

— Что-то не так? — Павел сделал вид, что ничего странного не произошло.

Всё ясно.

Лена снова оглядела стол, натянуто улыбнулась и начала подниматься. Инна Игоревна сразу же обратила на это внимание:

— Дорогая, вы уже уходите? Чай даже не попробуете?

Лена отрицательно качнула головой, и в этот момент раздался голос, от которого она удивлённо обернулась:

— Жаль, что сейчас вы не можете ответить так, как сделали это в электричке. Моя дорогая, если мой внук окажется недостаточно смелым, знайте: я всегда могу предложить вам руку и сердце — станете моей женой и сразу бабушкой для Паши.

Лена подняла брови, увидев старика из вагона, подошедшего к их столу.

— Это вы?!

— Я, я. Не обращайте внимания на мою невестку. Ещё совсем недавно она сама ела только одной ложкой, которую всегда носила с собой.

Старик рассмеялся. Инна Игоревна бросила на мужа испепеляющий взгляд, а отец Павла встал и обнял старика.

— Привет, пап. Опять приключения в пути?

Мужчина уселся рядом с Леной и мягко потянул её за руку, предлагая остаться.

— Милая, садитесь. Обещаю, никто вас здесь не обидит — пока мой внук решает, что сказать, чтобы никого не задеть. А я буду вашим защитником.

Инна Игоревна фыркнула. Она так надеялась, что свёкор не явится на этот ужин. Хотя он был миллионером, предпочитал метро, автобусы, а чаще всего — ходить пешком. Всё дело до сих пор держал в своих руках, говоря, что давно бы передал сыну, если бы не опасался, что невестка всё возьмёт под контроль.

Старик рассказал всем, как Лена вступилась за него в поезде, разобралась с троими парнями. Вот это женщина! Настоящая богиня!

Инна Игоревна лишь сжала губы. По её мнению, такое поведение было абсолютно неприемлемо для девушки, тем более будущей невестки. Отец Павла искренне поблагодарил Лену, а сам Паша шепнул ей:

— Что ещё я о тебе не знаю?

Лена посмотрела на него спокойно:

— А что я не знаю о тебе? — Она кивнула на свои приборы. — Ты знал об этом?

— Нет, конечно! Ты думаешь, я бы это допустил?

Она отвела взгляд. Теперь ей было всё равно — знал он или нет. Он уже позволил матери оскорбить её безнаказанно. Зачем она вообще здесь? Возможно, искала повод разорвать отношения. На чём ещё провалится Паша?

Подали первое блюдо. Инна Игоревна раздражённо взглянула на своё блюдо и официанта.

— Это точно не то, что я заказывала.

Она незаметно проследила, как Лена ловко пользуется приборами, и сама начала выбирать вилку.

— Боже, я постоянно путаюсь с этими морепродуктами.

Дедушка снова рассмеялся:

— Видишь, Инна? Не стоит судить других, если сама не уверена.

С громким звоном нож упал на стол. Инна Игоревна резко встала и вышла. Отец даже не шелохнулся — в их семье так было принято.

Нет, почти: Паша поднялся вслед за матерью, но дедушка остановил его:

— Оставь. Ей нужно выпустить пар, иначе дальше будет хуже.

Через пятнадцать минут Инна вернулась, села на место, которое аккуратно пододвинул муж. Подняв бокал шампанского, она одним глотком осушила его под удивлённые взгляды. И вдруг улыбнулась.

— Не могла же я просто так отдать единственного сына какой-нибудь пустышке, — заявила она.

Теперь Лена поняла: для них Павел — вещь, которую можно передать из рук в руки. Его слова о любви, о свободном выборе — всего лишь красивая сказка.

Паша промолчал. Ни одно слово матери его не задело.

Дедушка засмеялся:

— Так где будем отмечать свадьбу? Мне уже скоро сто лет — каждый день может быть последним. Надо скорее.

Лена смотрела, как родственники обсуждали детали торжества. Павел наклонился к ней:

— Они приняли тебя. Может, сбежим?

Теперь ей стало ясно: её Паша — обычный маменькин сынок, привыкший подчиняться. Возможно, даже считает себя собственностью матери, которую теперь «передали» ей. Но может, это даже лучше? Пассивный муж под контролем — выгоднее, чем властный. Зачем ей посредник между ней и бизнесом семьи? Дедушка явно готов обучить её всему, что нужно. Инну он не любит, сына и того больше — ведомый человек.

Всё складывается не так уж плохо. Если что — всегда можно уйти.

Лена улыбнулась и кивнула:

— Давай сбежим.

Родители даже не заметили, как они ушли. Только дедушка, довольный, проводил их взглядом.

ПЫШЕЧКА.

— Глашка, а ты замуж-то хочешь?

— А ты собираешься брать? — отмахнувшись от руки дерзкого Мишки Зоткина, огрызается Глафира. Тот лишь громко хохочет, развалисто улыбаясь и не скрывая своего интереса к её пышным формам.

— Чё, согласна? — Мишка снова пытается подойти поближе. — Пошли, покувыркаемся на сеновале… Дай хоть за талию возьму…

Но Глаша не дает себя в обиду — одним движением она толкает его прямо в куст крапивы, куда он и приземляется, беспомощно махая руками. Вокруг клуба раздается дружный смех.

— Эй ты, «пышка», — вылезая из колючих зарослей и потирая ушибленное место, злобно бросает Михаил, сплевывая почти под ноги Глаше, — думаешь, они надо мной смеются? Нет, это над тобой!

Глафира отворачивается, сжав губы в тонкую линию. Рядом успокаивающе кладет руку на плечо подруга Наташа:

— Не обращай внимания, ты ведь знаешь Мишку — ему бы только трепаться. Ему пофиг, что кому задеть.

Глаша всё понимает: давно привыкла к таким шуткам. Да и как не привыкнуть, если ее всю жизнь так величают? Хотя Наташе легко говорить — стройной и ловкой, в отличие от Глаши, которая и правда больше похожа на расцветшее дерево, чем на березку.

— Пойдем, кино скоро начнется, — зовет подруга, и компания направляется внутрь полутемного деревенского клуба.

Скрежещут деревянные скамьи, когда девушки занимают места. Удобства никакого, зато в такие вечера радость от фильма кажется особенно большой.

Глафира вздыхает, глядя на изящных героинь экрана. Вот ведь старшая сестра Мария тоже такая стройная, вся в отца или в его родню. Младший брат Колька — как юла, тоже худенький. А вот мама — Клавдия Петровна — всегда была полненькой, и ничего, живёт себе, бодрая, проворная, да и с отцом ладит прекрасно. Люди и говорят: «Два сапога пара», хотя на первый взгляд и не поймёшь, почему.

Глаша вздыхает снова. Парня в селе у нее нет, и вряд ли будет. Но сегодня, может быть, повезет — девчата зовут в райцентр. Идут грузовики с будкой, там найдется местечко, хоть и трясет там так, что подбрасывает, как мячик.

Приезжают на площадь, где стоит здание райсовета, светит солнце, играет музыка из динамиков, и пахнет свежим квасом из бочки. Девчата стоят, смеются, веселятся.

И вдруг Глаша слышит:
— Глянь, какая пышка!
Она невольно оборачивается, надеясь, что не про нее, но рядом такой, как она, нет. Возле дерева двое парней: один задумчивый, второй — с насмешливым взглядом, рассматривает Глашу с головы до ног и толкает приятеля локтем.

Глафира поспешно возвращается к подружкам — слишком хорошо она знает этот взгляд, который предвещает не самые добрые шутки.

— Девчата, а давайте еще на танцы! — предлагает Нина.

— Вечер уже, домой пора…

— Успеем! Дядя Вася обещал забрать нас от дома культуры. Ну чего вы, идёмте?

— Идём!

Танцы в районном доме культуры совсем не то, что в сельском клубе. Здесь и здание красивое, с колоннами, и музыка другая — не одна гармошка. Иногда даже приезжает областной оркестр, но это уж по праздникам.

Глаша поправляет голубое платье и решительно шагает следом за подругами. Конечно, никто не станет её приглашать, она это знает. Но и не жалуется — просто стоит в сторонке, наблюдая, как девчонки кружатся в танце, счастливые и улыбающиеся.

А потом ей показалось, что кто-то смотрит. Может, и правда смотрит? У неё красивые русые косы, миловидное лицо, румяные щёчки. А в глазах — тепло и незаметная для многих надежда.

— Может, потанцуем? — раздался голос.
Глаша узнала того самого парня, что был на площаде вместе с дерзким приятелем.

— Хорошо, — кивнула она.

Он был выше её ростом, немногословный, но после танца всё же спросил:

— Как тебя зовут?

— Глафира. Можно Глаша.

— А я Степан.

— Откуда ты?

— Из Березовки.

— Это недалеко.

— А ты где живёшь?

— Сейчас здесь.

— А раньше?

— В городе учился, работал.

После танцев он даже проводил её до машины, хотел что-то сказать, но так и не решился. Глаша подумала: может, просто было скучно?

На том конце стоял его друг Юра:

— Опять к «пышке» подкатывал?

— Почему «пышка»? У неё имя есть — Глаша, — улыбнулся Степан.

— Ого, Степан, ты, оказывается, влюбился?

— Чего сразу «влюбился»? Просто хорошая девушка. Очень симпатичная, добрая и милая…

— Степа, ты не обижайся, это я просто так, по-дружески прицепился. Но если серьёзно — почему бы тебе не встретиться с ней снова? Или так и будешь один?

— Я не один. У меня Валя с Вовкой. Нужно их растить. А девушке зачем чужие дети? У неё потом свои появятся.

Степан провёл рукой по волосам, попрощался с другом и медленно пошёл домой.

Вырос он здесь, в родном селе, уехал учиться, а мать помогала, как могла — поддерживала, заботилась о детях. Год назад её не стало. Тогда Степан вернулся, ошеломлённый горем, и к нему тут же подбежали маленькие Вова и Валя: семилетний братик обхватил его за колени, старшая сестра взяла за руку — как бы говоря: «Ты теперь наш самый близкий человек».

Приходила тетя Зоя, давняя подруга матери, плакала громко, причитая о сиротах. Потом внезапно осеклась, вытерла платочком глаза и говорит:

— Жениться тебе надо, Степан. Ты теперь главный в семье, кормилец. Так что жениться лучше на женщине с ребёнком — будете на равных. Есть тут одна — Серафима Кудрявцева, живёт недалеко. Может, и знаешь её?

— Видел когда-то… Только мне сейчас не до этого. Да и Серафима мне не подходит.

— Ну, Степушка, выбирать особо не придётся. Она сама за тебя не пойдёт. За парня выйти — одно дело, а за того, у кого двое детей…

— Это Валя с Вовкой хомут на шее?

— Не придира́йся к словам, — смягчилась тетя. — Просто жизнь такая.

— Нет, тётя Зоя, я сам разберусь.

— Ну, смотри. Только Сима бы не отказалась, да и с детьми было бы легче.

Тогда Степан промолчал, чтобы не спорить лишний раз. А теперь, шагая домой, он вспоминал тот разговор. И мысленно представил, как рядом с ним идёт та девушка из Березовки. Он помнил, как она подходила к машине, как смотрела на него, словно ждала чего-то. Хотелось позвать её ещё раз, сказать что-нибудь важное… но он не решился. Ведь для него дети — родные, а кому они нужны, кроме него? Для неё же они чужие. И пусть она свободна, но зачем ей такое?

Глаша каждый день ловила себя на мысли о том, как смотрели те серые, немного смущённые глаза. Почти ничего не знала о Степане, а так хотелось увидеть его снова.

Стоя перед зеркалом, она невольно вздохнула:
— Вот и всё — пышка есть пышка. Пусть Наташка и называет иногда ласково — «пышечка», а всё равно больно.

Когда в следующее воскресенье девчата снова собрались в райцентр, Глаша отказалась:
— А что мне там делать? — подумала она. — Если бы хотел, давно бы позвал. А он молчал.

Рабочая неделя началась с ранней зари. В поле работы хватало. Девушки после трудового дня повалились на траву — кто сел, кто прилёг.

— Ой, Глаш, я совсем забыла! — вдруг подбежала Наталья и, присев рядом, зашептала. — Парень тот, который на танцах был, просил передать, что зовёт тебя в следующее воскресенье. Там, говорят, оркестр областной приедет. Он спрашивал: почему ты не приехала?

— Меня?

— Тебя, тебя! Приходил специально узнать про тебя!

— Ну тогда мы все и поедем.

— Поедем, конечно, а вот ждать он будет именно тебя.

Щёки у Глаши вспыхнули. Сначала радость, а потом сомнение:
«А вдруг он такой же, как Мишка Зоткин? Что, если опять начнёт заигрывать или насмехаться?»

С этими мыслями она прожила всю неделю.

Но в воскресенье площадь и дом культуры обошлись без них. Отделения от компании, Глаша и Степан ушли в тихий сквер, сели на скамейку в тени деревьев.

— Я сразу хотел тебя ещё раз увидеть, — начал Степан, нервно крутя в руках кепку. — Только думал — не захочешь. Или у тебя уже кто-то есть…

— Нет никого.

— А у меня нет невесты, — сказал он и замялся. – Но… у меня есть дети.

Глаша удивлённо посмотрела на него: такой молодой, а уже?

— Сестра и брат. Валя десять лет, Вова семь. Отец умер давно, а год назад мамы не стало. Теперь я за старшего. Поэтому и не звал тогда… хотя очень хотел. Просто боялся, что это тебя оттолкнёт.

— А я всё равно хочу тебя видеть, — тихо ответила она.

— И ты мне понравилась. Тогда и сейчас. Я просто решил: лучше сразу сказать, чем потом объяснять. Теперь ты всё знаешь.

— А разве что-то изменилось? — спросила Глаша. — Ты мне нравишься, несмотря ни на что.

Степан осторожно обнял её, и в этом объятии было столько надежды, тревоги и тепла:

— Глаша, Валя с Вовой хорошие, послушные… Они вырастут, у каждого будет своя семья. Они не будут обузой, правда. Я только их и имею…

— Степа, какие они хомут? Они же твои родные…

Осенью семья Агаповых вместе закончила уборку огорода. Вечером похолодало, пришлось растапливать печь. Глафира стояла у русской печи в своём любимом голубом платье, то и дело поглядывая на часы.

— Ну вот, — вздохнула Клавдия Петровна, — средняя-то дочка замуж собирается. Парень, правда, с детьми…

Отец, покачав головой, проговорил: — За таким мужиком, с детьми или без, наша Глафира не пропадёт. И своих народят, и этих поднимут.

— Едут! — закричала Клавдия. — Сватать приехали!

Глаша выскочила из дома, даже забыв накинуть пальто. На крыльцо кинулись Валя и Вовка, схватили её за руки. Сказать ничего не могли — только смотрели в глаза. В этот момент всё стало понятно: у них теперь есть Степа, а у Степы — теперь есть Глаша.

— Ну отпустите вы её хоть на минуту, — рассмеялся Степан, — дайте обнять невесту!

— Тили-тили-тесто — жених и невеста! — затянули дети, и все вместе вошли в дом.

И Глаше больше не нужно было ни доказывать, ни оправдываться, ни переживать за свою внешность или за то, как её раньше величали. Она знала: теперь её любят, ценят и зовут по-настоящему — по имени. Хотя, если кто-то ласково скажет «пышечка» — не обидится. Скорее всего, даже улыбнётся.