Интересное тут

Даша росла тихим ребёнком. Её детство, если его можно так назвать, прошло между заботой о больной бабушке и борьбой с постоянным чувством голода.

Старый дом на окраине деревни стоял, словно забытый всеми. Печная труба давно перестала дымить, а во дворе росли лишь сорняки. В углу огорода когда-то были грядки, но теперь там лишь земля, потрескавшаяся от времени.

— Дашенька, воды принеси, — раздавался слабый голос бабушки из комнаты.

Девочка быстро наливала в кружку немного воды, проверяя, чтобы та была чистой.

— Вот, бабушка.

— Спасибо, детка…

После этого Даша выходила на крыльцо. Она садилась на холодный деревянный порог, подтягивая колени к груди.

— Денег нет, еды почти тоже, — тихо шептала она.

Ей всего 11, а мир уже казался суровым.

Школу она перестала посещать, хотя сначала хотела учиться. Но бабушка болела всё чаще, и учителя закрывали глаза на её отсутствие.

Каждый день Даша отправлялась в свои «поиски».

— Может, что-то найду. Может, кто-то поделится…

Её ноги сами вели её на кладбище.

— Там всегда есть конфеты и печенье, — успокаивала себя девочка.

Она брала с собой старый потрёпанный пакет и осторожно заходила между оградок. Тихо, почти неслышно, обходила могилы, собирая оставленные угощения.

— Люди кладут это для усопших. А я же… просто возьму чуть-чуть.

Она старалась быть аккуратной, не бросать на себя лишний взгляд.

Но иногда ей не везло.

Однажды пожилой мужчина заметил её.

— Девочка, что ты тут делаешь? — голос был строгий, но не злой.

Даша растерянно замерла, крепче сжимая пакет.

— Печеньки собираю, — честно ответила она,⁨ стараясь не смотреть ему в глаза.

Мужчина нахмурился,⁨ вздохнул и тихо сказал:

— Не хорошо это… Но я понимаю.

Он ничего не добавил и ушёл.

Тот день для Даши начинался, как всегда. Она встала рано утром, бросила на плечи старый свитер и вышла из дома. В желудке урчало, но еды дома почти не было.

— Может, сегодня повезёт, — прошептала она, шагая по влажной от росы тропинке к кладбищу.

Это место давно стало для неё спасением. Люди оставляли на могилах конфеты, печенье, иногда даже хлеб. Даша аккуратно собирала их в свой маленький пакет.

Когда она подошла к знакомой ограде,⁨ то заметила двоих — мужчину и женщину. Они стояли у могилы,⁨ держа друг друга за руки. Женщина тихо всхлипывала, мужчина обнимал её за плечи.

— Что теперь делать? — пробормотала Даша,⁨ прячась за дерево. Она терпеливо ждала, пока они уйдут.

Через несколько минут пара удалилась. Даша обернулась,⁨ убедившись, что их больше нет, и медленно подошла к ограде.

На могиле лежали свежие конфеты в блестящих обёртках.

— Спасибо, — шепнула девочка, осторожно собирая их в пакет.

Но вдруг за спиной раздались шаги.

— Эй, девочка, стой!

Даша замерла. Её сердце забилось быстрее.

Она обернулась и увидела женщину из той пары.

— Ты что, собираешь еду с могил? — строго спросила женщина, подойдя ближе.

Даша потупилась, пряча пакет за спину.

— Простите… У нас дома совсем ничего нет. Бабушка больная, я за ней ухаживаю…

Женщина замерла, а потом её лицо смягчилось.

— Как тебя зовут?

— Даша, — тихо ответила девочка.

— А где твои родители?

— Их нет. Только бабушка, — прошептала она, глядя на землю.

Женщина присела на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз девочки.

— Бабушка больная, говоришь?

Даша кивнула, не поднимая головы.

Женщина задумалась, а потом полезла в сумку.

— Вот, возьми, — сказала она, протягивая несколько купюр. — Это на продукты. Купи что-нибудь домой.

Даша в замешательстве смотрела на протянутую руку.

— Это… это мне?

— Да, тебе.

Даша осторожно взяла деньги, сжимая их так, словно боялась, что те исчезнут.

— Спасибо…

Женщина улыбнулась.

— Только больше не собирай еду с могил, хорошо? Люди могут неправильно это понять.

Даша кивнула.

— Я не знала, что ещё делать…

— Теперь знаешь,⁨ — мягко ответила женщина.

Она встала,⁨ отряхнула колени и посмотрела на девочку.

— Даша, я буду здесь часто. Если тебе что-то нужно, просто приходи и скажи. Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответила Даша, чувствуя, как у неё теплеет на душе.

Когда женщина ушла,⁨ девочка ещё долго стояла у ограды. Она смотрела на блестящие конфеты в своём пакете, а потом на деньги в руке.

— Может,⁨ не всё так плохо, — прошептала она, направляясь домой.

Прошло несколько недель после того, как бабушки не стало.

Даша сидела на крыльце старого дома, обхватив руками колени. В руках она сжимала бабушкин платок, потертый, но всё ещё пахнущий её травяным чаем и старыми лекарствами.

— Что теперь делать?.. — прошептала она, глядя на пустой двор.

Дом казался ещё тише и холоднее без бабушки. Ночами Даша почти не спала, прислушиваясь к каждому скрипу.

Опека приходила уже несколько раз.

— Ты должна поехать с нами, девочка, — мягко говорил мужчина в строгом костюме.

Но каждый раз Даша находила способ сбежать — через окно, через задний двор.

— В детдом я не пойду,⁨ — упрямо шептала она себе под нос, возвращаясь домой.

Единственным местом,⁨ где она чувствовала себя хоть немного спокойнее, было кладбище.

Каждый день она шла к бабушкиной могиле, ⁨держа в руках маленький букет из полевых цветов, собранных по дороге.

— Привет,⁨ бабушка, — тихо говорила Даша, садясь на скамейку рядом. — Ты там как? Всё хорошо?

Она ставила цветы у памятника и долго сидела молча, глядя на выгравированные буквы имени.

— Без тебя совсем пусто, — добавляла она, утирая слёзы.

В один из таких дней, когда Даша снова пришла к могиле, она заметила ту самую женщину, которую видела раньше.

— Даша? — услышала она удивлённый голос.

Девочка подняла голову.

— Вы опять здесь…

— Я часто сюда прихожу, — ответила женщина, садясь рядом.

Они долго сидели молча, только слышался ветер, шелестящий листвой.

— Почему ты прячешься от опеки? — наконец спросила женщина, нарушив тишину.

Даша прикусила губу и отвела взгляд.

— Не хочу в детдом, — тихо ответила она. — Там плохо.

Женщина грустно улыбнулась.

— Почему ты так думаешь?

— Все так говорят, — пожала плечами девочка.

— Знаешь, а я там работала. Я была воспитателем. И поверь мне, там не так страшно, как тебе кажется.

Даша молчала.

Женщина посмотрела на неё внимательно.

— Ты же совсем одна, правда?

Даша кивнула, продолжая смотреть на бабушкину могилу.

— Ты не обязана справляться со всем сама, — продолжала женщина. — Опека поможет тебе. Там есть люди, которые действительно заботятся.

Даша сжала платок ещё крепче.

— Но я боюсь…

— Больше не надо бояться, — мягко сказала женщина, кладя руку на её плечо.

Девочка подняла на неё глаза.

— Тебя ждут хорошие люди. Просто доверься.

Даша долго сидела молча. Она смотрела на могилу и думала о том,⁨ что сказала бы бабушка.

— Хорошо, — наконец прошептала она. — Я попробую.

Женщина улыбнулась.

— Вот и умница.

Даша стояла у калитки старого дома и нервно теребила подол своей курточки. Солнце светило ярко, но внутри девочки всё было пасмурно. Перед ней стояла женщина, которая вела её к машине.

— Ты готова? — спросила⁨ она мягко.

Даша кивнула,⁨ хотя на самом деле ей хотелось убежать обратно в дом.

— Всё будет хорошо, — повторила женщина,⁨ улыбнувшись.

По дороге в центр опеки Даша молчала. Она смотрела в окно и думала о бабушке.

— Что, если там всё будет плохо? Что, если меня не примут? — мелькало у неё в голове.

Машина остановилась у большого здания с ухоженным двором. Воспитатели вышли встречать её прямо у крыльца.

— Привет,⁨ Даша! — улыбнулась молодая женщина с короткой стрижкой. — Добро пожаловать.

Даша робко кивнула.

В первый же день ей дали чистую одежду, комнату с новой кроватью и разрешили выбрать игрушку.

— Это мне? — удивилась Даша, держа в руках мягкого мишку.

— Конечно, тебе, — ответила воспитательница.

На обед ей подали горячий суп и хлеб, а на десерт компот с печеньем.

— Ешь, не стесняйся, — подбадривала её женщина за столом.

Даша осторожно взяла ложку. Суп был вкусный, домашний. Она не ела ничего подобного с тех пор, как бабушка заболела.

— Здесь совсем не так плохо, как я думала… — прошептала она себе под нос.

Через несколько дней Даша стала привыкать к⁨ новому дому.

Она подружилась с девочкой по имени Лера,⁨ которая тоже недавно приехала. Вместе они играли на улице,⁨ катались на качелях и даже пекли пироги с воспитателями.

— Знаешь,⁨ мне здесь нравится, — сказала Лера однажды.

Даша кивнула,⁨ хотя в глубине души ей всё ещё было немного страшно.

Иногда, перед сном,⁨ она вспоминала бабушку. В темноте, прижимая к себе мягкого мишку, она тихо шептала:

— Бабушка, я постараюсь. Ты говорила, что добрые люди всегда найдутся.

Однажды воспитательница предложила:

— Даша, хочешь написать письмо бабушке?

Даша задумалась, а потом взяла листок бумаги.

«Дорогая бабушка,⁨ здесь всё хорошо. У меня есть друзья, и нас вкусно кормят. Но я скучаю по тебе. Спасибо, что ты научила меня быть сильной. Я тебя люблю.»

Письмо она спрятала в ящик своего стола, как маленький секрет.

Теперь каждый день Даша чувствовала, что не одна.

Она училась доверять людям и верить, что мир не такой уж и холодный.

Прошёл год. Даша,⁨ теперь уже повзрослевшая и уверенная в себе, впервые за долгое время вернулась в свою деревню. Она шла по знакомой тропинке,⁨ разглядывая каждый уголок. Казалось,⁨ всё вокруг стало меньше — дома, деревья, даже заборы.

В руках у неё был небольшой букет полевых цветов. Они были простыми,⁨ но яркими,⁨ точно такими, какие любила бабушка.

— Привет,⁨ бабушка, — прошептала Даша, опускаясь на колени у могилы.

Она аккуратно положила цветы на гранит и провела рукой по холодному камню,⁨ где были вырезаны знакомые буквы.

— Я так скучаю⁨…

Её голос дрогнул, но слёзы не появились. За этот год Даша научилась быть сильной, как учила её бабушка.

Она сидела рядом, рассказывая, что с ней происходило.

— Знаешь, бабушка,⁨ ты была права. Добрые люди всегда найдутся. Я сначала боялась, что всё будет плохо,⁨ но теперь у меня есть друзья. А ещё я учусь в школе. Учителя говорят, что у меня получается хорошо писать сочинения.

Она улыбнулась,⁨ глядя в небо.

— Спасибо тебе за всё. Ты всегда будешь со мной.

Когда Даша поднялась, чтобы уйти, она заметила вдали знакомую фигуру.

— Это же…

Она прищурилась и узнала ту самую женщину, которая помогла ей год назад.

Женщина шла неспешно, держа в руках небольшой пакет. Увидев Дашу, она замерла, а потом широко улыбнулась.

— Дашенька!

Девочка подошла к ней.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, милая. Как ты?

— Всё хорошо, — ответила Даша,⁨ стараясь говорить уверенно.

Женщина обняла её,⁨ поглаживая по плечу.

— Я знала, что у тебя всё получится.

Даша смахнула слезу, которая всё-таки предательски появилась в уголке глаза.

— Спасибо вам за всё. Без вас я бы не справилась.

Женщина улыбнулась.

— Ты молодец, Даша. Я тобой горжусь.

Они ещё долго стояли у могилы бабушки,⁨ вспоминая её доброту и мудрость.

— Она была замечательной женщиной, — сказала женщина,⁨ глядя на памятник.

— Да, — кивнула Даша. — Она всегда знала,⁨ что говорить.

Когда они попрощались,⁨ Даша медленно пошла к автобусной остановке. В её сердце не было грусти, только тихая благодарность.

— Я обязательно вернусь,⁨ бабушка, — шепнула она, оглядываясь на кладбище.

Теперь она знала: жизнь продолжается,⁨ и в мире есть место для добра, даже если всё кажется безнадёжным.

— Ещё раз возьмёшь, я тебе пальцы переломаю! Никогда, слышишь, никогда в жизни не смей трогать мой телефон! — Вадим в ярости вырвал телефон из рук жены.

— Любимый, прости, я не хотела. Я просто хотела посмотреть наши вчерашние фотки… — Катя испуганно отодвинулась на другой край дивана.

— Попроси, я тебе открою и покажу. Но без спросу… Больше никогда не смей брать мой телефон! — Вадим сердито покачал головой и ушёл на кухню.

— Господи, да что там у него там такого? — У Кати от страха бешено колотилось сердце. За полгода отношений она впервые увидела супруга в гневе.

— И я же не сделала ничего такого… Просто хотела посмотреть фотографии. — Екатерина съёжилась в углу дивана.

— Отношения на стороне… В жизни не поверю. Мы только поженились. У нас всё хорошо. — Катя покачала головой и обхватила колени руками.

— Наверное, начитался всяких мужских блогов про личное пространство. Вот и показал зубы. — Катя уставилась на декоративную свечку и стала искать разумные оправдания.

— Любимая, держи черешню. Я отобрал самые большие ягоды. — Вадим, как ни в чём не бывало, приветливо улыбнулся и поставил на стол поднос с ягодами.

— Какие планы на завтра? Мои друзья пригласили в гости. Ты всё время говоришь, что я тебя ни с кем не знакомлю… Пришло время. — Вадим взял Катю за руку. — Пойдём?

— Да, любимый, с удовольствием. — Катя улыбнулась и решила перешагнуть через неприятный момент с телефоном.

До того как Вадим пообещал переломать Кате пальцы, если она ещё раз прикоснётся к его телефону, у них всё было как в сказке. И Екатерина всем сердцем искренне желала, чтобы именно так всё и оставалось. Если бы она только знала, что ждёт её дальше.

На следующий день Вадим и Катя приехали в гости к друзьям.

— Я Илья, а это моя жена Даша… — Проходите, ужин почти готов. Рады вас видеть! — Приветливая пара весело открыла дверь.

Вадим протянул бутылку вина и вместе с Катей вошёл в уютную гостиную.

— Катя, а ты чем занимаешься? Вадим нам почти ничего не рассказал… — Непринуждённо спросила Даша.

— Я работаю в кино. Занимаюсь организацией съёмок. — Екатерина отпила вина и положила себе на тарелку кусок сыра с плесенью.

— Кино… Это так интересно… Не то что твоя работа в салоне… — Илья хитро посмотрел на товарища. — Сколько ты машин продал в этом месяце?

— Двенадцать. Иду на солидную премию! — Гордо ответил Вадим и предложил тост. — За прекрасных дам и мою очаровательную жену Екатерину.

— Когда я впервые увидел её в кафе… Она единственная из всех сидела с книгой. Женщина с книгой сегодня… Это большая редкость. Я сразу на неё запал. — Вадим воодушевлённо пересказывал историю знакомства с Катей.

— А что вы решили свадьбу не играть? Почему просто расписались? Как же праздник? — Наложив гостям салат, Даша посмотрела на Вадима, а потом перевела взгляд на Екатерину.

— Моя мама сейчас восстанавливается после операции, мы позже отметим. Сразу годовщину. Вас пригласим первыми. — Вадим взял Катю за руку и улыбнулся.

— Какие приятные у тебя друзья. — В машине Катя ласково посмотрела на мужа. — Отличный вечер.

— Правда, меня никак не отпускает ощущение, что я уже где-то видела эту квартиру… — Подумав, добавила Катя и машинально уставилась в окно.

— Дежавю! — Меня тоже иногда преследует это чувство. — Вадим усмехнулся и попросил таксиста включить музыку.

Прошёл месяц. Наступил свежий и тёплый май. Отношения Кати и Вадима были на высоте. После той резкой истории с телефоном Вадим вёл себя, в понимании Кати, идеально. Их отношения расцветали вместе с сиренью, вишней и розами.

Но неожиданно Катя узнала то, что полностью всё изменило…

— Екатерина, я нашла ещё квартиры для съёмок. У меня три локации, которые подходят. Утвердите один из объектов. — В кабинет к Кате вошла милая помощница Вика.

— Да, скоро посмотрю, скинь мне на почту. — Не отрываясь от компьютера, ответила Катя.

— Уже на почте. — Вика вышла из кабинета.

— Не может быть? — Воскликнула Катя. — Это та квартира, в которой я была с Вадимом, когда приезжала к его друзьям Илье и Даше.

— Я же точно помнила, что её где-то видела. Значит, она есть в нашей киношной базе. — Девушка с изумлением разглядывала объект.

— Может, сдают… Сдавать квартиру под съёмки всегда выгодно… — Катя задумалась. — Очень любопытно… Выберу-ка я эту квартиру.

— Екатерина, здравствуйте, проходите… — Елена Павловна приветливо открыла дверь квартиры, в которой Катя уже однажды побывала.

— Елена Павловна, вы не поверите, но месяц назад я уже была здесь… А кем вам приходятся Илья и Дарья? — Возбуждённо спросила Катя, осматривая гостиную.

— У меня нет таких знакомых. Наверное, кто-то из арендаторов. Это одна из моих квартир, которые я сдаю на короткий срок… Чай будете? — Вежливо предложила хозяйка.

— Да, с удовольствием… — Катя решила задержаться.

— Елена Павловна, я собираюсь утвердить вашу квартиру на месяц съёмок… Но вы всё-таки помогите мне разобраться… Для меня это важный момент. — Отпив чаю, Екатерина осторожно начала разговор.

— Месяц назад я была здесь с мужем. Люди, которые здесь были, представились хозяевами… В гостиной были их фотографии… — Екатерина подробно описала Дарью и Илью.

— Мне бы не хотелось снять квартиру, чтобы потом что-то неприятное всплыло на поверхность. Посреди съёмок…

— Екатерина, вот документы на квартиру, я уже десять лет как единственная и законная владелица. — Елена Павловна достала из сумки документы.

— Месяц назад, говорите… Здесь всю зиму были съёмки, вы бы точно не смогли сюда попасть… Всё было в оборудовании… А потом здесь три недели жила пожилая пара. Под ваше описание они точно не подходят… — Елена Павловна покачала головой.

— Хотя подождите… Вспомнила. Здесь ещё на сутки снимал квартиру один мужчина… Вадим, кажется, его зовут. Такой высокий, с приятной внешностью. — Елена Павловна подробно описала мужчину.

Пронзительная тревога сжала Екатерине грудь. Она только что услышала подробное описание своего мужа…

Екатерина соврала хозяйке, что не припоминает Вадима и ловко сменила тему. Перед уходом она подтвердила аренду квартиры и забронировала её для съёмок. В смятении Катя вышла из подъезда.

— С чего это моему мужу арендовать квартиру и выдавать её за квартиру своих друзей… — В растерянных чувствах Катя села в такси.

— А самое главное, друзья… Его друзья сказали, что это их квартира. Даже свои фотографии поставили… — Катя нервно барабанила по подлокотнику.

— Что я не знаю о своём муже? Чего я ещё не знаю? Что я вообще знаю… — Катя вертела в руках свой телефон и вспоминала, как муж строго-настрого запретил ей трогать его мобильный.

— Любимый, давай встретимся с Дашей и Ильёй. Давно их не видели… Они такая приятная пара. — Предложила Катя после ужина.

— Не получится, Катюша, они уехали до осени на море… Вот как вернутся, так сразу. — Не отвлекаясь от телевизора, спокойным голосом ответил мужчина.

— Ладно, котик, я спать… Устала. — Поджав губы, Екатерина ушла в спальню.

Всю ночь Катя плохо спала. Она никак не могла понять, что именно скрывает от неё её муж… Но женская интуиция ей точно подсказывала, что Вадим что-то скрывает. А на следующее утро Катю ждало новое шокирующее открытие.

Ясным субботним утром Вадим и Катя отправились в торговый центр за покупками. Вадим от души купил Кате два новых ярких платья и красивые розовые туфли.

В обнимку пара двигалась в сторону знакового московского ресторана, который встречал гостей своим уютом на верхнем этаже комплекса.

— Серёга, это ты? — Где-то сзади раздался громкий вопросительный возглас.

Катя обернулась, а Вадим неожиданно ускорил шаг.

— Точно ты! Я сразу тебя узнал. Только длинные волосы и нос другой… — Незнакомый мужчина обошёл Вадима и пристально посмотрел ему в глаза. — Но ведь ты же умер…

— Мужчина, вы меня с кем-то спутали! — Не сбавляя скорости, сухо ответил Вадим.

— Серый, ты что? Это же я, Миша. Миша Городецкий… Ты что меня не узнал? — Незнакомый мужчина напрягся. Было видно, что он пытался понять, узнал ли его Вадим или нет.

— Мужчина, ещё раз вам говорю, я вас первый раз вижу… Я не Сергей. Вы меня не за того приняли… Идите своей дорогой. — Вадим резко дёрнул Катю вперёд и устремился к входу в ресторан.

— Я был на твоих похоронах! Ты не умер… Ты не умер! Живой… Серёга… Живее всех живых… Ну и дела! — Крикнул мужчина и замер вдалеке.

— Любимый, что это сейчас было? — Катя вопросительно посмотрела на мужа.

— Без понятия, Катюша. Меня приняли за кого-то другого. Бывает… — Вадим невозмутимо посмотрел в меню и сделал заказ.

— Не верю… У нас в отношениях всё хорошо, но я тебе не верю! — В этот момент Катя испытала сильное чувство тревоги.

— Я обязательно должна посмотреть, что у него в телефоне… Я чувствую, что именно там я найду ответы. — В моменте все блюда для Кати стали совершенно безвкусными. Больше всего на свете Катя хотела узнать правду.

Вечером Катя предложила Вадиму выпить вина. Сама девушка только делала вид, что пьёт и выпила не больше бокала… Когда Вадим крепко заснул после почти целой бутылки, Катя осторожно приложила телефон к пальцу мужа и разблокировала экран.

Екатерина тихо прокралась в ванну. То, что Катя увидела на телефоне мужа, повергло женщину в шок.

Сперва Катя открыла переписки мужа в одном из мессенджеров. Почти все переписки были по работе, кроме одной.

В одной переписке Катя узнала, что её муж нанял Илью и Дарью, а точнее, Глеба и Ксению, изобразить его друзей. Это были актёры, которым Вадим заплатил по двадцать тысяч, чтобы они сыграли свои роли.

В переписке подробно обсуждались темы для разговора и вопросы. Был расписан целый сценарий. От волнения Катя села в холодную пустую ванну и закрыла рот рукой. Но самое интересное началось, когда женщина открыла альбом с фотографиями.

Пролистав фотографии на несколько лет назад, Катя ужаснулась. На них был изображён совершенно другой человек… Тот самый Сергей, которого окликнул незнакомец в торговом центре.

У мужчины были короткие волосы и другой нос… Фотографий было немного, но Катя увидела достаточно.

— Господи, значит, Вадим мне везде врал. Он не из того города, что мне назвал. И на торте написано «Сергей»… Значит, он всё-таки Сергей… Или был Сергеем… А в паспорте его имя Вадим… — Екатерина не знала, что думать.

В ту свежую майскую ночь, сидя в ванной, Катя точно знала, что Вадим не тот, за кого себя выдаёт. Женщина вспомнила об угрозах не трогать телефон мужа и ещё больше испугалась.

На следующий день Катя решила серьёзно поговорить с мужем и предложила встретиться после работы в людном кафе. На всякий случай Катя взяла с собой все свои деньги и документы.

— Мало ли что будет дальше… Если он мне станет угрожать, я к нему не вернусь… — Подходя к кафе, Катя крепко стиснула сумку.

Ничто не предвещало беды… Катя пила сок и читала книгу.

— Тише. Не привлекай внимания. — Вадим тяжело приземлился рядом с Катей и схватился за бок.

— Дай свой палец. — Вадим резко схватил большой палец Кати и прижал его к своему телефону.

— Теперь этот телефон у тебя. Охраняй его как зеницу ока… — Вадим вложил в руки Кате свой телефон. Мужчина дважды моргнул и нервно облизал сухой рот губами.

— Вадим, в смысле… Что происходит? — Катя испуганно посмотрела на мужа, позабыв о своём плане наехать с десятком неудобных вопросов.

— Нет времени объяснять, — выпалил Вадим. — Тот мужчина вчера… В торговом центре… Он узнал меня. И вчера в социальных сетях написал, что я жив… — Вадим подозвал официанта и попросил стакан воды.

— Как это понимать: «ты жив»? А ты что, был не жив? — Катя ничего не понимала.

— Да, Михаил всё правильно сказал. На самом деле меня зовут Сергей, и год назад я инсценировал свою смерть. Точнее, мне помогли. — Мужчина жадно отпил воды.

— В смысле тебя зовут Сергей? И ты инсценировал свою смерть? — Катя с трудом подбирала слова.

— Я работал под прикрытием в одной крупной преступной группировке… Там столько зла… Ты себе даже представить не можешь… Огромный синдикат тьмы… Как в твоих сериалах. — Вадим резко посмотрел по сторонам.

— Меня раскрыли, и пришлось изменить внешность, паспорт… Я попал в программу защиты свидетелей. Переехал в Москву. До вчерашнего дня бандиты думали, что я мёртв… Моя смерть и похороны были очень убедительными. Кроме родителей… Никто не знал, что я жив.

— Теперь телефон… Перед тем как меня раскрыли, я украл у них миллиард рублей. В криптовалюте, деньги на специальном счёте… Вот здесь… У тебя есть доступ… — Вадим показал на телефоне специальное приложение.

— Мы должны были улететь с тобой через месяц на другой конец света и жить там долго и счастливо… Но, походу, тебе придётся лететь прямо сейчас и без меня… — Вадим усмехнулся.

— Вадик, я беременна… Я никуда не полечу без тебя… — У Кати на глазах навернулись слёзы.

— Что? — Вадим побледнел.

— Я только сегодня утром узнала. — Катя двумя руками схватила мужа за руку. — У нас будет малыш.

— У тебя будет… — Слабым голосом прошептал Вадим и отпустил бок.

— Вадик, у тебя кровь… — Катя с ужасом посмотрела на запачканную кровью рубашку. Ты ранен? Почему сразу не сказал…

— У этих людей везде связи… Меня утром поймали, когда я подъезжал к работе. Мне удалось вырваться, но меня ранили… В больницу мне нельзя… Мне конец. А ты живи. Вы с ребёнком живите. Ради меня.

— Эти деньги… Они не должны достаться таким злым людям. — Вадим стиснул от боли зубы и потерял сознание.

— Ты не умрёшь у меня на руках, даже и не вздумай! — Катя открыла сумку, наша тампон и всунула его в пулевое отверстие.

Затем девушка набрала отцу. Впервые за пять лет.

— Папа, долго объяснять. Но сейчас ты должен спасти жизнь мне и моему мужу. А заодно и своему будущему внуку.

— Ну и что, что ты в отставке, в твоей профессии бывших не бывает!

— Да, я помню, что мы поссорились, потому что я выбрала кино, а не пойти по твоим стопам… Но сейчас это меньшее, о чём я хочу снова спорить.

— Давай мы на один день будем разговаривать снова друг с другом, а потом можешь дальше со мной не разговаривать…

— Нет, я пока в порядке… Но там какой-то синдикат бандитов самого высокого уровня… За день нашли мужа, который был в программе защиты свидетелей. Они ранили его, но он чудом сбежал.

— Что? Немедленно выкинуть телефоны и приехать в то место, где я с тобой больше всего любила играть в детстве?

— Пап, а я не могу выкинуть его телефон, там секретное предложение и очень много денег…

— Поняла… Свой телефон выкинуть к чертям собачьим, в телефоне мужа разбить корпус, вынуть аккумулятор и сим-карту.

— Да рану закрыла, как ты учил, но он совсем плохой…

— Поняла, поймаю машину. По старинке. Вытянув руку. И не под камерами…

— Мы выдвигаемся…

Ольга и Николай сидели на берегу моря и любовались красивым тихим пейзажем.

— Мама, папа, смотрите, какую большую крепость я построил… — Звонкий голос ребёнка нарушил тихую морскую идиллию.

— Всем крепостям крепость. А самая большая крепость… Это наша семья. — Николай весело обнял мальчика.

— Любимый, держи клубнику. — Ольга протянула ребёнку большую красную ягоду.

— И даже если против нас будет весь земной шар, я не перестану тебя обожать! — Николай нежно посмотрел на жену.

— А я тебя! Героя моего лучшего романа. — Ольга крепко поцеловала мужа.

— Но за то, что ты хотел сломать мне тогда пальцы, если я буду трогать твой телефон… Я тебя никогда не прощу. — Ольга весело пихнула Николая в бок, повалила на горячий песок и нежно прижалась к его сердцу.

— Бьётся…

— Благодаря тебе…

Солнце вырвалось из капкана облаков и ярко осветило лица двух новых людей и одного очень милого мальчика. Солнце, которое всегда одинаково светит как всем хорошим, так и всем плохим людям.

Катя, подоив корову, шла с полным ведром молока, запах от парного молока, чуть горьковатый, дурманил голову своему и соседскому коту.

-Маву…

-Мииааау…

-Да ну тебя, Васька, брысь, дай дойти, а то уроню сейчас и разолью всё.

Катя толкнула тихонько ластящегося около ног толстого, полосатого кота, точно такой же шёл по забору и орал грубым голосом, он был вылитый Катин кот, только с грубым голосом.

Оно и не мудрено, были коты братьями, Катя с Ленкой, соседкой и по совместительству подружкой детства, нашли их в овраге, когда приехали из города и не стали ждать автобус, а решили пройти напрямик, через поля, через балку, вот там и нашли пищащих комочков, не дрогнула у кого-то рука.

Забрали конечно, наревелись обе.

Катя своего Василием нарекла, а Лена — Трофимом.

— Троха, ты вообще о б о р з е л, чёрт мордастый, мать же накормила тебя, всё мало? Не стыдно?- раздался голос соседки, Катя даже вздрогнула от неожиданности, — привет, что на ужин варганила?- над забором показалась голова соседки, Трофим мигом залез на плечо и принялся тереться о хозяйку.

-Да котлеты с обеда остались, макарошек отварила, да салат нарубила, а ты?

-Ай, — Лена махнула рукой, — моим чего не приготовь троглодитам, всё сметут. Помню мы с Сашкой росли, так мама хлеб не успевала стряпать, мы сядем и булку зараз схомячим, а у меня трое таких…Сашек.

У Лены с Егором было трое пацанов, старший, Димка, такой как Катина Танюшка возрастом, по шестнадцать им было, семнадцатый год шёл, средний Серёжа в один день с Катиным Мишкой родился, по двенадцать им и шестилетний Дениска, любимчик обоих дворов и всех в округе.

-Кать, я что спросить хотела…Танюшка ничего не говорила?

-Нет, а что такое?- Катя поставила ведро, надо идти процедить молоко, накормить изнемогающего от желания отведать молочка Ваську, разлить процеженное по трёхлитровым, приготовленным банкам, но она уловила в голосе подруги какие-то нотки тревоги и остановилась, чтобы разобраться, понять причину…

-Ну иди, занимайся, я подойду попозже…

Катя кивнула.

Катя всегда была более спокойная, Ленка — огонь, Катя в её тени что ли, но даже не в тени, Лена всегда заступалась в детстве за Катюшку, да и потом…Катя была одна у родителей, как-то так получилось, у Лены был старший брат Сашка.

Жили девчонки по соседству, как сдружились в детстве, в садике ещё, так и дружат всю жизнь.

Друг друга поддерживают, делятся радостями и переживаниями, больше чем сёстры, как единое целое.

Дети всегда вместе, а Дениску сообща воспитывают.

Заметили матери, что старшие ребята тянутся друг к другу, смеются, что ещё больше сроднятся видимо, как дети вырастут и поженятся.

Что-то беспокоит подругу, поняла Катя, она думала об этом когда убирала молоко, кормила Ваську, потом кормила своих ужином, наконец-то, переделав все дела, вышла на улицу, где ей навстречу шла Лена.

-Кать, Танюшка как себя ведёт?

-Нормально, как обычно, а что случилось?

-Да Димка какой-то…не нравится мне, спрашиваю его, а что Танюшка к нам давно не приходила? Да и ты к ним не идёшь, а он так зло мне ответил…

Думаю спрошу у тебя.

-Не знаю, слушай, ну я спрошу у Танюшки, если что скажу тебе.

-Ну.

Поболтав немного, женщины разошлись по домам.

Вечером Катя зашла в комнату к дочери.

-Спишь?

-Нет, мама, я как раз спросить хотела, помоги мне выкройку разобрать, что-то не могу понять.

Вроде, как всегда, думает Катя, присаживаясь около дочери.

-Танюш, слушай…а что -то Димки не видно давно. Поругались что ли?

Насупилась, складочка пролегла меж бровей. Точно поругались, вот ведь Лена, как она всё видит и понимает.

-Да ну его, мам…Я что? собственность его? уже и поговорить ни с кем нельзя.

Вон оно что, приревновал, собственник, — улыбается тихонечко Катя. Егор у Лены такой же, скажет, как отрежет и собственник жуткий, даже помнит Катя, как-то увидел, что она дорогу заезжим показывает, ехала на велосипеде от родителей, ну спросили показать, так Егор вышел на дорогу, посмотреть с кем это там Катерина треплется.

Сказать ничего не сказал, но понять дал, я, мол, слежу, я здесь если что…

С Катиным игорем друзья они, сдружились, тоже сроднились, как и девчонки в своё время…

Не стала пытать Танюшку, знает её характер, закроется девчонка, потом не вытянешь ни слова вообще. Решила успокоить завтра подругу, сказать ей что приревновал видимо к кому -то Димка подружку свою.

Да Лена сама утром пришла.

Долго мялась, что на неё не похоже, а потом сказала вдруг…

-Витька приехал, слышала?

Катя почему -то сразу поняла про какого Витьку говорит Лена, но сделала вид, что не знает.

-Что за Витька, Лен? Я почему должна о нём слышать?

Лена вздохнула, она поняла, что Катя догадалась какой Витька.

-Так бы чёрт с ним, Кать…Ох…тяжело всё…На Танюшку твою, глаз положил, ужом вокруг вьётся.

-С чего ты …это…что это ещё…он…в два раза её старше и…да что за бред, при чём моя Таня, это видно Димка с психа наговорил…

Лена покачала головой.

-Я не сразу тебе прибежала сообщать, вчера смелости не хватило, да и узнать кое что надо было.

В общем так, Катерина, крутиться он, кругами, вряд ли знает про Танюшку…просто похожа она на тебя, один — в -один ты, в юности, вот он…кобелина.

-Ох, — Катя села, закрыв рот платком, — ох…Лена…что теперь будет?

-Ничего, Таньку, отправь к Людмиле, а с этим поговорить надо, не поймёт, мужиков подключим.

-Я сама поговорю…поймёт…пусть попробует не понять.

-Может лучше мужиков попросить?

-Сама разберусь, — решительно сказала Катя.

-Татьяна, собирайся, — сказал решительно, входя в комнату к дочери.

-Куда, мам?

— Поедете к тёть Люде с Мишкой.

-Зачем?- спрашивает дочь, тут же просовывает в комнату голову сын.

-Чего? Не поеду я никуда, я дома буду, у тёть Люды ни речки, ничего, степь голая.

Дети хоть и любили свою двоюродную тётку, но Миша был прав, скучно там было, но…не было у Катерины выбора, спасать дочь надо было.

-Мам, — Таня смотрела в глаза матери, — ты это из-за Димки что ли? Вернее из-за дяди Вити?

-Какого дяди Вити?- настороженно спросила Катя.

-Да такого, ма. Я в деревне живу и прекрасно знаю как у нас всё устроено.

Танюшка помолчала, а потом выдала, что ничего такого она не делала, просто…дядь Витя как увидел её, чуть не упал, правда, она сама видела. а потом начал ходить, перья распушил, старый павлин, — смеётся девчонка.

-Мам, да ты что? Ты правда подумала? Что я и дядя Витя? Хахахаха, мама! Ну ты что? Он же старый, да и у меня…я…мама! Я Димку позлить, ну что он, как сатрап какой-то…А кто сплетни разносит эти, я тому, — сдвинула брови дочь…

Катя задумчиво смотрела на дочь.

В комнату опять просунулась голова сына.

-Какие вещи с собой брать?

-Какие вещи?- спрашивает Катя, задумчиво глядя на сына.

-Мам, ты что? Ты сама же сказала, чтобы я собирал вещи…

-Аааа, ну не надо.

-Так мы едем или нет?

-Нет, — в один голос сказали мать и сестра.

-Вы уж определились бы?- пробурчал Мишка и закрыл дверь.

-Мам, — Таня смотрела на мать, — ты чего?

-Ничего…помирись с Димкой.

-Хорошо, мам…да мы и не ругались, так просто…проучила его.

Катя долго собиралась, но всё же решилась, пошла к Ерохиным, к тётке Ульяне, Витькиной матери, будто бы что-то надо.

Деревня же, мигом начнут приглядываться, прислушиваться и так уши навострили, прислушиваются, да приглядываются.

Да тётка Ульяна нормальная, она сразу поняла что к чему, кивнула в дом, чтобы шла Катерина.

Виктор лежал на диване, увидев Катю соскочил.

-Катюха?

-Я пришла сказать тебе, чтобы плохого чего не удумал.

-Ты о чём Катюх?

-А то ты не знаешь? От Татьяны моей отзынь, дитё ещё.

-А ты что…ревнуешь?

— Нужен ты мне больно, то я по молодости глупой была, повелась на тебя, но ты знаешь…не жалею почти…у меня Таня есть…

Ойкнула в сенях тётка Ульяна, закрыв себе рот руками, а ведь она догадывалась тогда, догадывалась. И когда люди гадали, от кого же беременная девка у Ильиных, обрывала сплетниц, закрывала им рты…

Что же получается, внучка у неё под боком, родная внучка…шестнадцать лет как, а Виктор…Ах, подлец…Хоть и сын…мотается, как…как…Женатый уж два раза был, детей нет…а может есть где ещё, как Танюшка…

-Ты хочешь сказать…Татьяна…моя дочь?

— Скрывать не буду, от тебя родила, да дочь моя, не смей даже сказать ей чего.

— А Игорь? Он знает?

— Неужели ты думаешь, что он не видел почти двухлетнего ребёнка у меня? Или как я с животом ходила? Не лезь к ней, понял? Не смей даже, придавлю, как гада, — прошипела Катя.

А Виктор вдруг понял, придушит не то слово, это она за себя не захотела постоять, а за дитё…

Он гнал от себя эти мысли столько лет, тогда ведь догадывался, да струсил…Катя на разговор позвала, а он напугался…не пришёл, а потом и вовсе уехал…

-Катюх…я…может помочь чем?

-Сгинь…с глаз моих, к дитю не суйся, живи своей жизнью.

-Как скажешь.

Катерина вышла, у сеней, на лавочке, плакала тётка Ульяна, конечно она всё слышала.

-Катя…прости меня.

-Вы то при чём? Да я разве обвиняю кого?

-Таня…моя внучка?

-Да, — сказала спокойно и попрощавшись ушла.

Шла и улыбалась, надо же, думала сердце выскакивать будет, долго ведь забыть не могла, всё ждала, думала опомнится, уже за Игорем была замужем, уже и Мишку родила, только потом вроде успокоилась…А оказывается прошло всё давно.

Как хорошо -то.

Мужу сама сказать решила, всё равно донесут.

Выслушал, улыбнулся, кивнул, обнял, к себе прижал.

-Мне точно не надо с ним разговаривать?

-Нет, я поговорила.

-Хорошо, — кивнул, — там Димка пришёл, опять что-то спорят.

-Ну пусть спорят, Мишка где?

-С дедом моторку чинят, на остров хотят поехать, говорят рыжиков там полно.

-Ааа, ну хорошо.

И действительно хорошо — то как.

Все друг за друга держаться, помогают, уважают, любят, ценят.

Сидит на скамейке в ночи Виктор, курит сигарету, огонёк мигает.

Думает о том, что тоже бы так хотел.

Ведь не только с ним Катя разговаривала, после Ленка перевстретила, Егор, муж её и в окончании Игорь…

Виктор смотрит из далека на дочь свою и гадает, знает ли девочка о нём?

-Здрасти, дядя Витя.

-Привет, Танюшка…

— Уезжаете?

-Да…пора, работа…

-Бабушку Ульяну одну опять бросаете?

Как же она похожа на Катю, а ещё…ещё на мать его, Виктора, Ульяну Саватеевну. По характеру видно такая же, как мать его…

-Я звал её с собой, — оправдывается Виктор перед девочкой, он понял что его тянуло к этой девчушке, подсознательно он знал кто она ему, — она не захотела.

-Хорошо, — кивнула, я рядом буду.

-Ты…ты знаешь кто я?

-Мама сказала, — смотрит серьёзно.

-Прости…дочь.

Пожала плечами, точь — в -точь, как Катя.

-Не за что прощать, уменя папка есть самый лучший на свете, а бабушку не брошу, поезжайте…Пишите ей, все старики любят письма получать.

-Хорошо, — кивнул, -буду.

***

Поудивлялись соседи, отчего это Игоря и Кати девчонка у Ульяны часто так стали видеть, да решили, что видно Виктор попросил присмотреть за матерью.

А осенью Виктор опять приехал, с женщиной и мальчонкой.

-Мама, сын это мой, Женька, а это жена моя, Наталья.

-Хорошо, — кивает Ульяна, проходите. -Танюшка прибегала давеча, пирогов Катя напекла, так принесла мне.

-А кто это…Танюшка, — робко спрашивает у Виктора Наталья.

-Дочь моя, старшая. Придёт, познакомитесь.

-Хорошо, — улыбается кротко Наталья, не привыкла она ещё к новому статусу и Виктора не ожидала больше увидеть, сама мальчишку воспитывала, как могла

А он вот…приехал.

Ничего, — думает Виктор, — будем жить…хватит, напрыгался, дочь не воспитывал, хоть сына воспитаю. Может и с Таней налажу контакт.

***

Сидят на крыльце котобратья, налопались молока, на звёзды смотрят.

Хорошо -то как…

Правду она скрывала от всех, даже от мужа. Он умер, так и не узнав этой правды.

— Главное, что не мучился совсем, – бесконечно повторяли на похоронах, а Аня кивала, хотя никак не могла понять, что тут хорошего, если человек умер. Лучше бы он помучился и выжил, например. Но даже мать Паши вздыхала и повторяла эту несусветную глупость.

— Ты бы Сережку оставила мне, – попросила она, когда все дела с похоронами и поминками закончились. – Ты молодая еще, тебе жизнь надо устраивать.

Аня прижала сына к себе и сказала:

— Какая жизнь, Нина Степановна! Хватит, нажилась уже.

Свекровь знала, как Пашка ее бил – она сама к ней прибегала, пряталась, пока он не проспится. Пашка думал, что она сына где-то нагуляла – больно уж он не был ни на кого похож. Поэтому и бил. Ну а бьет, значит, любит, говорила свекровь.

Многие так про нее думали, даже родная мать раз спросила, в кого это внук такой пошел. А когда Аня обиделась, тут же пошла на попятную и высказала свою версию: вдруг Сережу в роддоме подменили?

Аня молчала. Правду не говорила ни свекрови, ни матери. Поэтому домик, который ей оставила бабушка в наследство, оказался очень даже кстати.

— Ты куда собралась? – испугалась мать. – Там одни комары да медведи! Я столько училась, столько работала, чтобы из деревни вырваться! А ты хочешь вернуться туда?

— Да, мама, хочу! Сереже там хорошо будет – свежий воздух, витамины. И мне хорошо, не могу я сейчас никого видеть.

Свекровь накинулась не хуже мамы.

— Ну Сережу-то мне оставь, пожалей старуху! Сколько мне еще осталось? Дай последнее утешение перед смертью!

Один врач соглашался, что так будет лучше, дал, так сказать, благословение.

Домик оказался точно такой, каким Аня его помнила. Мать возила ее туда только пару раз в раннем детстве, потом перестала – поссорилась с бабушкой. Бабушка Ане писала, позже, когда телефон провели, еще и звонила. Она Аню очень любила, и сейчас Ане было стыдно, что она так до нее и не доехала. Теперь она изучала каждую вещь в доме, представляя, как их держала в руках бабушка. Особенно ей понравилась старинная книга с рецептами – там на каждой странице были пометки бабушкиной рукой. Правда, Сережа, заметив, что Аня уделяет книге излишнее внимание, улучил момент, когда она отвлеклась, и принялся вырывать из нее страницы, рвать их и скидывать в кучу. Потом Аня три часа склеивала их тонкими полосками скотча, вытирая мокрое лицо рукавом, чтобы слезы не попали на старую бумагу, и не расплылся и без того подпорченный текст.

В общем-то, она знала, что ее ждет. Но все равно на душе было тяжко. В обед, дождавшись, когда сын уснет, она обложила его подушками и пошла в лес. По деревне ходить не хотелось – она заранее решила, что не будет ни с кем общаться, но все время сидеть дома тоже было невыносимо.

Мама была права – комаров здесь было предостаточно. Аня не подумала взять с собой репеллент, хотя и купила его по настоянию матери, и вместо того, чтобы наслаждаться прекрасными видами, отбивалась от ненасытных кровопийц. Может, из-за этого она не уследила за дорогой и сбилась с пути. Поняла Аня это поздно – услышала, как треснула ветка, испуганно оглянулась, вспомнив мамины рассказы про медведей, и не смогла определить, в какой стороне деревня. Стало страшно. Не за себя, за Сережу – он же там совсем один! А если проснется, а ее дома нет?

Она попыталась вернуться на тропинку, по которой шла все это время – сунулась в одну сторону, потом в другую, но кругом все деревья были как братья-близнецы.

— Эй! Кто-нибудь! – закричала она, чувствуя себя невероятно глупо.

Аня и не ждала, что ей ответят, но послышался еще один хруст ветки, и слева появился высокий мужчина с обветренным лицом.

— Чего кричишь? – спросил он.

— Я заблудилась.

Аня тут же пожалела о своих словах – мало ли что это за человек. Надо было сказать, что медведя увидела!

Он рассмеялся.

— Заблудилась? Да тут же деревня в двух шагах! Откуда ты такая?

Говорить ему, где она живет, Аня не собиралась.

— Я в гости приехала, – соврала она.

Мужчина покачал головой, усмехнулся.

— Пошли, выведу.

Ане стало стыдно, когда она поняла, что деревня и правда совсем недалеко. Она поспешила попрощаться, буркнув мужчине благодарность.

— Брызгалку от комаров купи! – крикнул он ей вслед. – А укусы листом алое намажь!

Про его слова она вспомнила через два часа, когда руки и ноги жутко зачесались. На подоконнике у бабушки стоял разлапистый алое, и Аня решила проверить рекомендацию.

На укусы она извела три листа. Стало лучше, особенно с теми, которые она не успела расчесать. Ну что же – будет ей наука.

Эти прогулки стали для нее отдушиной – она не привыкла жить затворницей, хотя в последние годы и сидела в основном дома, но в больницу, к маме или свекрови ходила регулярно, да и с Пашей, когда он не пил, всегда можно было поговорить. А тут дошла до того, что стала разговаривать с бабушкой — возьмет в руки полотенце с вышивкой, и давай спрашивать, сама это бабушка вышивала или купила где. Так недолго и с ума сойти.

На прогулки Аня теперь одевалась иначе – в любую погоду надевала кофту с длинными рукавами и джинсы. А еще и репеллентом с головы до ног себя обрызгивала, хоть и не нравился ей этот едкий запах, но благо что баню она быстро научилась топить – помогли увлечения юности, когда они с Пашей в туристический кружок ходили. Днем гуляла, вечером парилась в бане, остальное время проводила с Сережей.

Иногда все было хорошо: он послушно закрашивал машинки в толстой раскраске, читал с ней сказки про доктора Айболита и про Федорино горе. Но бывали и сложные дни, когда даже самые его любимые книжки летели по комнате, а карандаши ломались, словно тонкие спички. Сережа был сильным мальчиком, и Аня не всегда справлялась с его гневом.

С трудом успокоив сына, Аня шла гулять. В лесу было хорошо – тихо, пахло сыростью и смолой, а от пения птиц на душе всегда становилось лучше. В одну из прогулок она вновь встретила того мужчину, который вывел ее из леса в первую её прогулку. В тот день пошел дождь, что было ожидаемо – с утра небо затянуло тучами, но Аня все равно пошла, надев для надежности дождевик. И не успела отойти поглубже в лес, который совсем перестала бояться, как увидела его. Он сидел прямо на земле, схватившись за ногу – сразу было ясно, что дело плохо. Аня подошла, спросила:

— Помощь нужна?

Он поднял глаза.

— А, потеряшка! Вот, упал, ногу, похоже, сломал.

— Позвать кого?

— Не надо. Палку мне найди хорошую, я дохромаю, тут недалеко.

Аня нашла палку, измазавшись в грязи и чуть не упав, запнувшись за корни. Ну и пошла провожать его – не могла же она бросить человека в такой ситуации.

Его звали Богданом. Жил он и правда недалеко, с другой стороны деревни, не то что она.

— И у кого ты гостишь? – спросил он.

— У бабушки, – неопределенно ответила Аня.

Видимо, он понял, что Аня не хочет говорить, и отстал. Зато говорил о другом – рассказывал о себе, о лесных жителях, о том, как переехал сюда три года назад и так и жил бирюком, ни с кем особо не подружившись. Аня почувствовала, что за этим всем стоит какая-то тайна, но у нее была и своя тайна, так что расспрашивать она не стала. У каждого их них свои шрамы на душе, к чему лишние вопросы. Зато поняла, что он ей нравится. Может, слишком долго не было мужчины рядом, а, может, и правда искра проскочила. И не только у нее, потому что на прощание Богдан сказал:

— Можно тебя попросить? Я, похоже, надолго с костылями теперь, может, возьмешь надо мной шефство?

Только что, десятью минутами раньше, он говорил о том, как не любит быть ни от кого зависимым и как самостоятельно справлялся с самыми разными трудностями, так что предложение было весьма двусмысленным вкупе с его красноречивыми взглядами.

— Я подумаю, – ответила Аня.

Думала она недолго – уже вечером вместо бани побежала к нему. Нога оказалась туго перетянута – фельдшер приходил, сказал, что растяжение, к счастью не перелом, но все равно ногу нужно беречь. Он напоил ее чаем, и на этом все, хотя смотрел на нее так, что Аня краснела.

Вместо леса Аня теперь бегала к нему и страшно злилась, когда сын не засыпал. Раньше в таких случаях она не раздражалась – рано или поздно все равно уснет, какая разница, когда идти гулять. А теперь ей так хотелось увидеть Богдана, что каждая минута промедления казалась вечностью.

У них нашлось много общего. Оба они рано овдовели (Богдан рассказал ей свою тайну — они с женой вместе ходили на охоту, где она погибла по глупой случайности, но в этой смерти он винил себя и не мог простить), оба были, по сути, одиночками, оба обожали долгие прогулки. С Богданом ей было легко, как ни с кем раньше. Единственное, что омрачало эти лучшие в ее жизни отношения – это Сережа. Она так и не смогла признаться Богдану в том, что живет здесь не одна. Сначала не думала, что из этого получится что-то серьезное, а потом уже поздно было – как признаешься после месяца отношений? Может, он бы и напросился к ней в гости, но спасала больная нога – он даже костыли где-то себе достал, не мог на ногу наступать.

Свекровь еще масло в огонь подливала – звонила чуть ли не каждый день и плакала, обижалась, что Аня ее последней радости в жизни лишила. И появились у Ани в голове непрошенные мысли – может, и правда, увезти его к бабушке…

В тот день все пошло наперекосяк – каша, сваренная для сына, подгорела, и пока Аня выносила на улицу кастрюлю, чтобы та не воняла дома, он умудрился снова порвать ее любимую книгу с рецептами. Потом они сели рисовать, и Сережа принялся ломать карандаши, а сломав все, потребовал новые. А новых не было – Аня хоть и запаслась карандашами, выдав любопытной продавщице, что это она для всей группы детского сада покупает, запасов этих не хватило надолго. Ну а не получив своего, сын принялся так вопить, что у Ани в висках запульсировало.

— Как же ты мне надоел! – закричала она. – Все, хватит, отвезу тебя к бабушке, и живи с ней!

На душе разом стало легче. Не нужно ничего придумывать и объяснять Богдану – она просто отвезет Сережу к свекрови, и все будут довольны.

Спрятав книгу с рецептами повыше, Аня пошла на улицу отмывать кастрюлю. Сережа сидел в комнате – расставлял свои машинки в параллельные ряды, а это всегда надолго, так что можно не беспокоиться.

Пока Аня занималась кастрюлей, она думала о Богдане. И потом, когда жгла в бане мусор, кидая в огонь разломанные карандаши. Она так погрузилась в свои мечтания о будущей жизни, что совсем потерялась во времени. Вернувшись домой, глянула на часы – пора и обед варить. А там дневной сон у Сережи, а это значит, что она, наконец, увидит Богдана.

Суп уже доваривался на плите, когда она заподозрила неладное – слишком уж тихо было в доме, словно и не было в нем никого, кроме Ани. Она заглянула в комнату – машинки так и стоят ровными рядами. А самого Сережи нет.

— А ну, выходи! – велела Аня, чувствуя, как по спине ползут холодные капельки пота.

Сережа не отзывался.

Она обыскала все обычные места, где он прятался, когда догадалась проверить обувь и ветровку. Их не было – ни синих кроссовок с якорьками, ни ярко-желтой ветровки.

Аню затрясло. Куда он мог пойти один? Она выскочила на улицу и закричала:

— Сережа!

Тишина. Такая тишина, что в ушах начало звенеть.

Выбежав за ограду, Аня близоруко прищурилась, пытаясь отыскать знакомую желтую курточку. Она бросилась сначала в одну сторону, потом в другую, громко выкрикивая имя сына, и от страха совсем потеряла голову. Она ничего не соображала и даже не узнала Богдана, натолкнувшись на него, хромающего от колонки к своему дому.

— Аня? – удивился он. – Что ты здесь делаешь?

Её всю трясло, и она с трудом фокусировалась на его лице.

— Сережа, – прошептала Аня. – Сережа пропал.

— Какой Сережа? – не понял Богдан.

— Мой сын…

Сейчас было не того, чтобы думать над этим его удивленным и обиженным взглядом, но где-то далеко, под паническим страхом, который никак не отпускал ее, Аня отметила, что вряд ли Богдан сможет ее простить. И она бы не удивилась, если бы он развернулся и ушел, бросив Аню один на один с ее горем.

Но Богдан не ушел. Спросил, в чем мальчик был одет, как он выглядит, где он обычно гуляет. Когда Аня призналась, опустив глаза, что гуляют они только в лесу за домом, Богдан покачал головой и сказал:

— Ну, значит, там и надо искать.

Вспомнив мамины рассказы про медведей, паника еще больше охватила Аню, так что Богдану пришлось встряхнуть ее, чтобы привести в чувства. А после они пошли за дом, в лес, и минут через десять нашли Сережу.

Он сидел на поваленном дереве и держал в руках белый гриб.

— Смотри, мама, что я нашел, – спокойно сказал он, словно бы и не уходил никуда без разрешения.

Аня кинулась к сыну, сгребла его в охапку и зарыдала. Он недовольно освободился – Сережа никогда не терпел ее слез.

— Я привезу его бабушке, в подарок. Это белый гриб. Видишь – у него коричневая шляпка. Жаль, что у меня больше нет коричневого карандаша, я бы мог нарисовать гриб.

Богдан проводил их до дома, дождался, пока она кормила Сережу разваренным супом, больше похожим на кашу, и укладывала спать. Все это время он сидел на крыльце, низко опустив голову, видимо, раздумывал, не уйти ли ему сразу, не дожидаясь ее жалких объяснений.

Аня не стала ничего скрывать. Рассказала про мужа, который с первых же дней брака показал себя жутким ревнивцем, так что она стала его бояться, про таблетки, которые пила, когда узнала про беременность – на аборт идти не решилась, Паша бы убил, если бы узнал. Про то, как родился сын – непохожий ни на кого, словно в колыбель подбросили инопланетянина. Как она ходила по врачам, пытаясь понять, что с ним не так, как усатый генетик с добрыми глазами сказал, что у них какая-то редкая мутация.

— Я не сказала Паше, боялась, что заставит отказаться от него. Он всегда говорил, что больные дети должны лежать в больнице, лучше двух новых родить, здоровых. Я и маме поэтому не говорила – боялась, что она проболтается. Правда, мне кажется, что она сама все поняла, без моих объяснений. Да и сложно не понять – он же большой уже, все вопросы стали задавать. Вот я и уехала сюда, подальше от вопросов. Ты не представляешь, как я устала от всех этих косых взглядов в больнице и на детской площадке… И ведь это я во всем виновата, я знаю!

— Дура ты, – сказал Богдан, развернулся и ушел.

Она не стала его останавливать – понимала, что нужно время. Может, он и сможет ее простить.

Тем же вечером она позвонила свекрови и все рассказала. Та всегда была такой же, как и Паша – вечно кривилась, если речь заходила о больных детях. Аня думала, что теперь закончатся все эти просьбы о том, чтобы она отдала ей Сережу. Но свекровь сказала:

— Да я так и знала, что я, глупая, детей не видела? И Малышеву я смотрю – зря, что ли? А ты не переживай – Паша сам в детстве с чудинкой был, и ничего, хороший мальчик же вырос, правда? Привози Сережу, я уже так истосковалась…

Аня пообещала, что на Новый год обязательно приедут к ней в гости. Но жить Сережа будет с ней. И свекровь не стала спорить – приедут, и уже хорошо, а там посмотрим.

Перед сыном Аня тоже извинилась. Сказала, что любит его, что просто сильно устала и расстроилась. И что ни за что не хочет расстаться с ним, потому что он у нее – самый лучший.

***

Когда раздался стук в дверь, Аня вздрогнула. В глубине души она надеялась, что он придет – ждала его в первый день, второй, третий… Потом уже не так ждала, хотя продолжала надеяться. Прошло больше недели, и можно было уже перестать ждать, но она помнила его глаза и свое отражение в них, а это не позволяло ей вычеркнуть надежду из сердца.

Конечно, на пороге стоял Богдан. Он не улыбался, но и не хмурился, как в их последний разговор. В руках держал коробку цветных карандашей.

— Ну что, – сказал он. – Знакомить с сыном будешь?

Аня шмыгнула носом, улыбнулась ему.

— Буду, – прошептала она. – Заходи…

Утром Юля проснулась от звонка будильника, по обыкновению отправилась топить печь, потом будить сестер. Маму она не трогала – с тех пор, как папа ушел к любовнице, мама перестала вставать по утрам.

Любовницу отца звали Зоя. Она работала бухгалтером в местном сельсовете, носила высокие каблуки и красила губы блестящим розовым блеском для губ.

Дочь у нее была под стать – ходила в школу в коротких юбках, мазала глаза черным, даже когда завуч отправляла ее домой немедленно стереть это безобразие, и дружила с самым главным сердцеедом школы Семёном Петровым. Звали ее Анжелика, и они с Юлей класса с пятого испытывали друг к другу определенную долю неприязни: обе они хорошо учились, обе играли в волейбол и могли бы подружиться и быть настоящей командой, но получилось наоборот.

С тех пор как отец сложил свои рубашки и галстуки в большую клетчатую сумку вместе с подшивкой журнала «Вокруг света», и переехал к этой самой Зое, Анжелика в открытую издевалась над Юлей. И большая часть одноклассников и не думали ее останавливать – всегда приятно над кем-нибудь посмеяться, особенно когда не над собой. К тому же у Анжелики был старший брат Эдик, вернувшийся недавно из армии, и он уже чуть не сломал руку Сашке Казакову только за то, что тот обозвал Анжелику одним нецензурным словом.

Юля сначала пыталась постоять за себя, она-то как раз не боялась Эдика, но когда после их с Анжеликой драки маму вызвали в школу, и маме пришлось стоять рядом с Зоей и выслушивать ее гадкие замечания, Юля решила, что придется потерпеть. Мама после того посещения школы три дня не вставала с постели, а ведь она только-только отошла и даже начала улыбаться. Поэтому Юля терпела, не хотела, чтобы маму ещё раз вызывали.

— У меня колготки дырявые! – пожаловалась младшая Даша, и Юля пошла искать целые. Не нашла и осторожно постучалась в мамину комнату. Мама не любила, когда ее будили, но делать нечего – если Даше взбредет что в голову, пиши пропало, так что нужно зашить их хотя бы.

Вот так Юля и обнаружила, что мамы нет. Постель заправлена, все вещи на месте, а мамы – нет. Неприятное предчувствие охватило Юльку – конечно, такое уже бывало, но давно, еще до того, как Даша родилась.

Размышлять об этом не было времени. И девочек пугать тоже. Может, мама просто рано встала и ушла куда-то, а они и не услышали? Юля взяла коробку с нитками и иголками и на цыпочках вышла из комнаты.

— Пусть мама зашьет, – захныкала Даша.

— Она спит, – соврала Юля.

В школу они опоздали – мало того, что колготки зашивали, так еще и снега за ночь навалило столько, что ноги увязали в сугробах, и Дашу приходилось чуть ли не тащить на себе.

Весь день Юля сидела как на иголках, а Анжелика, как назло, решила, что сегодня лучший день показывать свое остроумие: то высказалась по поводу вязаной кофты, которую сняли с чучела (а мама целый месяц старательно вывязывала узоры), то громко спрашивала, от кого так воняет, когда Юля проходила мимо. Когда Юлька сбилась и не смогла рассказать стихотворение, та громко прокомментировала:

— Астахова псалмы вчера учила, ей некогда было.

Ирка Тарасова, вечная подпевала Анжелики, закатила глаза и принялась что-то бормотать на распев.

Весь класс загоготал, а Юля лишь кулаки сжала, мечтая, что врежет, как следует, этой Анжелике. И зачем папа рассказал им про маму? Ладно, ушел, но зачем трепаться направо и налево про бывшую жену? Они ведь еще даже не развелись. Никогда и ни за что Юля не выйдет замуж!

— А тебя никто не спрашивал, – огрызнулась верная Сима, которая не боялась гнева одноклассницы и всегда была на стороне Юли. Ей одной Юля призналась, что мама пропала.

— Найдется! – пообещала Сима. – Все будет хорошо, вот увидишь!

Домой она шла как приговоренная к каторге – что-то ей подсказывало, что мамы там не будет.

Так и вышло – дом стоял нетопленный, выстуженный, на плите только пустые кастрюли. Дашка ревет, Вера ее утешить пытается.

— Где мама? – накинулась Вера. – Мы есть хотим.

Делать нечего – пришлось звонить отцу. Юлька не делала этого ни разу, с тех пор как он ушел.

— Ты не знаешь, где мама? – даже не поздоровавшись, спросила она.

— Откуда мне знать, – недовольно ответил отец.

— Ее нету. Со вчерашнего вечера, похоже.

Вчера Юля была сначала на дополнительной математике, потом на тренировке по волейболу. Когда она пришла, девочки сказали, что мама спит. Пока она поела, пока домашние дела с Верой переделала, пока уроки свои сделала и девочкам помогла, уже и спать пора. Маму она не трогала – боялась ее тревожить.

— Ну не в первый раз, – отмахнулся папа. – Нагуляется и придет. Может, к этим своим уехала.

Юля поняла, что здесь помощи она не дождется. К тому же папа был прав, подобное и раньше случалось – иногда мама просто могла уйти из дома без предупреждения и бродить где-то несколько часов, а до того, как родилась Даша, каждую пятницу уезжала в город на встречи своего религиозного сообщества. Папе это жутко не нравилось, и они сильно ругались из-за этого. Но это было давно – когда родилась Даша, мама боялась ее оставлять без присмотра: та болезненная была и чуть что сразу задыхалась, стеноз у нее был. К тому же мама всегда предупреждала, что уедет. Но папе, похоже, не хочется этим заниматься, а к кому еще можно обратиться?

Родственников у них почти и не было. Была какая-то тетя, папина сестра – двоюродная или троюродная. Она присылала подарки на день рождения и на новый год, но девочки ее так и не видели, в гости она не приезжала. Была бабушка, про которую ничего не было известно, и как Юля поняла, когда стала взрослее, бабушка лежала в больнице для психических больных. Мама с папой ее упоминали только тогда, когда ссорились – папа говорил, что маме место там же, где и ее мать лежит. А несколько месяцев назад пришло письмо о том, что бабушка умерла. Юля это письмо не читала, но подумала, что раз его кто-то написал, значит, может знать маму, вдруг какой-нибудь дальний родственник.

Заходить без разрешения в мамину комнату было боязно. Но Юля не знала, что еще делать.

Письмо нашлось сразу – лежало на тумбочке под деревянной шкатулкой. Она достала его, внимательно изучила конверт. Отправителем значился некто «Сергей Данилович Рожков». Оглянувшись, словно мама вот-вот могла войти, Юля достала листок и прочитала.

Сначала она ничего не поняла, так что пришлось даже перечитать. И даже после этого ей не верилось в то, что там было написано: по всему получалось, что после смерти бабушки мама стала наследницей огромных, по их меркам, денег. Разве такое может быть? И почему мама молчала?

В письме также говорилось, что мама должна вступить в права наследования, и даже дата указана. Юля смутно вспомнила, что примерно в этих числах мама ездила в город, так и не объяснив причину своей поездки. Так, может, она и сейчас за этим поехала? Юля немного успокоилась – ну, конечно, мама просто хотела сделать им сюрприз, поэтому ничего не сказала. Сейчас она накупит всякого: книжек, одежды, сладостей, и обязательно вернется.

Она соврала сестрам – сказала, что мама уехала в город по делам. Даша разревелась, сказала, что хочет к маме, а Вера, кажется, что-то заподозрила, но ничего не стала спрашивать.

Прошло три дня, а мама так и не вернулась. Каждый день утром и вечером, в час, когда приезжал рейсовый автобус, Юля ждала, затаив дыхание – вот сейчас дверь распахнется, и войдет мама – разрумяненная с мороза, с блестящими счастливыми глазами и с полными сумками подарков. Но время шло, а мама так и не возвращалась. И Юля опять позвонила папе.

— Ты знаешь, что бабушка оставила маме деньги? Как ты думаешь, может, она из-за этого уехала? Ну, в смысле ей нужно что-то там оформить или как?

Кажется, папа совсем не удивился тому, что мама получила наследство. Его больше удивило, что ее до сих пор нет.

— Ладно, – сказал он. – Завтра поеду в милицию, пусть разбираются.

Но завтра ждать не пришлось. Вечером явилась учительница Даши.

— А где мама? – спросила она.

Юля попыталась что-то соврать, но та сразу ее прервала.

— Даша сказала, что мама уехала, и вы несколько дней живете одни, это так?

Юля опустила голову.

— Так.

— А что ваш отец?

Все в деревне знали, где их отец, что спрашивать-то?

— Он вообще в курсе?

И тут Юля неожиданно для себя расплакалась.

— В курсе, — всхлипнула она. – Сказал, что завтра в милицию поедет!

Так все узнали, что мама у Юли пропала. Уже на следующий день в школе все шушукались – хорошо, что социальный педагог сняла ее с уроков. Но это сначала Юля так подумала, а когда в присутствии папы пришлось отвечать на кучу вопросов, а потом еще и домой к ним пришли люди в форме и все там обыскали, Юля подумала, что лучше бы она на уроках сидела.

— Да она бросила вас! – заявила на следующий день Анжелика. – Ей надоело на ваши постные лица смотреть!

Она так громко упивалась всей этой ситуацией, что даже для Анжелики это было как-то уж слишком. И Юля, резонно решив, что больше можно не сдерживаться, накинулась на обидчицу, до крови расцарапав ей лицо. Если бы не Ирка Тарасова, которая оттащила Юльку, она бы еще Анжелике задала.

— Эдик тебя убьет! – кричала Анжелика. – Вот увидишь, и не посмотрит, что ты девчонка!

Юля проигнорировала ее слова, собрала сумку и ушла с последнего урока, хотя Сима и пыталась ее остановить, уговаривая не обращать внимания на эту завистницу. Эдика она не боялась – ничего он ей не сделает. Еще до армии, когда ему было восемнадцать, а ей четырнадцать, он напросился проводить Юлю с дискотеки и целоваться полез. Она тогда, конечно, рассмеялась, а он обиделся и сказал, что любит ее. Сейчас, конечно, уже и не любит, но вряд ли будет с ней драться.

— Астахова!

Юля оглянулась и увидела, что за ней бежит Семен. Юля нахмурилась – если Эдик ее и не побьет, то Семен вполне может вступиться за свою красавицу.

— Погоди!

Семен бежал, неловко придерживая рюкзак за лямку.

— Порвалась, – посетовал он.

— Чего тебе? – хмуро спросила Юля.

— Я извиниться хотел. За Анжелику. Ты не сердись на нее, она не подумав так сказала. У кого не было ничего такого, сложно это понять.

Юля смотрела на него как инопланетянина: Семен извиняется? За Анжелику? Быть такого не может…

— Никто из наших не знает – у меня же неродная мать. Она усыновила меня, а моя умерла, когда мне четыре года было. Так что я тебя понимаю.

— Моя мама не умерла! – закричала Юля, толкнула Семена так, что он упал в снег, и побежала прочь.

Ее била мелкая дрожь – тоже мне, помощник нашелся! С ее мамой все хорошо!

Слезы застилали ей глаза, и Юля не видела, куда бежит, так что чуть не сбила с ног бабу Тосю.

-Ты Аполлошу моего не видела?

Аполлоша – ненормальный бык, который вечно сбегал от своей хозяйки и наводил шороха во всей деревне.

— Не видела, – выдавила она и побежала еще быстрее, пока баба Тося не начала задавать вопросы о маме. Но баба Тося ничего не спросила, лишь перекрестилась.

Когда вечером пришел Эдик, Юля чуть не рассмеялась – он, что, серьезно сейчас за сестру свою вступаться будет? Ну-ну, посмотрим.

Юля вышла без шапки, накинув куртку на плечи, сразу давая понять, что много времени тратить на него не собирается.

— Что, Анжелика уже наябедничала? – усмехнулась она.

Эдик потоптался на месте, глянул на нее исподлобья.

— Нажаловалась.

— И что, бить меня будешь?

— Совсем, что ли? Я пришел сказать, что мозги этой курице вправил. И что если она еще что тебе сделает, ты только скажи…

Юля опустила глаза. Было неловко. И вообще – она не из тех, кто бежит жаловаться.

— Я ее звал ко мне переехать, – словно бы оправдываясь, произнес он. – Говорил ей, что если останется, станет такой же, как и она. Отца со света сжила, и все ей мало. Но Анжелика глупая, ничего слушать не хочет – мать для нее идеальная. Нет, ты не думай – она хорошая, не такая, как мама. Добрая, заботливая. Только она мне письма и писала ,пока я в армии был. Это снаружи она как еж. Ну а с нашей мамашей иначе не выжить.

Говорил он сбивчиво, но все время пытался поймать взгляд Юли.

Она не знала, что на это сказать. Поэтому просто молчала.

— Я тебе говорил, что был против того, чтобы она жила с твоим отцом. И сразу съехал.

Да, такой разговор уже был. Но это было и не нужно – Юля и не винила никого, кроме самой Зои и отца. При чем тут Эдик и даже Анжела?

— Ладно, проехали.

— Я уеду летом поступать в лётное училище, только из-за Анжелики еще тут, все надеюсь, что получится ее от матери оторвать. Уговариваю ее подальше ехать поступать, чтобы не ездить сюда, не дышать этим ядом.

Юле хотелось как можно скорее закончить этот неловкий разговор.

— Я еще хотел спросить – может, тебе помощь какая нужна? Вы же сейчас одни, отец, как – приходит хоть?

Отец не приходил, хотя сказал социальному работнику, что переедет домой до тех пор, пока жена не вернется. Но Юля решила соврать.

— Да, нормально все, спасибо. Я пойду?

Она уже развернулась, но Эдик поймал ее за руку и сказал:

— Погоди. Юль, ты теперь ненавидишь меня, да?

— Ненавижу? Почему?

— Из-за матери. И из-за Анжелы.

Его пальцы были теплые, несмотря на то, что от мороза у Юли уже щипало щеки.

— Нет, – ответила Юля. – Все нормально. Правда.

— Я люблю тебя.

Эти его слова обожгли ее словно пощечина. Юля почувствовала, как у нее пылают щеки. Она выдернула руку и побежала в дом.

Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла в мамину комнату и села на ее кровать. Там все еще пахло мамой – эвкалиптовым маслом, лавандой и старыми книгами. Ну где она может быть? Интересно, папа рассказал милиции, куда она ездила раньше? Может, мама сейчас там? Юля смутно помнила из телевизионных передач, что маму могли обмануть – заставить отдать ее деньги на нужды этого общества. Нужно узнать, проверить, там ли она.

Юля вздохнула и подошла к тумбочке, в которой мама хранила всякие свои документы, книжки и так далее. Рыться в них было нечестно, но тут уже порылись и без нее. Поэтому она принялась методично перебирать листок за листком, надеясь найти хоть какую-то зацепку.

И она ее нашла. Книжку того самого религиозного сообщества. И на ней был адрес. Адрес, по которому его можно было найти.

Пришлось опять звонить отцу. Но трубку на этот раз взяла Зоя.

— Хватит сюда названивать! – зло проговорила она и бросила трубку.

Но Юля не знала, к кому ей еще с этим идти. Не в милицию же звонить и спрашивать, проверили ли они старых маминых друзей? Велев Вере присматривать за Дашей, она оделась и решительно пошла в дом, где жили Зоя с отцом.

Минут десять ей пришлось звать его, прежде чем отец вышел. Хмурый, недовольный, все время оглядывающийся на окна дома.

— Ну чего тебе нужно?

— Вот. Я нашла адрес, – Юля протянула ему книгу. – Позвони следователю, спроси, были они там или нет. Или можно съездить туда, самим узнать.

— С дуба рухнула, что ли? Иди домой, это не твое дело все.

Юля почувствовала, как на глаза накатывают слезы.

— Это ты виноват, что она уехала! – крикнула Юля.

И в этот момент отец ее ударил. Звонко хлопнул по щеке, так что ее голова мотнулась в сторону.

— Прочь отсюда! И чтобы я тебя здесь больше не видел!

Юля побежала домой, глотая слезы, от которых кололо щеки.

— Астахова!

Да что же это такое – он что, преследует ее сегодня, что ли?

Ее опять догонял Семен.

— Извини, я случайно услышал ваш разговор. Я за Анжеликой зашел, а тут вы с дядей Геной.

— И что? – выкрикнула она, вытирая рукавом лицо.

— Ничего. Просто хотел предложить помощь.

Неожиданно Юлька рассмеялась.

— И чем ты можешь помочь?

— Могу съездить с тобой.

Юля хотела сказать, что это чушь. Но неожиданно спросила:

— Правда?

— Правда. Возьму денег у отца, сядем на автобус и поедем. Далеко это?

— Нет.

— Ну и все. В воскресенье можно. Девчонки же посидят одни дома?

— Посидят.

Это было странно. С чего он вообще вдруг взялся ей помогать? Да Анжелика его убьет за это!

— Ну все, договорились. Пошли, я тебя провожу.

Юля хотела напомнить ему, что он вроде как за Анжеликой шел, но решила – ладно, пусть. Раз она с ней так, то и Юля церемониться не будет. Она пошла вперед, слегка мотнув головой – дескать, пошли. И Семен пошел, стараясь идти вровень с Юлей, которая все ускоряла и ускоряла шаг.

— Прости за то, что я сегодня сказал. Я вовсе не думаю, что с твоей мамой… В общем, я не то хотел сказать. Просто я знаю, как бывает страшно, когда все вот так непонятно. И хочу тебе помочь.

Юля чуть не сказала: с чего такая щедрость? Но промолчала. Еще она заподозрила, что его вполне могла подослать сама Анжелика, чтобы подстроить что-нибудь гадкое. Но думать так не хотелось – Семен выглядел вполне искренним.

— Мама жива, я чувствую это, – сказала Юля. – Наверное, она и правда уехала – давно, когда еще Даша не родилась, она все время туда моталась. А теперь, когда папа ушел…

— Ты прости, но, может, и неплохо, что он ушел. Анжелика говорит, что он вечно ее ругает. Это она в школе такая, а дома ее мать, знаешь, как строит. А теперь еще и отец твой.

Да, это Юля знала – отец вечно был всем недоволен. И иногда она ловила себя на мысли о том, что без него стало лучше. Всем, кроме мамы.

Когда они подошли к дому, Юля хотела попрощаться и поскорее уйти – она замерзла, была обескуражена всем происходящим, но Семен преградил ей путь. И, не говоря ни слова, вдруг взял и поцеловал ее.

Первым ее порывом было оттолкнуть его. Не то, что о ней совсем не нравился – Семен всем нравился. Но он был парнем Анжелики. И поступать так, как поступила мать Анжелики, Юля не хотела.

Но тут же она вспомнила все те гадости, которые делала ей одноклассница. И подумала – вот он шанс отомстить ей. Завести роман с ее парнем. И она не стала его отталкивать.

Они договорились, что в субботу все обсудят после уроков, и в воскресенье прямо с утра поедут. Юле не верилось, что все получится. Но узнать, получится или нет, ей не удалось. Потому что на следующий день к ним пришли. И в дверь заколотили так, что Юля сразу поняла – случилось что-то такое, о чем ей совсем не хочется узнавать…

Маму нашли за огородами, под старой черемухой. Она бы до весны там пролежала, но у бабы Тоси опять сбежал ее бык Аполлоша. И она, взяв с собой неугомонную Жучку, пошла его искать. Жучка ее и привела к черемухе, жутко воя и разрывая лапами снег.

Последующие дни слились в один непрекращающийся кошмар. Сестры плакали, соседки сновали туда-сюда, приезжали из милиции в сопровождении социального работника, задавали кучу вопросов. Показали Юле брошку – она была в руке у мамы, видимо, она схватила ее то ли случайно, то ли специально, чтобы дать хоть какую-то подсказку.

Эту брошку Юля хорошо знала. И все в деревне знали. Она принадлежала Зое.

Ну а потом уже спрашивали про другое – знала ли Юля, что у нее умерла бабушка? Когда об этом узнал отец? Говорили ли ему, что мама является наследницей?

Верить в это все не хотелось. Не только в то, что папа мог такое сделать, но и что Зоя… Неужели это все из-за денег? Прав был, Эдик, получается.

Им разрешили не ходить в школу какое-то время и до похорон, и после. Приехала папина двоюродная сестра – строгая на вид женщина, которая почти не разговаривала, но безмолвно взяла на себя все обязанности по дому, а в особенности младшую Дашу, которая изводила всех своими капризами. В присутствии тети она как-то успокоилась, и Юля была за это очень ей благодарна.

Кое-кто из одноклассников был на похоронах, но близко никто не подошел. А уж после и вовсе Юля никого не видела. Одна только Сима прибегала к ней – приносила домашнее задание и забирала тетрадки с выполненным, уносила в школу. Но про маму они с Симой не говорили.

Был на похоронах и Эдик. Он стоял отдельно от всех, и Юля видела, как все его сторонились. На Юлю он не смотрел, и она понимала почему. «Ничего, – успокаивала себя она. – Скоро лето – уедет поступать в свое летное училище, и все у него будет хорошо».

Но думать об этом от чего-то было неприятно.

Когда, наконец, пришлось идти в школу, Юлька чувствовала себя странно – вроде и нечего ей бояться, но было страшно. Впрочем, понятно, почему страшно – не хотелось всех этих вопросов и слов сочувствия, не хотелось расплакаться при всех. Младшим разрешили еще дома побыть, но у Юли выпускной класс – завуч вчера говорила с тетей и сказала, что она все понимает, но нужно выходить на учебу.

Когда Юля вошла в кабинет, ее встретила гробовая тишина.

Первой навстречу бросилась Сима – обняла Юлю и по-бабьи запричитала. Потом загалдели и остальные: каждый считал себя обязанным подойти к Юле и похлопать ее по плечу, сказать неловкое «ну, ты держись». Ирка Тарасова даже сунула ей в руку шоколадку, громко шмыгая носом.

Подошел и Семен. Спросил, не нужна ли Юле помощь. Она помотала головой, стараясь не смотреть ему в глаза.

Все ребята столпились вокруг Юли, одна только Анжелика сидела на непривычном для себя месте – на самой последней парте в крайнем ряду. Она опустила голову и ни на кого не смотрела, и Юля отметила, что волосы у Анжелики немытые и стянуты в неопрятный хвост. Ей бы возненавидеть ее, вцепиться в эти грязные волосы, но Юле почему-то стало ее жалко.

В этот самый момент Анжелика подняла голову. Лицо у нее было опухшее, покрыто красными пятнами, глаза без обычной черной подводки смотрелись беззащитными. Анжелика встала и пошла по направлению к Юльке. Класс расступился.

Сначала Юле показалось, что Анжелика сейчас ударит ее. Но та, остановившись в паре шагов, побледнела и выдавила:

— Прости, я правда ничего не знала, клянусь тебе. Я не хотела, чтобы так вышло.

Все снова замолчали, пораженные не меньше, чем Юлька – никто и никогда не слышал, чтобы Анжелика просила прощения.

— Ты не виновата, – хрипло ответила Юлька. – Все нормально, не переживай.

Анжелика подняла глаза, недоверчиво посмотрела на Юльку.

— Я правда не знала, – повторила она. – Прости.

Юлька бросила беглый взгляд на Семена и выпалила:

— И ты меня тоже прости.

— За что? – удивилась Анжелика.

Говорить сейчас о Семене было бы подло. И Юлька сказала:

— За все. Не стоило нам из-за них враждовать, у каждого своя жизнь.

Анжелика кивнула, а Юля почувствовала, как Семен за ее спиной разочарованно вздохнул. Он был хорошим, этот Семен, но, во-первых, Юля знала, к чему приводят такие поступки, а, во-вторых, не его поддержка ей была нужна. И сейчас она поняла это так ясно, что вдруг выпалила:

— Скажите Нине Григорьевне, что я тетрадку с сочинением дома забыла. Сейчас сбегаю и принесу!

И не успел никто ничего сказать, как Юля выскочила из класса. Она добежала до раздевалки, схватила куртку и побежала со всех ног к выходу, расталкивая опаздывающих младшеклассников. Ей срочно нужно было увидеть Эдика. И сказать ему, что она тоже его любит…

‒ А ты потолстела, ‒ лениво заметил Рома, разглядывая жену, стоящую у трюмо в ночной сорочке. ‒ Да, определенно потолстела. Бока, вон, висят… Всё, поплыла старушка.

Он знал, что Ирка очень переживает, что на фоне приёма гормонов начала набирать вес, знал, что жена каждый день взвешивается, вздыхает и даже перестала ужинать, так только, чай попьёт и уходит. И всё равно бил по живому, зная, что она промолчит в ответ. Ему нравилось, что Ирина как будто всегда лебезит перед ним, точно за что-то постоянно извиняется. Да и есть, за что, накопилось много за эти семь лет, что они вместе.

‒ Где? Это ночнушка так лежит, тут только мышцы! ‒ испуганно рассматривает себя в большое зеркало Ирина, стягивает сорочку на спине, собирает её в тугой катышек так, чтобы ткань легла точно по фигуре.

‒ Ну, тебе виднее, ‒ усмехается Роман, отворачивается. Дальше смотреть на жену ему не хочется, не интересно.

Ирина, ещё придирчивее поглядев на себя, наконец, выключает свет и ныряет под одеяло. Потянувшись к мужу, она хочет поцеловать его, пожелав спокойной ночи, но Рома делает вид, что уже спит.

У Ирки замерзли ноги, пальцы ледяные, всё потому, что Ромкина мама, Мария Фёдоровна, к которой они приехали, чтобы отпраздновать завтра её день рождения, на ночь, зимой и летом, в любую погоду, открывает балкон, уверяя, что так лучше, а то ей душно и сны снятся кошмарные. Ну, её комната – её дело, тут уж Ирина помалкивает, но сквозняком тянет по всему дому, тем более, что на улице минус пятнадцать…

Раньше бы Ирина, пробежав босиком от ванны до их с мужем комнаты, сунула бы ножки под его одеяло, к горячим, большим ступням, прижалась бы к нему целиком, обняла, слушая, как стучит Ромино сердце, затаилась и уснула, а он боялся бы убрать руку из-под её головы, не желая тревожить Ирин сон…

Но это раньше… Ира, совсем не желая засыпать, задумалась, вспоминая, когда они последний раз были ласковы друг с другом. Год назад? Два? Даже и не вспомнить …

Семь лет их супружеской жизни в этом году, а внутри как будто всё вымерло, завяло.

Женщина повернулась к стенке, не желая больше рассматривать небритое Ромкино лицо. У кровати стоит тумбочка, на тумбочке – их с мужем свадебное фото. Смешные такие, как будто и не они вовсе, а какие-то другие люди…

В день свадьбы, вернее, утром, Ира узнала, что беременна, матери ничего не сказала, Роме тоже. И так хватало нервотрёпки. О будущем ребёнке знала только Ирина сестра, Юлька. Той тогда было двадцать девять, а Ире двадцать шесть.

‒ Чего-чего? Это я сейчас правильно поняла? ‒ услышав тайну, зашептала Юлька, скомкала Ирино лицо в своих теплых, пахнущих кремом ладонях, улыбнулась, приподняв брови. ‒ Это я теперь тётка, да?

Ирина растерянно закивала, но призналась, что очень боится.

‒ А чего тут бояться?! Ребенок Ромин? Ромин. Ты замужем? ‒ тут Юля посмотрела на часы, засуетилась. ‒ Почти замужем, но если мы опоздаем, то так и останешься невестой, а Рома найдёт себе в окрестностях дамочку пошустрее. Так, ускорились! Не, ну хорошо же! Девять месяцев – и ты мать! У вас, я смотрю, не заржавеет! Нашей матушке только не говори, а то весь праздник насмарку! ‒ Юля помогла сестре затянуть платье, потом, подумав, ослабила корсет. ‒ А вот фату, дорогая, придётся оставить. Грех совершён, дева нечиста. Себе возьму!

Юля нацепила на причёску полупрозрачную, кружевную фату, стала кружиться по комнате.

‒ Нет, Юлька! Отдай! Ну давай же сюда! ‒ испуганно оглянулась на дверь Ирина. ‒ Зря что ли покупали?..

Свадьба прошла превосходно, веселились, кидали букет, было много тостов. Ромины и Ирины родители чинно восседали за столом молодых, чокались и улыбались. Ира старалась не пить шампанского, подменяла его на сок…

После свадьбы Ирина с мужем стали жить в доставшейся ему от бабушки квартире на Оболенском.

‒ Ну, на первое время эта двушка – нормально, ‒ рассуждал Рома. ‒ А там купим побольше, надо только чуть-чуть подождать.

Ирина кивала, а про себя думала, что ждать-то тут долго не придётся, когда родится ребёнок, ему нужен будет простор…

Недели через три, после того, как молодожёны вернулись из свадебного путешествия, Мария Фёдоровна заметила, что Ира слишком много ест.

Отозвав её на кухню, якобы помочь помыть посуду, женщина усадила невестку за маленький стол, села сама и прямо спросила:

‒ Ты ждёшь ребёнка, Ира?

Иринка растерялась, потому что не хотела никому говорить про беременность, пока не пройдет хотя бы два месяца, не хотела обнадёживать, ведь мало ли, что случится…

‒ Ну, я же спросила! Что ты так смотришь? Говори как есть! ‒ строже повторила Мария Фёдоровна.

‒ Да, ‒ кивнула невестка, улыбнулась.

‒ Какой срок? ‒ не разделяя Ириного восторга, уточнила Мария Фёдоровна.

‒ Полтора месяца всего, я… ‒ сказала Ира, потом, вспомнив, что в сумке у неё есть фотография с УЗИ, хотела показать свекрови, но та даже смотреть не стала.

‒ Так, это сейчас не к месту. Отец пробил Ромочке место в посольстве, он тебе не говорил, но скоро вам ехать надо. А там, за границей, ну какие беременности, Ира?! Мало ли что случится, Рома будет отвлекаться, дергаться, ты ему всю карьеру можешь загубить!

‒ Ну что вы такое говорите? ‒ опешила Ира, стоя с черно-белым снимком в руках. ‒ Беременность – нормальное состояние, везде есть врачи, мы же не в Сахару едем. Хорошо всё будет, поверьте!

‒ Хорошо? Для кого? Ты знаешь, что значит быть дипломатом? Я уважаю твою профессию, Ира, учить детей – это похвально и там, за границей, ты тоже была бы уместна, но не с пузом же! Мы с мужем позволили себе завести Ромочку, когда всё устаканилось, утряслось, мы поняли, что больше никуда не поедем, переселились в большую квартиру и тогда… В общем, я дам координаты, ты сходишь, покажешься, тебе скажут, что и как сделать.

‒ Я не буду делать аборт, ‒ Ирина пожала плечами. ‒ Это наше с Ромой дело, как мы решим, так и будет!

‒ Ваше с Ромой? Ну смешно, ей-богу! Это твоё дело – быть мудрой и дальновидной женой. На первом месте должна стоять карьера мужа, его благополучие, на втором здоровье мужа, на третьем, ‒ Мария Фёдоровна задумалась, загибая пальцы, ‒ на третьем его удовлетворённость браком, а уж потом ты. Рома человек публичный, а тебя вон уже разносить стало, того гляди, пойдут пигментные пятна, и куда тебя? Не показывать? Ерунда! Не дури, Ира, сделай, как говорю. Опять же и тебе карьеру надо строить, стаж нарабатывать, а ты сразу в декрет решила… Да и странно, Рома у нас воспитан в строгости, в целомудрии, его ли этот ребёнок?

Ирина даже задохнулась от этих слов. Рома и целомудрие – два далёких друг от друга понятия, уж ей, Ире, это хорошо известно!

‒ Родишь, я потребую тест ДНК, имей в виду. Я не позволю водить нашу семью за нос! ‒ Мария Фёдоровна отвернулась и принялась вытирать посуду.

Ира, красная, злая, закусив губу, вышла из кухни, хотела поговорить с мужем, но тот о чём-то спорил с отцом в кабинете, отвлекать их не хотелось…

… ‒ Ириш, бери на работе расчёт, мы улетаем. Решилось наконец-то! ‒ радостно выпалил с порога Рома, вернувшись вечером с работы.

‒ В смысле? Ром, я только перевелась в другую школу, мне дали вести класс, кружки… Куда мы улетаем? Мне не дадут отпуск.

‒ Ир, ты замужем за человеком с большим будущим! Ну на кой тебе эти классы, эти кружки, если нас ждут в посольстве. Документы уже оформляются, вылет через две недели, так что…

‒ Куда? ‒ растерянно спросила Ирина, Рома ответил. Она сначала просто смотрела на него, потом вдруг завизжала, предвкушая огромные перемены в жизни…

… Дня через два Ира побежала с работы в женскую консультацию, тянуло живот.

‒ Ну, надо полежать недельки две, чтобы малыш закрепился как следует. Да и тонус у вас ‒ будь здоров, капельницы будем ставить. Сейчас в дневной стационар вас направлю, полежите. И обязательно больничный.

‒ Нельзя мне сейчас больничный, новая работа… Да и улетаем мы с мужем, он у меня дипломат…‒ пожала плечами Ира, одеваясь. ‒ Может, я таблеточки попью какие?

‒ Ирина, включите-ка голову, куда это вы собрались уезжать?! Ваше состояние сейчас достаточно опасное. Я могу отпустить вас домой, некоторые не любят больничных стен, я понимаю, но надо вынашивать, слышите! Выносить – это такая же трудная работа, как и родить. И не слушайте тех, кто говорит, что беременность – это совершенно нормальное состояние. Да, нормальное, но когда она первая, то организм ещё не знаком с этими изменениями, он прилаживается, старается, давайте ему поможем! Вы теперь ответственны не только за себя! — строго одернула пациентку доктор.

Ира позвонила сестре, но та была занята, сказала, что перезвонит завтра. Обсуждать что-то с матерью Ира не хотела, у них были достаточно натянутые отношения, слишком уж отличались характеры, мнения, взгляды…

У Ирины были знакомые девочки, которые месяцами лежали в больницах, вынашивая ребенка, они не вставали вообще, всегда пребывали в горизонтальном состоянии чтобы не усугубить начавшиеся нарушения. А вдруг у Иры будет так же?! А как же Рома, работа, их семейная жизнь?!..

… ‒ Ну, решилась? ‒ увидев на пороге невестку, Мария Фёдоровна кивнула. ‒ А я так и знала, что прибежишь, как только Рома с тобой новостями поделится, ‒ Мария Фёдоровна велела Ире пройти в комнату, открыла секретер, вынула из ящичка записную книжку, стала медленно листать её, ища нужный номер. ‒ Вот, скажешь, что от меня. Романа не волнуй лишний раз, у него сейчас самая горячая пора будет, проверки всякие, документы готовить надо. Матери что-то говорила?

‒ Нет, я пока никому. Юле только…

‒ Скажешь, самопроизвольное прерывание. Успеть бы… Ох…

Мария Фёдоровна очень переживала: за Романа, его карьеру, за то, как расскажет подругам и коллегам, что сын теперь большой человек, что вот с женой улетел в другую страну, будут там жить и работать. А за невестку что переживать?! Здоровая, спортом в юности занималась, авось обойдётся!..

… Ира вздохнула, потянулась, отвернула от себя свадебную фотографию. Та была из другой жизни – счастливой, полной надежд, планов, счастливых вспышек, а теперь…

Теперь Рома хочет ребёнка, а Ирина не может забеременеть. У него всё в порядке, у неё нарушен гормональный фон. Она устала пить таблетки, сдавать кровь, устала отвечать любопытным знакомым, что они с Ромой «работают» над тем, чтобы стать родителями…

Юле тогда, перед самым отъездом, она сказала, что никакого ребенка не было, просто ошибка лаборатории…

‒ И когда ты это сделала? ‒ не глядя на сестру, спросила Юля.

‒ Что сделала? Я же тебе говорю, ничего там не было! ‒ упрямо твердила Ира, всё накладывая и накладывая себе сахарный песок в чашку.

‒ Десятая, ‒ машинально отметила Юля. ‒ Не слишком ли будет сладко? Хотя, видимо, жёны дипломатов всё ощущают по-другому…

‒ Юлька!

‒ Ну всё, что уж теперь говорить! Надо ж оказаться такой ду…

‒ Не обзывайся! Я сделала, как считала нужным! ‒ выпалила Ира.

‒ Да я про себя. Я племяшке уже игрушку купила музыкальную… Думала, побольше будет, подарю… Ещё чаю?..

…За границей Ира, преподаватель математики, работала в школе для детей представителей посольства, но только не по специальности, а просто вела кружок лепки, всем очень нравилось, всем, кроме самой Ирины… Рома занимался рабочими вопросами, ходил в костюме и научился медленно пить горький черный кофе, как делают это коллеги постарше…

А когда вернулись домой, муж заговорил о семье, о детях. Ира была не против, тем более, что у Ромкиных друзей было по три-пять детей, это считалось почетным, хорошим делом.

‒ Ну и нам отставать не надо, ‒ говорил он, а мать поднимала тост за тостом на очередной годовщине их свадьбы, говоря, что давно пора ей стать бабушкой.

Вот и в прошлом феврале, когда Ира и Ромка приехали к свекрови, чтобы отметить её день рождения, началось: внуков бы… А когда ты… Ира, а вы думали…

«Еще бы советы стала давать, как именно это делается!» ‒ ворчала Ирина, расстегивая в выделенной им с мужем комнате чемодан и раскладывая на полке в шкафу одежду.

‒ Ир, а что ты ерепенишься? Что возмущаться? ‒ аккуратно развесив рубашку, пожал плечами Рома. ‒ Я тоже считаю, что пора нам завести ребенка. Надо тебе провериться, выяснить, почему не получается ничего.

Ира кивнула…

Ей назначили большой список обследований и анализов, Рома почитал потом результаты, покачал головой.

Ирина слышала, как в тот вечер он звонил матери.

‒ Привет… Да, сходила она… Ну тут вообще кошмар, мам! Куда ни кинь, везде отклонения. Завтра пойдём на консультацию, что дальше-то делать? Ну, я не знаю, здорова вроде, ничего не болит…

Мария Фёдоровна что-то говорила, Рома кивал, косясь на дверь, за которой стояла Ира и всё слышала.

‒ Для тебя это правда так серьезно? ‒ чуть позже спросила Ира, поглаживая мужа по спине.

‒ Что?

‒ Ну, дети.

‒ Да. Пора, Ира. Это определённый шаг в росте нашей семьи. Вот и начальство стало интересоваться, не собираемся ли мы рожать.

‒ Прям так и интересуется? Это когда? На совещаниях? ‒ убрала руку Ира, выпрямилась. Не так давно муж перешёл в отдел, где делами правила женщина, весьма красивая и хваткая Лора Бальмонт, как узнала от знакомых Ирина.

‒ В личных беседах разумеется! Ир, я не понимаю, что за придирки? Давай, беременей уже, рожай, не порть стране статистику! ‒ включил ноутбук Роман, отвернулся, стал смотреть какие-то мультики. Ира, было, потянулась к нему, но Рома буркнул, что устал, что хочет просто отвлечься.

‒ Ну, не вопрос! ‒ кивнула Ира. ‒ Так начальству и скажи: не можем, у нас мультики!

‒ Ой, да ну тебя, ты душная такая последнее время стала! — отмахнулся Роман. ‒ Скучная, вот прям «училка», как она есть!

‒ Ну разведись! ‒ вспылила Ирина. ‒ Найди другую себе, свежую.

И ушла на кухню, а Рома, покачав головой опять сосредоточился на нарисованных человечках…

К врачу на консультацию по результатам обследования Роман попасть не смог, позвонил Ире, когда она уже входила в кабинет, сказал, что не успевает. Ирина даже обрадовалась, лучше уж без него, спокойнее. Зато пришла Ирина сестра, постучалась, села рядом, уходить не захотела.

‒ Извините, но у нас врачебная тайна, ‒ пожала плечами врач.

‒ Ничего, пусть Юля останется, от неё секретов нет.

‒ Хорошо. Тогда вот что я вам скажу…

После всего услышанного Юля молча встала, вышла из кабинета. Ира окликнула её, но сестра даже не обернулась.

Ира догнала её уже на стоянке, дернула за плечо, развернула к себе.

‒ Ну а что мне тогда было делать?! Кто знал, что такие последствия будут?! Так было лучше для нашей с Ромой поездки, семьи, так сказала Мария…

‒ Ах, вот кто у нас тут главный советчик! ‒ Юля захлопнула дверцу машины, развернулась. ‒ А сейчас она что говорит? Можно рожать? Ничему это не помешает? Ир, тогда и сейчас это твое дело, но я сомневаюсь, что твой муж обрадуется, узнав, что ты решила все за него, а мне обидно, что ты тогда соврала мне. Ир, я думала, мы подруги, а теперь уж и не знаю… Извини, но мне неприятно.

Ира отвернулась. Так трудно угодить всем ‒ и себе, и Юльке, и свекрови, и мужу… Стараешься, а выходит не очень…

— Ладно, не реви. Не самый плохой у тебя случай, сказали же! Садись, я подвезу! ‒ Юля кивнула на заднее сидение, Ира послушно села. ‒ Домой?

— Нет, мне на работу, олимпиада сегодня у девятых, мои участвуют, ‒ вытирая слезы, прошептала Ирина.

— Ну не пуха… ‒ пожелала Юля, высадив сестру у ворот школы. ‒ Мужу всё расскажи, слышишь?! Серьезное дело-то!

Ирина помахала в ответ. Ничего она Роме не расскажет! Это было её личное дело, она тогда приняла решение, и точка…

… В квартире свекрови всегда плохо спалось. Ира ворочалась, ей снились кошмары, скрипел матрас, то и дело сваливалось на пол одеяло.

— Ну хватит уже! Что ты как корова! ‒ гаркнул Рома. Ира затихла. Она только что проснулась и поняла, что плакала во сне.

— Ром, ты что так грубо? Я просто кошмар видела. Пожалел был лучше!

— Жалеть? Ир, а ты не находишь, что тебя только и надо, что жалеть? Куча болячек, бесплодие это, гормоны пачками пьёшь… А меня кто пожалеет? ‒ вдруг разозлился мужчина. ‒ Я брал в жёны женщину, думал, что нормальную, здоровую, холил, лелеял, берег, всегда лучшее тебе старался достать, оберегал от всяких неприятностей. А что в итоге? Семь лет живём, и никакого прогресса.

— Шесть, Рома, ‒ села на кровати Ирина. ‒ Годовщины ещё не было.

— Не придирайся.

— Извини, но здоровье ‒ непостоянная величина, оно может ухудшаться и улучшаться, в чем я виновата?!

Ира уже не говорила, она кричала, стоя посреди спальни и смотря на мужа сверху вниз.

— Ну, женщинам виднее, что мешает им стать матерями! ‒ дверь распахнулась, на пороге стояла Мария Фёдоровна в халате. ‒ Извините, но Ира так орала, что я проснулась, испугалась даже, что вы дерётесь. Всякие споры тут вообще неуместны, Ирина. Причина твоих сегодняшних проблем кроется в прошлом, ведь так? Что там такого было, что теперь Роме приходится столько платить за твоё лечение? Я думаю, мы должны знать!

Ира широко распахнула глаза, удивленно раскрыла рот.

Ах вот как теперь?! Мария Фёдоровна в кусты решила спрятаться, свалить всё на невестку?! Не выйдет!

— Мам, ты не волнуйся, слышишь?! Ну где там твои капли, хочешь, я принесу? — вскочил Роман, стал натягивать халат, запутался в рукавах, беспомощно посмотрел на жену. Ира пожала плечами.

— Ну что ты стоишь? Видишь, маме из-за тебя плохо! Принеси воды! Ира!

Она принесла воду, накапала Марии Фёдоровне капли, унесла стакан. А потом стала одеваться, не смущаясь ни свекрови, ни мужа.

— Ты что, Ирина?! Ты куда собралась? — Мария Фёдоровна уже опять стояла на пороге комнаты, раскинув руки. — Не пущу! Мужу карьеру загубить опять хочешь? Рома ждёт новое назначение, там абы кого не берут, там…

— У Ромы есть хорошая мама, хорошая начальница, которая ему сочувствует, у Ромы есть карьера. Я считаю, что я тут лишняя, — пожала плечами Ира. — О моей карьере, жизни, моих проблемах мало кто здесь думает. Я вышла замуж, устроилась на работу, это было для меня очень волнительно, ведь дали вести восьмой класс, я только-только познакомилась с ребятами, узнала, как лучше с ними себя вести, но нет, у Ромы карьера! Мы уехали.

— Как будто тебе было плохо там! ‒ вскричал Роман.

— Было плохо, очень плохо, потому что я понимала, что всё это нестабильно. Сегодня я работаю здесь, завтра не работаю, а что дальше? Вернулись, я опять ищу работу, стараюсь всем угодить, устроились, живём, но новая беда — Рома решает, что надо родить ребёнка. И не получается… Год, два, три… У меня проблемы. Да, здоровье никуда не годится, опять камень в сторону Роминой карьеры? А вы, Мария Фёдоровна, не хотите ничего сказать? Нет?

Свекровь отрицательно покачала головой.

— Ну тогда я сама скажу. Тогда, на нашей свадьбе, Рома, я уже была беременна. Совсем маленький срок, я думала пока тебе не говорить, подождать, ведь всякое бывает… Но Мария Фёдоровна догадалась, посоветовала сделать прерывание.

— У тебя были проблемы! — вскричала Мария Фёдоровна. ‒ К этому всё шло!

— Нет, позвольте по порядку! Проблемы начались, когда вы стали мне капать на мозг, что я мешаю поездке Ромы, его будущему, что «куда ж я с пузом»! Вот тогда начались проблемы, и врач велела мне ложиться на сохранение.

— Подожди, Ир, я что-то не успеваю, — Рома сел на кровать, потер лицо. — Я правильно понимаю, что ты скрыла от меня беременность, потому что хотела поехать в загранку? Да? И избавилась от ребёнка, потому что он мешал тебе поехать?

— Я еще раз повторяю тебе, Рома, что твоя мама…

— Нет, не нужно мне повторять. Мало ли, что говорит моя мама! У меня еще есть дяди и тёти, есть начальница, есть коллеги. Ты их всех будешь слушать? Ты приняла решение, потому что так сказала моя мама?

Он вдруг рассмеялся, хлопнул себя по коленям, вскочил и стал ходить туда-сюда по комнате.

— Твоя мать сомневалась, что ребёнок от тебя, сказала, что будет делать тест на отцовство, — тихо добавила Ирина, отойдя в уголок.

— Ну, знаешь, раз свекровь сказала… Ир, ну как ты могла?! Как могла мне ничего не сказать?! Я на тебе женился, думал, всё вместе теперь, как одно целое, а ты…

— Ну знаешь, ты тоже только и делаешь последнее время, что оскорбляешь меня! То вес, то ещё что-то не нравится, не подступись к тебе стало! ‒ огрызнулась Ира. — У начальницы фигурка получше?

Ира схватила сумку и, хлопнув дверью, ушла.

— Ну и пусть, сынок. Сейчас не иди за ней, ну куда она денется?! Вернется! От таких людей не уходят, если только ты её выгонишь, — мягко положила свою руку сыну на плечо Мария Фёдоровна. — Был бы отец жив, такой бы разгон ей устроил, мама не горюй! Жена такого человека, а ведет себя как малолетка! Ром, а, может, есть у неё кто, а? Вот от тебя и рожать не хочет… Ты бы проверил, она никому деньги не перечисляет? А то эти учительницы…

Мужчина, сбросив руку матери, бросился одеваться.

— Выйди! ‒ гаркнул он.

— Что? ‒ тоненько переспросила Мария Фёдоровна.

— Выйди, я сказал! По-моему, тут о моей карьере больше всех печёшься ты! А если бы я стал слесарем или водителем, тогда что? Ваш с отцом мир бы рухнул? Не оправдал бы я почетного титула вашего сына? Зачем ты постоянно вмешиваешься, мама?! С кем мне дружить, куда поступать, где работать, рожать или не рожать нам ребенка… Зачем ты лезешь, когда не просят?! Ирка глупая была, ты ей наговорила всякого, небось, что меня и уволить могут, а я ж так об этой поездке мечтал… Да? Говорила?

Мария Фёдоровна поджала губы, отвернулась.

— Понятно. И когда вы всё успеваете это обговорить, решить, сделать?! Значит так, больше в мою жизнь не ногой.

— Рома, сынок, а мне-то теперь что делать, а? Отца нет, ты меня прогоняешь, я-то теперь кому нужна буду? — растерянно спросила женщина, пока Роман завязывал кроссовки.

— Я подумаю и решу, — бросил ей с порога мужчина и захлопнул дверь…

Он увидел Ирину сидящей на лавочке у соседнего подъезда.

— Не уехала? ‒ спросил Рома, устроился рядом.

— Нет, ключи забыла, — пожала плечами Ирина.

— Ну понятно. Свекровь не напомнила, ты и не подумала, да? — язвительно ответил Роман.

— Ром, прости меня… Мне не нужны были эти поездки, правда! Нет, конечно, интересно, но и так было бы хорошо… Давай всё заново начнём, а? Ну, постараемся, я ещё раз обследуюсь и рожу нам ребёнка, а?

Ира немного заискивающе посмотрела мужу в глаза, но тот только махнул рукой.

— Там видно будет, а пока мне уехать надо, месяца на два–три. Вернусь, решим, что дальше.

— С этой едешь? — тихо спросила Ирина.

— С кем?

— Со своей Лорой? Мне Кондакова Виолетта рассказала, что у вас тёплые отношения с новой начальницей…

— Кондакова твоя сорока. Но да, с ней. А что мне скрывать, собственно?! Лора Михайловна и я уезжаем, есть некоторые поручения, есть работа, что тут такого? Или ты хочешь с нами? Извини, на жён мест нет, — отрезал Рома. — Всё, спать пойдём, а то сидим тут у всех на виду, как два осла.

— Почему осла? — спросила Ира, обняв мужа и думая, что он сейчас поцелует её.

— Потому что я так сказал. Всё, домой! — Роман отстранился, сдернул руки жены со своей шеи, как будто эти прикосновения обжигали его…

Мария Фёдоровна, наблюдавшая за сценой примирения из окошка, тут же кинулась к себе в комнату, выключила свет и затаилась. Она слышала, как вернулась молодёжь, как захлопнулась дверь в их комнату, потом всё стихло.

— И что теперь–то? Сказал он ей или нет про Лору? — растерянно пожала она плечами и тоже легла досыпать…

Через неделю Роман уехал в командировку, оставив Ирину одну в их квартире на Оболенском. Мария Фёдоровна предлагала невестке пока перебраться к ней, но Ира не согласилась, сославшись на то, что неудобно добираться до работы.

Прошёл месяц, за ним второй, третий, Рома писал ,что задерживается, появились дела особой важности, присылал иногда фотографии, а потом, накануне Ириного дня рождения, написал, что хотел бы развестись с Ирой, потому как, всё обдумав, он пришёл к выводу, что их жизнь зашла в тупик, а у него, у Романа, теперь будет полноценная семья с ребёнком.

— И зовётся она Лора… — протянула Юля, приехавшая по первому зову сестры. — Ну и чего ты лежишь? Что тут слёзы лить? Прямо алмаз потеряла что ли? Разводись, имущество поделите, и живи припеваючи. А дальше видно будет.

— А что там видно, а, Юль? Может, мне к вам переехать? Хотя нет… Куда я ещё, и так друг у друга на головах живёте…

— Ну а что по поводу этой квартиры? — Юля осмотрелась. — Он её с барского плеча дарит тебе?

— Да конечно… Вряд ли. Юль, это я во всём виновата, да? — Ира села на кровати, сестра обняла её, положила голову на плечо.

— Не знаю. А что бы изменил этот ребёнок? С ним ещё больше хлопот, сейчас бы в школу пошёл, надоедал уроками… А Лора была бы рядом вся такая свободная, без обременения… Я тут её в интернете нашла, — Юля вынула телефон, стала листать фотографии.

— И что? Даже смотреть боюсь! — прошептала Ира.

— А ничего. Мелкая, полная, вся как пышка. Вот, смотри! — сунула ей под нос снимок сестра.

— Да ладно! А мне говорил, что я поправилась! И вот теперь променял на такую… Уууу, Юлька, ну где была моя голова тогда, шесть лет назад?!..

Развели их тихо и быстро, Лоре и Роману не нужна была шумиха, всё–таки не дворники, а люди на ответственных постах…

Роман попросил бывшую супругу освободить квартиру, потому что туда должны были въехать Лоркины родители, а сам Рома перебирался к жене на Ленинский проспект.

— Ну куда же я пойду, Рома? У моих нет места, давай хоть эту квартиру разменяем на две, а? Я понимаю, квартира тебе по наследству досталась, я на неё не претендую, но может… — начала, было, Ирина, но в разговор тут же встряла Лора.

— Извини, дорогая, но раньше надо было думать. Сними комнату, в конце концов! Ты взрослая женщина, разберёшься. Ром, пусть она уйдет, меня тошнит от её духов! — прошептала на ухо мужу женщина.

Роман показал Ире на дверь…

На первое время Ирина, как не странно, договорилась пожить у Марии Фёдоровны. Та последнее время хворала, нужно было вызывать врачей, ждать их, открывать двери, записывать всё, что надо, ходить в аптеку, а у Иры в школе каникулы, много свободного времени. Они мала разговаривали, помня, что друг другу почти враги. Но их объединяло одно – стойкая неприязнь к Лоре. Та, с недоразвитой верхней губой, прямо как у героини «Войны и мира», колобочком каталась по их жизням, выскакивая то тут, то там. Новая невестка Марии Фёдоровне сначала приглянулась — интеллигентная, хваткая, очень на саму Марию похожая, а потом не заладилось у них как–то, мелкие тёрки, мнения, прения, а уж перед отъездом, когда Лорка уговорила мужа выпросить у матери серьги с рубинами и колье к ним, Мария Фёдоровна окончательно разочаровалась в новой невестке.

— С чего вдруг?! — рассердилась женщина. — Сервизы забрала, шкаф даже забрала, а теперь за украшения принялась? Нет!

— Ну мам, это же семейная реликвия, передаётся от женщины к женщине, вот Лора имеет право на…

— А пусть сначала до моих похорон доживёт, а потом заимеет право. Я смотрю, Ромочка, нашлась наконец та, кто тобой крутить будет?! Передай ей, что ничего я ей не дам. Счастливого пути!

Мария Фёдоровна захлопнула за сыном дверь, часто задышала, что–то шепча.

Ирине о драгоценностях Мария Федоровна ничего не сказала, но стала смотреть на бывшую невестку добрее. Их сплотило одно – Лора.

— Хорошо, что они уехали всё же, — то и дело кивала сама себе Мария Фёдоровна. — Пусть подальше живут, а то как–то тяжело с этой Лоркой. Ира помягче, человечнее что ли.

Потом Лора ещё звонила, предупредила, что придут за комодом и секретером, заберут на реставрацию, просила, чтобы свекровь убрала все личные вещи. Вид уплывающей из квартиры мебели окончательно добил Марию Фёдоровну, она слегла, трясущимися руками набрала рабочий номер Ирины, попросила приехать, долго извинялась, просила прощения, потом просто тихо заплакала…

— Ну, Мария Фёдоровна, пора принимать лекарства, — бодро стучалась теперь в соседнюю комнату по утрам Ирина, вносила поднос с таблетками и тёплым сладким чаем в большой чашке. — Как вы?

— Опять ворочалась всю ночь. Ир, а может вернется Рома ещё, а? Ну как ты думаешь?

— К вам конечно. А я теперь свободная, ко мне ему дороги нет.

Ирине разрешили не принимать гормоны, она снова немного похудела, стала чувствовать себя какой–то легкой, точно спину выпрямила.

— Мария Фёдоровна, я на курсы теперь буду ходить, вторник и пятница. Они вечером, поздно, — сообщила Ира, раскладывая по тарелкам пюре и аккуратно помещая рядом тушёную печёнку.

— А что за курсы? По работе?

— Да, повышение квалификации. Окончу, может быть тогда перейду в колледж или вообще замахнусь на ВУЗ. Но правда, у меня нет степени…

— Степень – дело наживное. А знаешь, — тут Мария Фёдоровна, положив вилку, подняла вверх указательный палец. — Сделаем мы тебе степень. Я позвоню своим знакомым, найдем тебе руководителя, защитишься. И Лора тебе в подмётки тогда не сгодится!

— Да ну что вы! Тут же совсем другое – она родит скоро, а это покруче любой степени! — махнула рукой Ирина.

— Ну посмотрим, кого она ещё родит, — нахмурилась свекровь, снова принялась есть…

… На курсах к Ире стал постоянно подсаживаться один мужчина, преподаватель в какой–то школе в центре Москвы. Садился, будто случайно задевал её тетрадь локтем, извинялся, здоровался, задавал какие–то вопросы, Ира неохотно отвечала. Новые знакомства в её планы совершенно не входили. Мужчину звали Иванков Тимур Андреевич.

— А может быть вас проводить до метро? — наконец решился он продолжить знакомство. — Темно совсем, пешком вам одной идти опасно!

— Да вы что! — рассмеялась Ира. — Снег, всё бело кругом, света много. Да и район тут людный. Не надо, спасибо.

— Ну а просто проводить?

— Нет.

— Понятно, тогда я пойду рядом, потому что мне в вашу сторону, — не отставал Тимур. — А что вы делали у нас в институте? — вдруг спросил он, помогая Ире надеть шубку.

— Я? Аааа, ну я решила защититься, вот, нужно же как–то всё продумать, написать… Вот… — пожала плечами Ирина.

— Вы у Аринского? Хороший человек, очень хороший. И учёный прекрасный, — открыв перед женщиной дверь, продолжил Тимур. — А вы знаете, что он разводит кенаров? Да, такая вот слабость…

— Не знала, но замечала у него на пиджаке иногда перышки, всё думала, откуда… — улыбнулась Ира. Тимур ей нравился, нравилось его спокойствие, какая–то простота, но не та, когда лезут в душу, как в карманы, а добрая, достойная простота, пропитанная уважением и чувством собственного достоинства.

— Пригласит в гости, обязательно идите! Это что–то с чем–то! Так, вам до какой станции?..

Они не заметили, как добрались до дома Марии Фёдоровны, потом не заметили, как первый раз поцеловались, вернее Тимур смело и быстро сделал это, а Ира растерянно на него смотрела…

Мария Фёдоровна с любопытством наблюдала румянец на щеках своей жилички, замечала, как похорошела невестка, а потом как–то сразу вся сникла.

— Ты чего? Расстались что ли? — не выдержала свекровь.

— Нет, но я готовлюсь. Даже на занятия не хожу… Из–за него… — не удивившись осведомленности женщины, ответила Ира.

— Не нравится что ли?

— Я не должна ему нравиться. Ему семью надо, деток, — пожала плечами Ирина.

— За него всё решила уже, да? Однажды мы с тобой накуролесили, сейчас хоть не делай ошибок! — вздохнула Мария Фёдоровна.

— Я скажу ему всю правду и попрошу оставить меня в покое! — Ирина, глядя в окно, заметила входящего в подъезд Тимура, кинулась к двери, схватила пальто и выскочила на лестницу.

А Мария Фёдоровна пошла к себе, опять ломило спину…

— Я сейчас тебе всё скажу, а ты не перебивай меня, хорошо? — схватив гостя за лацканы пальто и прижав его к стене, протараторила она.

— Ну может быть, мы хотя бы в кафе сходим, там посидим, а то тут как–то неудобно… — огляделся Тимур.

— Нет, я буду говорить здесь…

Ира рассказала про бывшего мужа, про ребёнка, поезду за границу, про то, чем всё это обернулось, и как обстоят дела сейчас.

— Шансов нет. Я не хочу больше семей, этих игр, не хочу, чтобы от меня чего–то ждали, а потом уходили к другим. Поэтому давай расстанемся, — заключила она, отвернулась.

— Ты всё опять решила за всех… — с грустью ответил Тимур. — А может мне не нужны дети?

— Все так говорят, а потом перетекают к нормальным женщинам. Уходи прямо сейчас.

— Хорошо. — кивнул мужчина. — Ты любишь гитару? — крикнул он уже снизу.

Ира посмотрела через перила, пожала плечами…

Они больше не встречались. На курсах Иванков перевёлся на другой поток, в институте Ира его тоже не видела. Профессор Аринский пару раз приглашал её к себе домой, познакомиться с женой и канарейками, но Ира отказывалась, боясь, что наткнётся там на Тимура…

Ирина боялась и в то же время надеялась забыть Иванкова, было и было, идём дальше! Но нет, он мерещился ей на улице, в метро, автобусе, магазине…

— Да позвони ты ему! — уговаривала Мария Фёдоровна. — Ну как маленькие!

— Нет.

— Он звонил тебе вчера, я забыла сказать, — выпалила то, что вертелось на языке, свекровь.

Ира вздрогнула, разлила чай на юбку, принялась вытирать, но пятно только еще больше расползалось по ткани.

— Что хотел?

— Ничего, так, просто… — отвела глаза Мария Фёдоровна. — Я уж не лезу больше никуда, дала слово же…

Но Мария Фёдоровна не могла «не лезть», уж такая натура…

… Однажды, в солнечный, наполненный звоном мартовской капели полдень, когда Ирина только–только вышла из метро и хотела уже повернуть на свою улицу, она заметила группу людей с музыкальными инструментами. Из колонки, стоящей прямо на талом снегу, лились звуки гитары, рядом парень отбивал ритм на там–таме, ещё один паренек с рыжими волосами пританцовывая, держал вторую гитару.

Первым музыкантом оказался Тимур. Он, расстегнув кожанку и лихо забросив шарф назад, смотрел на Иру, играл «Pretty woman» и пел. Играл превосходно, а вот пение – было явно не его «коньком».

Но Ира впечатлилась, растаяла, тем более что вдруг в руках музыканта появился букет гербер.

— С днём рождения, Ир, — прошептал мужчина. — И насчёт детей я договорился, у меня пять племянников, нам отдадут одного… Ну Ир, не плачь, ну вот… Зачем ты плачешь?!..

Вокруг собрались зрители, кто–то хлопал, другие кричали: «Горько»…

Ирина, закрыв глаза, спрятала лицо в меховом воротнике куртки Тимура.

— Ну горько же, ребята! — кричали кругом. — Невозможно горько!..

Ох, горько и страшно было начинать всё сначала, страшно и радостно, страшно и очень приятно, потому что это новый шанс стать счастливой!..

Они расписались после защиты Ириной диссертации.

Ира переехала к мужу на Нахимовский проспект. Мария Фёдоровна очень сокрушалась, что теперь останется одна, но не долго длилась её свобода. Скоро вернулась Лора с Романом, они потом долгое время жили с Марией Фёдоровной, потому что ребенку была нужна бабушка, а Лоре свобода. Рома разрывался между своими женщинами и сыном, мечтал опять куда–то уехать, но пока об этом не могло быть и речи, Лора ждала второго ребёнка…

… — Ира, ты? — Рома едва узнал бывшую жену, пока стояли в очереди в цирк.

— Роман? Надо же, какая встреча! Познакомься, это мой муж, Тимур.

— Очень приятно… — Рома пожал протянутую ему руку. — А вы, что, детство решили вспомнить? — спросил он, чувствуя, как сын дергает его руку.

— А где Лора? — поинтересовалась в свою очередь Ира, оглядываясь.

— Дома, — ответил Роман и заметил прячущуюся за Ирино пальто девочку. Ей было года четыре.

— Ваша? — кивнул он на ребёнка.

— Нет, взяли напрокат, — серьезно ответил Тимур. — А то в цирк без детей не пускают. Хочешь, тебе тоже возьмём?

—Нет, у меня свой есть… Гена! Гена, ну куда ты делся?! — заорал Рома. — Мы сейчас поедем домой! А ну вернись!

Но Генка уже улепетывал, выхватив у кого–то воздушный шарик и то и дело оглядываясь в ожидании погони.

— Ну тогда удачи! — помахал им Тимур. — Сашка, садись пока на плечи ко мне, а то затопчут!

Девочка с готовностью протянула отцу руки и, смеясь, уже сидела на самом верху, размахивая флажком. Ира фотографировала их, а потом оглянулась, но Рому так и не увидела. Он изменился, уставший такой…

Теперь они каждый сам по себе, у них свои семьи, супруги и дети, вымоленные, выпрошенные у судьбы, выбранные, любимые и самые лучшие. Они идут по жизни и делают новые ошибки, прощают, целуют их на ночь детей и молят Бога, чтобы Тот хранил их и оберегал. И да преумножится их счастье, у каждого своё!

-Ну, что ты лежишь? -Старая, сердитая и сонная после ночи медсестра ткнула девочку под ребро, — вставай, дитё кормить надо.
Девочка- подросток не пошевелилась.

Люба наблюдает за ней, прикладывая к груди малышку Анечку, которая жадно хватает грудь.

Дитё совсем, думает Люба, вот какая из неё мать? А куда этот смотрел, поди сам такой же пацан.

Эх, дети, что же вам в машинки да куклы не играется.

В палате, они лежали вдвоём, в первый раз Люба, когда Максима рож ала, в большой, на одиннадцать мест в палате была.

Ох, чего там только не наслушаешься.

И, как при схватках себя вести, и как малыша пеленать, и как ухаживать, всяких советов полно.

А в этот раз, в маленькую палату положили, бокс называется, по роддому желтушка детская ходит, объяснили ей, а её малышка вроде как здоровенькая, в общем, легче убрать здоровых малышей, чем больных.

Ночью привезли вот эту девочку, санитарки перестелили кроватки, сказали малыши с мамками будут, спросили у Любы, не против ли она?

В смысле против? Люба удивилась.

Женщины рассказали, перед ней лежала здесь дамочка. Малышку к ней принесли, так она такой визг подняла, мол, успею ещё нанянчиться, дайте отоспаться хоть в роддоме.

Ей объясняют, что ребёнок заразиться может, неприятно же, зачем рисковать не для неё этот бокс, а для малышки, нет, ни в какую забирайте её на ночь и всё ты тут.

Люба посмеялась и заверила женщин, что наоборот будет рада, если малютка Анечка будет с ней рядом.

А ночью привезли эту девочку.

-Вставай, слышь, — грубо толкает девочку медсестра, — ты не одна такая, королева ишь, дитё говорю кормить надо.

Откажется видно, — поворачиваясь к Любе говорит медсестра, — вот как ноги раздвигать, это мы могём, а как за последствия отвечать, ну…бери ребёнка-то чего сидишь, как курица.

Девочка вяло села, морщась от боли, свесила ноги.

-На, бери ооо, горе луковое. Ты погляди, у неё со с ков дажеть нету, ну. Вот когда мне с ней возиться ещё сколько детей разнести надо.

-А вы идите, идите. Давайте мне ребёнка я ей помогу, идите. Моя наелась, спит.

-Точно ли? — с сомнением в голосе и одновременно с радостью спрашивает женщина.

-Да точно, точно.

Люба подхватывает малыша.

Мальчик, тяжёленький такой, по сравнению с Анечкой, такой увесистый.

-Давай. милая, как тебя зовут?

-Алла…Бережнова, — едва разлепила спёкшиеся губы девчонка.

-Кормить надо, сыночка.

-Я?

-Ну не я же, могу и я молока много, да только тебе самой надо, хотя бы приложить к груди, ну…давай, давай милая.

Девочка поморщилась.

-Ай, больно.

-Ну, конечно больно…Давай.

Малыш был голодный, открывал жадно рот и захватывал половину мамкиной, маленькой не сформировавшейся толком груди.

Господи, думает Люба, дитя дитём ведь.

Алла подержала немного малыша у груди и отклонилась назад, мальчик начал плакать громко и с надрывом.

-Есть хочет, — сказала Люба — давай покормлю его, ишь ты мордастенький, мамка у тебя маленькая, не будем мучить её, хорошо.

Люба кормила мальчика, который жадно хватал грудь и тянул словно молокоотсос, захлёбываясь, торопился поесть.

-Ну, ну маленький, чего ты…успеешь, тётя Люба покормит тебя, не спеши, ну.

Алла опять легла и отвернулась к стенке.

Люба накормила мальчика и положила в кроватку.

Приходили врачи, осматривали детей, разговаривали с мамочками.

Алла отвечала односложно, так Люба узнала, что ей девятнадцать лет.

Надо же, а похожа на подростка, у Бори, Любиного мужа, сестра двоюродная в четырнадцать лет, выглядит больше этой малышки.

-Уж, не надумала ли девка, оставить дитёнка?- спросила вечером санитарка Андреевна у Аллы, та молча смотрела в окно.

До Любы дошло, точно оставить хочет, эх, глупая.

За окном пошёл снег. Большой, пушистый, хлопья, как в сказке какой-то, летят, кружатся прилипают к больничным окнам.

На улице зажглись фонари Люба не включает свет, она тоже смотрит в окно.

-В детстве, пойду на подоконник залезу, за шторку спрячусь и смотрю в окно, — тихо говорит Люба, — я маленькая была, стул подставлю, чтобы залезть, подоконники высоко, мнея так и находили по этому стулу…

Вот, сижу там, мечтаю, маму жду…Потом узнала, что можно не только маму ждать, но и папу, бабушку с дедушкой, сестёр и братьев, тётю и дядю…Всю семью в общем.

Особенно тоскливо зимой было, перед новым годом, у кого были родственники хоть какие -то, ждали их, некоторых даже на каникулы забирали.

Я тоже ждала, только у меня не было никого.

Мать отказалась от меня в роддоме, сбежала в окно.

Её нашли, да…Пристыдили даже, а она глаза выпучила, ни при чём, мол, ничего не знаю, никакого ребёнка не рожала, на выходные ездила в деревню к бабушке с дедом.

Папаша её ещё и разнос особо подсуетившимся врачам дал, что на дочку поклёп такой возвели на дитя. Представилась честным, дочкиным именем какая-то гулящая, а вы…

Это мне потом, нянечка рассказала, когда я подросла, там, в детском доме. Я подумала, что выдумала она эту историю, любила она меня, нянька Зина, не знаю почему, именно меня выделяла.

Я и думала, придумала няня Зина, чтобы я ущербной себя не чувствовала, меня ведь так и не взяли в семью, будто с рождения, печать какая стояла.

Я когда выпустилась, уже с Борей познакомилась, решила поискать по имени и фамилии, мать-то.

Ты знаешь, нашла.

Мы, детдомовские дети, мы всегда идеализируем свои матерей, мы их ставим на пьедестал и любим бескорыстно.

Мы находим оправдание их поступкам, придумываем слезливые истории и сами плачем от жалости к нашим милым мамочкам.

Я нашла её, да она и не скрывалась особо.

А зачем?

Ну подумаешь. родила ребёнка, ну подумаешь бросила, сбежав в окно как бродячая кошка, но кошка уходит на добычу корма для своих детёнышей, а та, которая родила меня, просто сбежала к своей любимой, благополучной мамочке, оставив меня без матери.

Да, няня Зина была права, та, которая родила меня, была из благополучной семьи. Хотя, почему была, она и есть.

У неё мама есть, папа брат и сестра, есть муж и двое детей. Мальчик и девочка, приятные такие, красивые, молодые люди.

Они получают хорошее образование, а ещё такую большую дозу материнской любви, очень жаль, что на меня её не хватило.

Она меня узнала сразу.

Мы с ней одно лицо.

Стояла смотрела на меня, чуть сощурившись.

-Зачем пришла?

-Хотела посмотреть на свою мать.

-Я тебе не мать я просто родила тебя, — ответила равнодушно.

-Кто мой отец?

-Ты думаешь тебе там будут рады? Давай отойдём.

Мы отошли в сторону, Вера так зовут ту, которая просто родила меня, рассказала историю о том, как она будучи глупой девчонкой влюбилась во взрослого, солидного мужчину.

Он приходил к ним в дом.

Она не давала ему прохода, мужчина сдался, хотя…у него дети были старше Веры ну вот, повёлся на молодую.

Через время Вера встретила своего будущего мужа и поняла, что старик ей не нужен, да и он устал скрываться и прятаться и уже устал от своей молодой любовницы.

Так получилось что Вера поздно поняла, что ждёт ребёнка.

Её мужа будущего, призвали в армию,что-то там натворил, учась в институте, в этот раз папа не смог помочь.

А ей, как -то удавалось скрыть ото всех свой живо,т когда пришло время рожать, открылась матери, та вызвала скорую, но видимо посовещавшись с Вериным отцом решили, что этот ребёнок испортит всю жизнь девочке, они тоже захотели отменя избавиться да она сама порешала.

Прибежала в больничном халате и тапочках, чёрных тапочках из дерматина, помеченных белой краской буквами Р.О.

Она мне это рассказала со смехом, как бежала под снегопадом домой, оставив в больнице ту, которая совсем не нужна была…

-Чего ты от меня хочешь, — спросила она опять, — ты моя ошибка, если думаешь что раскаюсь и начну плакать, повиснув у тебя на шее? Нет. Ты досадное недоразумение, я просто не успела избавиться от тебя.

У меня семья дети, положение.

Даже если и всплывёт эта давняя история, мы всегда скажем, что какая -то забулдыга родила и назвалась моим именем.

-Мы похожи с вами.

-Я тебя умоляю, мало ли похожих людей, стечение обстоятельств, не более. У тебя всё? Мне нужно идти…

Так с грохотом упал и разбился монумент матери, созданный мной в своём детском воображении.

У меня есть мама, мне повезло добрая, умная заботливая. У неё единственный сын, мой муж, а я стала дочкой.

Мне повезло.

Повезёт ли этому мальчику? Может быть, его усыновят хорошие люди, он будет расти в любви и нежности, а может и нет, — ни к кому не обращаясь, говорит тихо Люба, — может быть такое, что он попадёт к плохим людям, которые будут издеваться над мальчиком.

А, может быть, как маленькая я, когда -то будет прятаться за шторой и придумывать себе образ мамы…

Люба замолчала глядя в окно за которым шёл снег.

Ночью она слышала, как плачет Алла.

Утром, открыв глаза, Люба не обнаружила девчонки.

Ушла всё -таки, с грустью думает она, эээх…ушла.

Дверь тихонько скрипнула, пропуская маленькую Аллу.

Они молчали.

-Ко мне мама сегодня приедет, — тихо проговорила девочка, а она и была девочка маленькая и напуганная, — я ей во всём призналась. Я думала, думала, что они с папой…что они не примут меня.

А они…папа сказал чтобы я не смела плакать, он сказал, что я молодец, что не избавилась от Русланчика.

-Ты его Русланом хочешь назвать?

Алла кивнула.

-Мы в деревне живём, мама сказала, что я после декрета на работу смогу устроиться, в контору к ней, а папа…сказал что он такой счастливый, он теперь дед.

Алла говорила тихо, а Люба смотрела и думала, как же этот мышонок умудрился стать мамой…

***

-Люба, Любовь…

Люба оглядывается, за ней спешно идёт девушка, красивая, росточком маленькая, а такая кровь с молоком. Где она могла её видеть?

-Алла?

-Дааа. А я, как увидела тебя..вас, чуть с ума не сошла от радости…

-Ну, как вы? Как твой Руслан?

Хорошо, в школу в этом году пойдёт, а как Анечка?

-Да тоже хорошо тоже в школу…Ты замужем? Увидев кольцо на пальце, спросила Люба.

-Да, я ещё дочку родила. Мой Коля, ну отец детей, он же к нам приехал, Руслану год был…

Люба…спасибо тебе.

-За что?

-Я тоже хотела, как твоя…как, та которая тебя родила…я хотела сбежать, всё забыть, уехать далеко- далеко…А потом, твой тихий голос и рассказ, привели меня в чувство.

Я проплакала всю ночь, так мне было жалко, ту девочку Любочку и моего сыночка. Утром попросила разрешения позвонить по телефону, позвонила соседям, те позвали маму…Потом прибежал папа…

Я думала, думала, что меня проклянут и выгонят, а меня…

Спасибо, Люба.

Идёт Люба домой и тихо улыбается, не надо, чтобы было как у неё, нельзя чтобы дети ждали маму, если только она не на работе.

Люба пошла быстрее зная, что Максим и Аня ждут её, Боря придёт позже.

Оцените статью

Вадим проснулся, и первое, что увидел — стоявшую рядом с кроватью Алену. В руках у нее был поднос, на котором стояла чашечка кофе, а на тарелочках лежали аккуратно нарезанные сыр с колбасой.

— Доброе утро, милый, — с улыбкой сказала она.

— Это что, мне? – протирая глаза, спросил Вадим.

— Конечно, все только для тебя.

Через двадцать минут на кухне Вадима ждал накрытый стол. Уходя на работу, Алена поцеловала его. – Не забудь, у тебя сегодня встреча с друзьями в гараже, — напомнила она.

— И, что, можно задержаться?

— Конечно, милый, задерживайся, а я буду ждать тебя.

Вечером, придя из гаража, Вадим подумал, что ошибся дверью: перед ним стояла девушка с глянцевой обложки журнала: Алена была в вечернем платье с открытой спиной, волосы распущены, глаза интригующе накрашены.

— Какая ты сногсшибательная! – только и успел сказать Вадим, от которого несло перегаром.

На столе был праздничный ужин, Алена зажгла свечи, села напротив и, загадочно улыбнувшись, коснулась рукой его руки.

— Что, и голова не болит? И ты не устала на работе? – спросил Вадим.

— Совершенно здорова и полна сил, — ответила Алена, — изящно взяла ягодку виктории и поднесла ее к губам Вадима.

— Классно! – Сказал Вадим, медленно пережевывая. – Какая классная жизнь!

На другой день встретил давнего друга. – Ну как живешь? — спросил товарищ.

Вадим расплылся в довольной улыбке: — Жизнь у меня классная! Любой о такой жизни мечтает.

Ближе к выходному, Алена напомнила Вадиму: — Не забудь, ты в субботу собирался на рыбалку.

— Отпускаешь что ли?

— А почему нет? Съезди с друзьями, отдохни, — сказала Алена, подав Вадиму махровый халат.

В пятницу помогла собрать рюкзак, положив в него продукты и пирожки в дорогу.

Вадим смотрел, как завороженный: — Ты, правда, не против рыбалки?

— Не против, я только «за».

— А если я без рыбы приеду?

— Ничего страшного, я куплю рыбу в магазине и пожарю, — невозмутимо ответила она.

Вадим подошел к Алене: — Ущипни меня. Я не сплю?

— Я тебя лучше поцелую, милый, это не сон.

Вадим уехал на рыбалку и похвастался друзьям, какая у него классная жизнь настала.

Вернувшись, кинул грязный рюкзак на пол. Уставший, пропотевший, пошел в ванную. Алена спокойно разобрала рюкзак, потом стала стирать грязную одежду Вадима. Выйдя из ванной, увидел на столе жареную рыбу и салатики.

— Нормально, — подумал он, — во как надо мужика встречать с рыбалки.

На другой день Вадим проснулся, и еще, не открыв глаза, уже приготовился увидеть рядом с постелью Алену с чашечкой кофе. Он лениво потянулся, открыл глаза, повернул голову и… никого рядом не было.

Вадим встал, вышел из спальни, стол на кухне был пустым — завтрака нет. У двери стоял его чемодан. Алена вышла из ванной: — Ты еще не одет? Поторопись, мне на работу пора.

— А ты чего вдруг чемодан мой к двери поставила?

— Все, милый, кончилась твоя классная жизнь, до свидания.

— Погоди, — схватил ее за руку Вадим, — мы же договаривались, что если в течение недели мне все понравится, то я остаюсь. Все было классно, меня все утраивает, будем жить вместе.

— Так получается, я выдержала твой экзамен на «идеальную жену»?

— Конечно, еще как выдержала! Мы просто созданы друг для друга!

— Ты знаешь, я точно не для тебя создана. Ты меня экзаменовал, но ведь я тебя тоже тестировала. Не прошел ты этот тест. Классно – это когда двоим прекрасно. А в этом случае классная жизнь была только у тебя.

— Погоди, я цветы буду тебе дарить, подарки, на руках носить… хочешь, от рыбалки откажусь?

— Поздно, дорогой, надо было раньше. Чемоданчик не забудь.

— Хоть бы завтраком накормила напоследок.

— В столовке поешь, — сказала на прощанье Алена и захлопнула дверь перед носом Вадима.

Юля всегда считала, что ей повезло с мужем. Они с Матвеем ещё в институте познакомились, и он тогда её просто очаровал. Умный такой парень был, да и комплименты делать умел. Вот они всё это время повстречались, а когда он замуж предложил ей выйти, Юля отказать и не смогла. Вот уже пять лет прошло как поженились.

Не так давно купили небольшую квартиру в ипотеку и завести ребенка хотели. И хотя они с Матвеем уже так долго встречались, свекровь в отношении невестки не сразу растаяла. Но постепенно привыкла.

Теперь Юля Светлану Константиновну называла исключительно «мама Света».

В субботний день семья готовилась отметить юбилей Валентины Петровны — 60 лет уже как исполнилось. Юля с утра суетилась на кухне за праздничным ужином. Матвей уехал за тортом и напитками.

— Юль, ты не забыла про подарок? — крикнул он, когда выходил из квартиры.

— Конечно, нет! Сервиз уже упаковала, — ответила Юля, пока нарезала овощи для салата.

День пролетел незаметно. К шести вечера все было готово — еда упакована в контейнеры, подарок обернут в красивую бумагу. Юля надела новое платье и стала ждать мужа.

Матвей опаздывал. Сначала на 10 минут, потом на 20. Юля начала нервничать — до начала праздника оставался всего час, а ехать нужно было через полгорода.

— Ну где же ты? — в десятый раз набрала она номер мужа. Телефон был недоступен.

Наконец, за 40 минут до начала торжества, Матвей влетел в квартиру.

— Прости, милая! Пробки просто адские, — выпалил он и поцеловал жену в щеку. — Давай быстрее собираться, а то опоздаем!

Юля заметила, что от мужа пахнет, но решила не устраивать скандал перед важным семейным событием. «Разберемся потом», — подумала.

Они едва успели к началу праздника. Светлана Константиновна встретила их в дверях, расцеловала и повела в гостиную. Там уже собрались остальные гости — родственники и близкие друзья семьи.

— Юлечка, как я рада тебя видеть! — воскликнула свекровь. — Ты сегодня просто красавица!

— Спасибо, мам Свет, — улыбнулась Юля. — С днем рождения вас! Мы вам подарок привезли.

Пока Матвей вручал матери сервиз и произносил поздравительную речь, Юля осматривала гостиную. Среди гостей была незнакомая молодая девушка, которая как-то странно поглядывала на Андрея.

— А это кто? — шепнула Юля свекрови.

— А, это Вероника, дочка моей подруги. Недавно в город переехала, вот я и пригласила, — ответила Светлана Константиновна.

Праздник шел своим чередом — тосты, поздравления, застольные разговоры. Юля старалась быть приветливой и общительной, но муж как-то странно себя вел, и ей было не по себе. Около девяти вечера Юля вышла в коридор, чтобы позвонить маме.

Она не так давно в больнице лежала, и Юля все время звонила, чтобы проверить, все ли у нее там хорошо.

Закончив разговор, она уже собиралась вернуться в гостиную, как вдруг услышала приглушенные голоса из кухни. Это были Матвей и Вероника.

— Ты с ума сошла? Зачем ты сюда притащилась? — шипел Матвей.

— Меня твоя мама позвала. Мне что, надо было отказать ей, что ли? — таким же шепотом сказала девушка. Ты, что, думаешь, твоя жена что-то подозревает?

Юля услышала, как Матвей.

— Не паникуй. Все будет нормально.

— Нормально-то нормально, но когда ты уже своей слепой дуре все расскажешь?

Снова вздох Матвея.

— Я же сказал — скоро мы будем вместе. Еще чуть-чуть просто. Подождать нужно.

Голос у Вероники был нервным.

— Ты говоришь это уже третий месяц. Сколько еще ждать?

— Малыш, я знаю, что тебе тяжело. Мне тоже. Но нужно еще немного потерпеть.

— А если она сама как-нибудь узнает?

— Не узнает. Я же очень осторожный.

Юля услышала странный шорох. Как будто Матвей попытался поцеловать Веронику. Юлю аж затошнило.

— Не здесь, — раздался сдавленный голос Вероники. — Вдруг кто-нибудь войдет.

Матвей усмехнулся.

— Хотя мысль заманчивая. Помнишь, как мы в первый раз.

Вероника игриво шлепнула его по руке:

— Прекрати! Нужно возвращаться, пока нас не хватились.

— Ладно-ладно. Но сначала скажи, когда мы опять увидимся?

— Послезавтра. На нашем обычном месте.

— Не могу дождаться, — прошептал Матвей и Юля услышала шорох одежды, будто он притянул Веронику к себе.

У Юли закружилась голова. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Все встало на свои места. Странное поведение мужа в последнее время, его опоздание сегодня. Но все-таки Юля никак не могла в это поверить. Неужели муж ей изменял?

Она тихонько вернулась в гостиную и подошла к свекрови.

— Мама Света, мне очень жаль, но нам нужно уехать. У меня ужасно разболелась голова, — сказала Юля.

— Ох, деточка, что же так? Может, таблетку дать? — засуетилась Светлана Константиновна.

— Нет-нет, спасибо, — мягко улыбнулась Юля и покачала головой. — Мне таблетки как-то не помогают. Просто надо бы домой и лечь спать.

Юля нашла Матвея и сказала, что они уезжают. Тот попытался возразить, но жена настаивала. Всю дорогу домой молчали. Матвей несколько раз пытался завести разговор, но Юля отвечала односложно. А в голове всё время крутились обрывки разговора мужа с любовницей.

Надо было решать, что уже ей делать дальше. Когда домой приехали, Юля сразу в спальне скрылась. Матвей стучался, спрашивал, что происходит вообще. Жена не отвечала. Всю ночь не сомкнула глаз, обдумывая ситуацию. Утром, когда Матвей ушел на работу, Юля позвонила своей подруге. На счастье, она работала адвокатом по семейным делам.

— Оля, привет. Мне нужна твоя помощь. Хочу подать на развод.

— Что? Юля, ты серьезно? Что случилось? — запереживала подруга.

— Долгая история. Давай встретимся, я все расскажу.

Через час они сидели в небольшом кафе недалеко от дома Юли. Выслушав подругу, Ольга покачала головой:

— Ох, Юль, мне так жаль. Но ты уверена, что хочешь сразу разводиться? Может, стоит поговорить с Матвеем?

— Нет, Оль. Я все решила. Я не смогу простить такое предательство.

Ольга начала объяснять Юле процедуру развода. Какие документы нужно собрать и что ее ждет.

— Юль, надо будет подумать о разделе имущества. У вас же квартира в ипотеке?

— Да, три года назад взяли.

— Это все усложняет. Надо будет решить, кто будет выплачивать кредит дальше.

Юля вздохнула. Понимала, что впереди ждет много сложностей, но отступать не собиралась.

Когда Матвей вернулся с работы, Юля ждала его в гостиной. В руках она уже держала папку. Как только муж внутрь зашёл, пригласила его поговорить.

— Конечно, милая. Я весь день пытался до тебя дозвониться. Что случилось вчера?

Юля посмотрела ему в глаза:

— Я все знаю, Матвей. Про тебя и Веронику.

Матвей побледнел и опустился в кресло.

— Юль, я могу все объяснить.

— Не нужно ничего объяснять. Я слышала ваш разговор вчера на кухне. И приняла решение.

Она протянула ему папку с документами.

— Здесь заявление на развод. Давай все как-нибудь быстро решим и без скандалов.

Матвей листал бумаги, а в глазах прямо растерянность.

— Юль, да ты чего? Я знаю, что виноват. Но может, сможем все исправить? Не нужна мне Вероника.

— Нет, Матвей, — Юля покачала головой. — Я не смогу больше тебе доверять.

Следующие несколько недель прошли как в тумане. Юля съехала к родителям, забрала самые необходимые вещи. Матвей пытался связаться с ней, присылал сообщения с извинениями, все о встрече просил. Но она не отвечала. Ольга помогла с документами да и вообще сопровождала по процессу. Самым сложным оказался вопрос с квартирой — в итоге решили продать и разделить вырученные деньги.

Светлана Константиновна несколько раз звонила Юле. Все пыталась уговорить ее передумать.

— Юлечка, милая, может, вы еще помиритесь? Матвей так страдает.

— Мам Свет, я вам люблю, конечно. Но предательства вашего сына не прошу. Пусть со своей Вероникой и дальше развлекается.

Прошло полгода. Юля нашла новую работу и сняла небольшую студию. Жизнь постепенно налаживалась. А как-то Юля возвращалась с работы и столкнулась с Матвеем возле своего нового дома. Он выглядел осунувшимся. Как ее увидел, сразу глаза загорелись.

— Юля, привет. Ну, может хватит уже в развод играть? Ты же знаешь, как я жалею. Ты же ведь самое дорогое, что у меня было.

Юля смотрела на бывшего мужа. Такой он был потерянный, как щенок. И внезапно поняла, что больше не чувствует ни злости, ни обиды. Только грусть от того, что все закончилось вот так.

— Может хватит уже бегать за мной, Матвей? Прошлого не вернуть. Ты мне уже не нужен. Как ни крути. У меня и без тебя все хорошо.

Она развернулась и пошла к подъезду. А еще через полгода Юля нашла нового мужчину и наконец-то смогла завести ребенка. У нее родилась очаровательная девочка. А больше счастья от жизни вовсе и не надо.

Оцените статью

«Сегодня ты у меня попляшешь!» — злорадствовала невестка. А свекровь в это время только просыпалась…

Маргарита Леонидовна любила, чтобы всё было по высшему разряду. И не важно, был ли этот обычный дружеский пикник на природе с шашлыками и пивом или пафосное мероприятие. Последние она особенно любила, хотя не так часто теперь могла позволить себе их проводить. Но об этом чуть позже…

Сегодня был особенный случай. Виновницей торжества была сама Маргарита Леонидовна, а поводом — её 55-летие.

К празднованию она начала готовиться загодя и была уверена, что у неё всё получилось, как она и задумывала.

Праздничным утром Маргарита Леонидовна пребывала в весьма приподнятом настроении. Отражение в зеркале её радовало – роза цветущая, не иначе. Как будто лет 15 скинула. Вот что значит отличный косметолог и хороший сон.

Над последним женщина особенно трудилась, прекрасно понимая, что все крема, маски и уколы красоты не возымеют нужного эффекта на фоне недосыпа.

Старый приятель как-то привёз ей в подарок специальный чай из Китая, страшно дорогой. Но, выпив всего одну чашку, человек спал, как младенец.

Приятель этот, как назло, недавно скончался, купить этот чай вне Китая было невозможно, а сама Маргарита Леонидовна в Поднебесную не собиралась. Поэтому старалась к животворящему напитку относиться бережливо и экономно, принимая его на ночь лишь накануне действительно важных поводов.

Налюбовавшись на своё отражение, Маргарита Леонидовна отправилась завтракать, однако, обнаружила, что ни тосты, ни омлет с семгой её не ждут.

— Оксана! – недовольно крикнула Маргарита Леонидовна, высунувшись в окно.

Однако ответа не последовало. Женщина вспомнила, что сама же накануне нагрузила невестку поручениями. Пришлось сегодняшней имениннице довольствоваться бутербродами и самостоятельно сваренным кофе, который она делала так себе. Однако даже эти маленькие неприятности настроения женщине не испортили.

Она вышла во двор и с удовольствием осмотрела расставленные столы и стулья, которые скоро будут накрыты. Оценила Маргарита Леонидовна и небрежно натянутый тент, который будет спасать гостей от солнца днём, а вечером засияет разноцветными лампочками, придавая мероприятию особо праздничную атмосферу.

Именинница, удовлетворённая увиденным, отправилась окончательно определяться с нарядом. Скоро должны были приехать стилистка и визажистка. Сегодня женщина хотела выглядеть на все сто.

Уже через несколько часов просторная лужайка перед домой наполнилась гостями. Сияющая виновница торжества принимала поздравления и общалась с гостями. Как опытная устроительница вечеринок, она догадывалась, что всегда может что-то пойти не по плану. Но даже не предполагала, что в её случае это будет настолько…

* * *

— В пиццерии? – недовольно спросила Маргарита Леонидовна своего тогда ещё 14-летнего сына Андрея, когда услышала его план празднования дня рождения. — Что за плебейство?

— Мама, но это же мой день, — пытался спорить Андрей. — Я не хочу никаких вечеринок с твоими друзьями. У меня свои есть.

— Глупости! – возразила родительница. — Связями и знакомствами нужно обзаводиться как можно раньше, тем более, в нашем с тобой положении. Мои друзья, которых ты так не жалуешь, смогут сыграть очень важную роль в твоей дальнейшей судьбе…

— Но мама…

— Никаких «но»! – отрезала Маргарита Леонидовна. — Будет так, как я скажу. Используем «фазенду».

Андрею оставалось только беспомощно злиться. Мать никогда не хотела его слышать.

Дело в том, что сама Маргарита Леонидовна была родом из 90-х, тех самых, шальных и безумных. Она не особо любила наше время, считая, что люди разучились по-настоящему веселиться. Женщина упорно хранила любовь к леопардовым принтам и сверкающим украшениям.

Она не любила минимализм.

— Кому нужна скромность, если есть деньги? – вопрошала она у вселенной.

Сама Маргарита Леонидовна вкусила 90-е по полной. Она была участницей всевозможных конкурсов красоты, как правило, весьма региональных, которые по большей части выполняли функции смотрин потенциальных любовниц, содержанок, а кому повезёт, то и невест.

Маргарите повезло. На неё обратил внимание тогда довольно уважаемый криминальный авторитет, а по совместительству, нувориш Яков Петрович, которого друзья именовали просто «Яшей». Собственно, грань между бизнесменами и бандитами в те времена была весьма размытой.

Яше было 38, Маргарите 20, и это была «любовь», как утверждала сама девушка, благополучно умалчивая, сколько денег на неё спускает влюблённый Яша. К слову, зрелый Ромео был женат, но Маргариту это не смущало.

Она весьма умело подталкивала его к браку. И ей всё удалось: Яша развёлся и вскоре женился на вчерашней молодой любовнице. Приезжая из маленького городка в средней полосе, Маргарита быстро полюбила богатую и яркую жизнь.

Супруги въехали в шикарный особняк, построенный по личному эскизу Яши, а Маргарита стала периодически закатывать там роскошные вечеринки, блистая в качестве хозяйки вечера. А в перерывах между светскими раутами и гулянками обожала погонять прислугу, основную часть из которых составляли такие же девушки из провинции, «которым не повезло».

* * *

Вскоре Маргарита стала замечать, что муж всё чаще не приезжает ночевать домой.

И поняла, что он вновь начал искать утехи на стороне, ведь самой Маргарите уже перевалило за 30. До неё доходили слухи о мужском досуге в саунах с девочками.

Понятно, что человек в здравом уме и доброй памяти с девицей из сауны ничего мутить не будет, но не мужик за 50 с явными ожирением, одышкой и сопутствующими мужскими неприятностями. И если попадется «фея», способная их решать, то кто знает, а какие дебри может занести старого бабника на волнах надежды?

И Маргарита поняла, что пора принимать срочные меры. Каким-то образом и ей удалось немного оживить уже порядком уставшее либидо своего мужа, и Маргарита забеременела. Первый брак Яши был бездетным, и перспектива в предпенсионном возрасте стать отцом весьма взбодрила мужчину – оказывается, он ещё ого-го!

На свет появился Андрей, в котором «молодой отец» души не чаял, обещая сыну обеспечить лучшую жизнь. Яши не стало, когда Андрею только исполнилось 12 лет, и вскоре выяснилось, что его отец давно уже банкрот, имеющий кучу долгов.

Вдове и сыну пришлось тогда очень не сладко. Они фактически остались без средств к существованию. Правда, каким-то чудом Маргарите удалось сохранить дом. Теперь она сдавала свой особняк под вечеринки, мероприятия, а также блогерам и экспертам из интернета для съёмок своей «богатой жизни» и т.д.

На эти деньги мать и сын имели возможность довольно сносно жить в маленькой гостевой пристройке.

Маргарите Леонидовне страшно не хватало той яркой и беззаботной жизни в прошлом. Поэтому она изредка сама использовала дом для проведения праздников. Правда, прислугу приходилось приглашать разовую, нередко беря кредит или влезая в долги. Зато приятных впечатлений было в избытке и надолго.

* * *

Андрей вырос, окончил вуз, устроился на обычную работу. Никакие связи покойного отца ему так и не пригодились. Либо он сам не захотел ими воспользоваться. А вскоре объявил матери, что собирается жениться.

Избранница сына, Оксана, сразу не понравилась Маргарите Леонидовне.

— Дворняжек я за версту чую, — недовольно сказала она сыну. — Никого приличней найти не мог?

— Меня Оксанка вполне устраивает, — парировал Андрей.

Молодые люди расписались, и по этому случаю Маргарита Леонидовна даже не предложила устроить праздник. Оксана её всё больше бесила, хотя особых причин для неприятия у Маргариты Леонидовны не было. Но что-то её в невестке смущало.

Однажды Маргарита Леонидовна в очередной раз решила придраться к Оксане на ровном месте. Собственно, она регулярно дёргала молодую женщину по поводу и без.

— Конечно, ты раньше и понятия не имела, что бывают такие дома… — попыталась попрекнуть Оксану свекровь, но невестка со смехом её прервала.

— Ошибаетесь, — сказала та. — Моя мама несколько лет здесь у вас проработала. Даже меня пару раз с собой брала, только я была совсем маленькой. И Вы меня не помните.

Ну, это уже было слишком! Мало того, что безродная девка поселилась в их доме, она ещё и оказалась дочерью прислуги, хоть и бывшей.

Маргарита Леонидовна поставила перед собой цель четко указать Оксане её место. Грядущее 55-летие хозяйки дома могло стать отличным поводом воспитать невестку.

— В общем, так, — сказала она Оксане. — Мне кажется, у тебя слишком много свободного времени. Возьмёшь на себя домашнюю работу.

— А ничего, что у меня моя собственная работа есть? – попыталась возразить невестка.

Она трудилась дома на удалёнке.

— У тебя не работа, а ерунда! – настаивала свекровь. — Ты даже своего содержания не покрываешь. Если бы пришла с хорошим приданым, можно было бы ещё права качать, а так… Либо соглашаешься, либо пошла вон! А Андрей пусть сам решает.

К слову, Андрей и Оксана действительно зарабатывали совсем немного, поэтому съёмное жильё могло бы просто оставить их голодными.

Андрей попытался вступиться за жену, но ему мать повторила то же самое.

— Я не собираюсь терпеть дармоедку с собой под одной крышей! – решительно заявила Маргарита Леонидовна. — Ты хотя бы наследник своего отца, а она? Пусть отрабатывает…

И Оксана сдалась.

А Маргарита Леонидовна, вспомнив свои старые барские времена, что называется, села на любимого коня. Иногда она настолько забывалась, что называла Оксану именем её матери.

* * *

И вот наступил день её 55-летия и светского приёма по этому поводу. Ещё накануне невестке были даны чёткие указания проконтролировать и подготовку и процесс работы пригашенного персонала.

— Ты за всё отвечаешь, — распорядилась Маргарита Леонидовна. — Каждого родственника обслужишь по высшему разряду! И каждого моего друга и знакомого, чтобы никто в обиде не остался.

Казалось бы, мероприятие шло, как было задумано.

Когда стемнело, Оксана неожиданно объявила гостям, что их ждёт сюрприз. Словно ниоткуда появился белый экран, на котором началось кино…

Да, во время своих лихих вечеринок Маргарита Леонидовна ни в чём себе не отказывала, как и её гости. Но никто из них не догадывался, что прислуга снимает всё это непотребство на тогда ещё видео камеры. Мать Оксаны хранила такой архив, о чём и рассказала дочери. И та придумала, как отомстить свекрови за унижения и себя и своей матери в прошлом.

Виновница торжества сначала покрылась красными пятнами и озиралась по сторонам, пытаясь понять реакцию гостей. А потом бросилась к белому экрану и буквально сорвала его, принявшись яростно рвать плотную ткань на лоскуты.

— Как говорится, можно вывезти девушку из деревни, но не деревню из девушки, – подытожила невестка. — Во что не ряди, а быдло есть быдло.

Гости были весьма смущены увиденным и быстро разошлись. Кто-то узнал на видео и себя.

Оказалось, что и Оксана загодя собрала чемодан и уже нашла съёмную квартиру. Она объявила, что уходит, предпочитая жить «хлебе и воде», но свободным человеком, предоставив мужу самому принимать решение. Подумав, Андрей ушёл следом за женой, выбрав «рай в шалаше».

А Маргарита Леонидовна осталась сидеть одна среди опустевших столов в свете мерцающих лампочек. Она вспоминала те времена, когда была хозяйкой жизни. Нет, современность ей определённо не нравилась.