Home Blog Page 2

Достала из печенья предсказание:

Достала из печенья предсказание: “Сделай жизнь вокруг себя красивой. Пусть каждый почувствует, что встреча с тобой – это дар”.
Много лет назад, на третьем курсе Университета я подрабатывала журналистом в “молодежке”.
Мне очень повезло, я подружилась с главным редактором. Спасибо ему огромное, что сумел что-то разглядеть что-то потенциально человеческое в спесивом, самоуверенном подростке. Он занимался моим образованием, учил думать, анализировать и делать выводы, носил мне книги. И как-то он пригласил меня зайти к нему в гости после работы.
Вот сейчас не смейтесь. Сделайте скидку на возраст. Да, мне было почти девятнадцать, но вела я себя, как гиперактивный подросток. Я предложила по дороге купить шаверму, или колбасы для бутербродов, но ответом мне была приподнятая бровь.
Я оказалась в квартире, где вместо привычной чешской стенки, были полки с книгами. От пола до потолка. Чисто, но не идеальный порядок, чувствовалось, что в этом доме есть жизнь.
Меня провели на кухню, усадили в кресло, дали в руки кружку с чаем. И мой редактор, человек который умел любого журналиста довести до нервного тика своими требованиями, очень строгий и очень сдержанный, вдруг преобразился и запел. На одной сковороде скворчало мясо с овощами, на другой поджаривался хлеб. На блюдо были выложены соленья. В кастрюльке закипал яблочный сок, обычный из пакета, в который были добавлены специи. Я смотрела на это и была поражена.
На стол была постелена скатерть, выставлены красивые тарелки, фарфоровые кружки для кофе.
– Не стоило ради меня так стараться.
– Это не ради тебя. Это нормально.
Это была правда. Для него это было нормально. При том, что у него было очень немного денег. Он действительно так жил. В чистой квартире, где все отлажено и удобно. Были у него гости или нет, он все равно стелил скатерть, ставил красивые тарелки и готовил еду. Наличие гостей изменяло только количество продуктов, а не количество усилий. В любую погоду, он чистил обувь. Утюжил рубашки. Покупал цветы. Для себя он делал столько же, сколько и для других.
А потом он добавил: “если у тебя нет времени для себя, то для всего остального у тебя тоже его нет”.
Я это запомнила на всю жизнь: Если у тебя нет времени на себя. На то, чтобы делать себе красиво, уютно, тепло, вкусно, то на все другое у тебя тоже времени нет. Это не вопрос денег, не вопрос времени – это вопрос отношения к себе. Делать свою жизнь красивой = делать мир вокруг себя красивым.
А потом я начала смотреть вокруг и учиться видеть людей, которые действительно любят себя. Не носятся с идеей любви к себе, а действительно тихо и верно себя любят. Они всегда находят на себя время.
Постелить скатерть, починить капающий кран, повесить шторы, заменить тусклые лампочки, купить разноцветные мягкие полотенца, погладить кота и рубашку, почистить обувь, танцевать, смотреть на закат, играть с ребенком. Любовь к себе начинается с времени для себя.
Это нормально.
Елена Пастернак

– Кому ты отдала квартиру, вот с того деньги и тряси, – дочь отказалась помогать матери

– У тебя зарплата была еще вчера! Почему до сих пор ничего мне не перевела? Особого приглашения ждешь? – сурово поинтересовалась мама в трубку.– У тебя зарплата была еще вчера! Почему до сих пор ничего мне не перевела? Особого приглашения ждешь? – сурово поинтересовалась мама в трубку.

– С какой стати я вообще должна тебе что-то переводить? – недовольно буркнула Лариска. Она посмотрела на часы, было семь утра. И надо было матери позвонить в такую рань? Ведь знает, что она собирается на работу, ей сейчас не до споров и пересудов.

– Ты посмотри на нее! Дурочку мне только включать не нужно. Мы же договорились, сейчас ты помогаешь мне деньгами. Когда Юленька купит квартиру, она будет мне помогать!

– Нет, я так не согласна! – запротестовала женщина. – Кому ты отдала квартиру, вот с того деньги и тряси.

– Смотрю, некоторые шибко умными стали! А когда наследство мое будешь делить, тоже рядиться начнешь? Значит так, или ты немедленно переводишь мне деньги, или я тебя знать не желаю!

В трубке послышался длинный гудок. Лариска глубоко вздохнула и нажала на кнопку чайника. Вот умеет мать испортить настроение. А может ну ее, в самом деле перевести деньги, лишь бы отстала…

Разница между Лариской и Юлькой была всего в два года. По всем законам они могли быть не просто сестрами, но лучшими подругами. Вот только большой дружбы между сестрами не было, хоть они и делили одну комнату на двоих.

– Юлька, помогай убирать игрушки, – шипела девятилетняя Лариса на младшую сестру. – Я одна что ли все здесь раскидывала?

Она косилась на сестру, собирая по полу разбросанных кукол и прочую мелочевку.

– Лорик, не ворчи. Тебе же мама русским языком сказала, чтобы ты меня не трогала. У меня животик болит, – шикнула на старшую сестру семилетняя Юлька. Она сидела на кровати и болтала ногами.

– Не ври, ничего у тебя не болит, ты просто убирать не хочешь, – шипела в ответ старшая. – Вот все маме расскажу!

– Ой, ябеда! – Юлька показала язык старшей сестре.

– Маааам! А Юлька тебя обманула. У нее не болит живот. Она специально все придумала, чтобы свои игрушки не собирать, – громко заканючила Лариска.

На зов в комнату явилась матушка. За секунду до ее появления Юлька нырнула под одеяло, легла на бок и поджала коленки к животу, состряпав плаксивое выражение лица.

– Что у вас здесь происходит? – сурово спросила мать. Она не любила, когда ее отвлекали по пустякам.

– Юлька врет про живот. Она просто убирать не хочет, – повторила Лариска уже н так уверенно.

– Ой-ой-ой! – запричитала Юлька жалобно и скорчила жалобную мину. – Мамочка, она меня врушкой обзывает и заставляет убирать. А ты же сама сказала, чтобы я полежала, отдохнула.

– Ты чего к сестре пристаешь? – накинулась мать на старшую дочь.

– Так она врет же, притворяется, – попыталась оправдаться Лариска. – Она просто уборку делать не хочет.

– Как тебе не стыдно на сестру наговаривать? Если сама здоровая как лошадь, не значит, что и на твоей сестре пахать можно! Убирай комнату, и чтобы больше не слышала, что к Юленьке пристаешь. Это же надо, подарил же бог лодырку! Готова сестру оговорить, лишь бы самой ничего не делать, – мать, сердито хлопнув дверью вышла из комнаты.

– Бе-бе-бе!

Довольная собой Юлька уже, как ни в чем не бывало, опять сидела на кровати, болтала ногами и показывала сестре язык.

Надув губы и насупив брови Лариска взялась за игрушки. Опять Юлька одержала над ней верх.

– Юленька, а ты чего на улицу не идешь? Вон какая погода прекрасная! – матушка в недоумении смотрела на младшую дочь, которая сложив руки на груди сидела на диване.

– А в чем идти? Ты мой шкаф с одеждой видела? Там же одни Лоркины обноски. А то что вы мне покупали, давно уже малое.

– Да какие же у тебя обноски? Мы в начале каникул купили тебе все новое, – недоумевала мать, открывая дверцу шкафа. – Да и не выросла ты за этот месяц, чтобы одежда малой стала.

– Ма, да ты смеешься? В этом старье же из дома стыдно выйти, – гундела Юлька, округляя глаза на родительницу.

Лариска сидела в кресле с книгой и прислушивалась к диалогу. Она не сомневалась, мать не сможет отказать младшенькой. Так всегда случается, стоит той чуть поныть или поканючить.

– Ах, Юленька, у тебя кукла совсем плохенькая уже, нужно новую купить, – заявлял отец после того, как дочь на протяжении недели ныла, что ей играть не чем.

– Ой, доченька, отдохни, полежи, раз у тебя ножки болят, и головка кружится, а на даче в другой раз поможешь, – кудахтала мать над младшей в другой день.

– Ой, мамулечка, может, я все-таки как-нибудь поеду? Ну что вы там спины одни гнуть будете? – тяжело вздыхала девочка.

– Нет, все, будешь сидеть дома. Лариска – кобыла здоровая, она сама управится и с грядками, и с поливом, – решительно заявляла мать.

– Мам, да Юлька здоровее всех здоровых, – не выдерживала Лариска. – Она просто договорилась с девчонками на улице погулять, а тут вы со своей дачей ей все планы порушили…

– Лариса! – сердито одергивала мать. – Когда ты перестанешь на сестру наговаривать? Видно же, человек болеет, нет, тебе надо соврать, так и норовишь меня с Юленькой поссорить! Знаю я, кто из вас гулять собирался, мне Юля уже все рассказала!

Девочки росли, а отношения между ними лучше не становились.

– Лорик, ну признайся, что ты мне просто завидуешь! – пропела младшая сестра, подводя ресницы.

– Гм, чему завидовать-то? – не поняла Лариска.

– Как чему? Я что не попрошу, мне все покупают, а тебе – нет. Вот ты и злишься!

– Ха, ныть и жаловаться – великое мастерство! – огрызнулась Лариска. На самом деле в глубине души она и в самом деле немного завидовала младшей.

– Слушай, а давай я тебя научу! – Юлька сверкнула глазами. – Ну правда, что ты у нас как бедная родственница?

– Нет уж, это ты у нас мастерица подлизываться, слезки лить и торить своим нытьем себе дорожку в светлое будущее. Думаешь, не знаю, как ты свои оценки в школе из учителей вытягивала? «Ну поставьте мне «четыре». Меня папка дома убьет», – Лариса скривила лицо, изображая сестру.

– Ну и дура! Я тебе предлагала помочь, – обиделась Юлька.

Девушки выросли, вышли замуж и каждая пошла своей дорожкой. Теперь им делить было нечего, и отношения между сестрами понемногу наладились.

Своих квартир у них не было, а потому из родительского гнезда они разлетелись по съемным квартирам.

Вскоре в семье случилось двойное горе, не стало отца, а следом и любимой бабули.

– Мамуль, может тебе чем помочь нужно? – предложила Лариска.

– Давай мы с Валеркой к тебе переедем. Все проще будет и тебе не так тоскливо, – подхватила Юлька, разливая чай по чашкам. Они втроем сидели на родительской кухне.

– Вот еще! Я что, инвалид немощный? Или думаешь, если у меня здесь трешка, так я с радостью сейчас подвинусь? Нет уж, дорогие мои деточки. Я хочу хоть на старости лет пожить для себя, отдохнуть.

– Да я не настаиваю, помочь хотела, – стушевалась Юлька.

– Лорик, ты не знаешь, мама не собирается бабулину квартиру продавать? – Юлька выждала момент, когда мать выйдет из кухни.

– Ладно, она к себе пускать не хочет, собственно, не очень-то и хотелось. Но может мама догадается квартирку бабули продать и деньги между нами поделить, – в надежде вздохнула девушка.

– Было бы неплохо, а то мы уже упырхались на эту ипотеку копить. Да еще за съемную приходится нехилые бабки отдавать, – согласилась Лариска.

– А мы и не собираемся ничего копить. Я хочу нормально в отпуска ездить, на море отдыхать и на хорошей машине кататься, – Юлька как в детстве упрямо сжала губки.

– Так ты всю жизнь будешь по съемным мотаться, – усмехнулась Лариска. – Банки, они не учителя. Это перед учителями ты могла слезу пустить и выпросить оценку, с банкирами так не проканает.

– Я буду наследство ждать. У мамы теперь две квартиры. Все равно после нее обе нам достанутся. Мы их продадим, деньги поделим и купим нормальную квартирку в хорошем районе, – мечтательно протянула Юлька, вытягивая ножки.

– Так, девочки, у меня к вам серьезный разговор, – матушка вернулась на кухню. – Дело касается бабулиной квартиры.

Сестры замерли в ожидании.

– Так вот, квартиру я продавать не собираюсь, можете даже не облизываться… И никого из вас в нее тоже не пущу… – огорошила мать.

– Мам, а я хотела… – начала было Юлька.

– Даже слышать не хочу! Мне скоро на пенсию выходить, я хочу пожить нормальной человеческой жизнью. Я тоже хочу на моря поездить, в санаториях отдыхать. В общем так, квартиру я буду сдавать! – объявила она торжественно.

Юлька с Лариской решение матери выслушали и приняли. Мать хозяйка, ей виднее.

Время шло. Лариска с Толиком взяли такую желанную ипотеку. Трешку купили в новом доме в хорошем районе. К моменту покупки квартиры у них уже подрастал сынишка.

Юлька тоже времени даром не теряла. Вслед за сестрой она родила доченьку. Вот только квартирный вопрос так и остался нерешенным.

– Хорошо тебе, – вздыхала Юлька, – у вас квартира своя, большая светлая.

– Так и вы бы с Валеркой накопили, если бы чуть экономить научились, – наставляла сестру старшая.

– Вам же все на моря нужно. Вот за последние три года вы сколько раз на море ездили? Правильно, пять, а мы ни разу. Вы машину в салоне купили, а мы старенькую с рук взяли. Вот и скопились денежки. Зато теперь никому ничего не должны, осталось только ипотеку платить.

– Ой, я так не могу, – Юлька капризно сложила губки. – Я на работе устаю, хочется и в салон красоты сходить, расслабиться. А уж как в отпуске побывать и на море не отдохнуть? Даже не представляю.

– Ну и сиди на съемной квартире и не плачься, – сердилась Лариска.

В такие минуты она сразу вспоминала, как сестра через свое нытье всегда добивалась желаемого. Вот только в этот раз ее нытье не сулило ничего, кроме плохого настроения. Банки к слезам таких вот плакальщиц были равнодушны.

– Ну и буду. И вообще, мать, конечно, в своем праве, но чего она ухватилась за бабкину квартиру? Дочери пашут на эти ипотеки, упахаться никак не могут, – сердилась Юлька.

– Где ты там пашешь? – усмехнулась Лариска, покосившись на сестру.

– А могла бы, – упрямо заявила Юлька. – Мать молодец, пожить для себя ей, видите ли, хочется! А мы когда для себя жить начнем? Нет, ну как так можно?

Лариска слушала разглагольствования сестры и лишь качала головой. Если человек с детства привык чужими руками жар загребать, с годами эта привычка не проходит.

В тот день Лариска решила заняться генеральной уборкой. Толик должен был явиться с работы поздно вечером, а сына забрала в гости свекровь. Можно было спокойно наслаждаться уборочным процессом.

Внезапный звонок в дверь застал Ларису на самой верхней ступеньке стремянки, куда она взобралась, чтобы протереть пыль с люстры. Чертыхаясь и спотыкаясь она поспешила к дверям.

– Мамуля? – женщина не ожидала увидеть на пороге родительницу.

– Я ненадолго, – успокоила та, увидев беспорядок. – Плесни мне чайку, а я пока руки вымою, – распорядилась гостья и скрылась в ванной.

– Лариса, я приняла решение и это не обсуждается, – заявила матушка усаживаясь за стол. – Юленьке совсем плохо живется. Вы-то вон, и квартиру свою купили, и машина у вас есть, а они никак жильем не обзаведутся…

Лариса молча слушала. Под ложечкой неприятно засосало.

– Так вот, я попросила жильцов съехать… В бабулину квартиру я пущу жить Юльку с Валериком…

– Твое право, – коротко ответила женщина, вставая со своего места. Она не сомневалась, что рано или поздно Юлька выплачет у матери квартиру.

– А куда деваться, разве можно накопить на квартиру, когда приходится отдавать чужим дяде с тетей за съемные комнаты?

«Что-то нас ты не спешила в квартиру пустить, пока мы на ипотеку собирали? Ну да бог с ними, пусть живут!» – решила про себя Лариска. Ей от этого не было ни горячо, ни холодно.

– Мам, а как же ты без дополнительного заработка? Ты же уже привыкла к определенному уровню дохода, – поинтересовалась дочь, уставившись на мать.

– О, этот вопрос я тоже продумала, – радостно объявила гостья. – Пока Юленька с Валеркой копят на ипотеку, содержать меня будешь ты.

Мать с торжественным видом уставилась на дочь.

– В смысле я? – замерла Лариска.

– Ну так! Чего же непонятного? Не могу же я брать аренду с Юли, но и отказываться от прежнего уровня жизни я тоже не согласна, – мать повела плечами, как будто объясняла само собой разумеющееся не очень сообразительному ребенку.

– Так а я-то с какого перепуга должна восполнять тебе потерю твоих денег? – Лариса была категорически против такого порядка вещей, но мать это, по всей видимости, не особенно тревожило.

– Ты странная! А к кому мне за помощью идти? – развела руками матушка.

– Но это нечестно. Так-то у нас ипотека и лишних денег не водится. И потом, нам никто не помогал на квартиру копить.

– Так вы и сами справились, а Юленька живет хуже тебя, ей помощь нужна.

– Мама, не знаю, как там Юлька перед тобой плакалась, что выплакала-таки квартирку, только на меня не рассчитывай, – Лариска сердито смотрела на мать.

– С чего это вдруг? Поможешь как миленькая, никуда не денешься.

– А может просо Юлька возьмется за ум и перестанет транжирить деньги налево и направо, тогда, смотришь, и тебе квартирантов не пришлось бы выгонять.

– Так что теперь, младшую сестру в беде бросишь? И я считаю все по-честному. Сейчас ты меня будешь содержать, а когда Юля на квартиру накопит, придет ее очередь, – упрямо стояла на своем матушка.

– Было бы честно, если бы сначала мы жили в квартире и копили на свою, а Юлька тебя содержала. Вот тогда я бы даже артачиться не стала. А так…

– Ничего, придет и Юлина очередь меня содержать, вот увидишь, – не отступала женщина.

– Да как же, придет эта очередь, жди! Потом у Юльки настанут еще более тяжелые времена! Она же к тому времени уже с ипотекой будет!

– Вот не знала, что такую непутевую и не отзывчивую дочь родила, – кричала мать на весь подъезд, покидая жилище Лариски.

– А ты к младшенькой сходи, – посоветовала та в ответ. – Только на много не рассчитывай, это же Юлька привыкла из всех все вытягивать. Сама-то она не шибко торопится помогать, – посоветовала дочь и захлопнула дверь.

С того момента не проходило и дня, чтобы Лариске не звонила мать или сестра. И если первая требовала принять условия матери, то вторая без конца ныла, как ей несчастной тяжело приходится.

– Нет, мама, я не буду помогать тебе деньгами, – снова и снова повторяла Лариса.

– Ты бросаешь мать, так нельзя. Из-за тебя я останусь без дохода.

– Я у тебя ничего не забирала и ничего давать тебе тоже не планирую. У меня своя семья и свои планы, – решительно заявила дочь.

– Если ты мне не переведешь деньги, можешь забыть, что у тебя есть мать!

– Сестренка, вот не знала, что ты такая завистливая, – вещала в трубку Юлька. – Неужели ты не видишь, что это мой единственный шанс на собственную квартиру? Вот увидишь, мы сейчас с Валеркой быстренько накопим на квартиру и съедем.

– А зачем тебе съезжать? Ты же как-то выплакала возможность въехать в бабулину квартиру, так поплачь еще, уверена, мать ее на тебя совсем скоро отпишет.

– Правда? Ой! Ну что ты такое говоришь?!

Поняв, что родственницы от нее добровольно не отстанут, Лариска занесла обеих в черный список. Она устала быть той, чьими руками пытаются загрести жар…

Козёл Зайка

Козёл Зайка
Прихожу с работы позже, чем обычно. Есть хочу — просто умираю. Решила, что полноценный ужин приготовлю попозже, а пока срочно что-нибудь брошу в рот, иначе — голодная смерть.
— Зайка, я себе омлетик сотворю, будешь со мной?
— Не-а, я ужинал недавно, не голодный, поешь сама.
— Зайка, точно не будешь? Я тогда из двух яиц сделаю, одну порцию всего.
— Ага-ага, кушай.
Выкладываю омлет на тарелку, отрезаю хлеба, сажусь. Тут появляется мой Зайка, садится рядом, пододвигает к себе тарелку и начинает есть.
— Э-э-э… Я вообще-то тебя спрашивала, будешь или нет ужинать.
Поднимает на меня удивлённые глаза:
— И что? Тебе что, жалко?! Яичницы для меня жалко? Да я для тебя [перечисление подвигов], а тебе для меня еды жалко?!
Отпихивает пустую тарелку, демонстративно одевается, уходит из дома. Остаюсь голодная и недоумевающая.
Вчера подхожу к своему Солнцу. Солнце смотрит фильм.
— Зайка, что будешь на ужин: котлетки или курочку варёную поджарить?
— …
— За-а-айка, котлетки или курочку?
— А? Чего?
— Кот-лет-ки или ку-роч-ку бу-дешь есть?
— Ага, маленькую порцию.
— Дорогой, маленькую порцию чего именно?
— А что у нас есть?
В пятый раз озвучиваю варианты.
— Ну положи мне чего-нибудь, мне всё равно.
Слава тебе, господи, пытка принесла результат! Накрываю на стол, зову ужинать. После «третьего звонка» приходит.
— А почему котлеты?
— А что не так?
— Почему котлеты, а не курица? Я же просил курицу! Тебе лень для меня курицу поджарить?! Да я для тебя, жизни не жалея, [перечень подвигов]!
Тарелка летит в стену, Зайка демонстративно одевается и уходит.
Через час звонит его мама и сообщает, что если бы она знала, какая я дрянь, ни за что бы не позволила сыночку на мне жениться. Оказывается, я отказалась готовить ему ужин, устроила истерику и выгнала его из дома!
Завтра я иду подавать на развод. Мы прожили вместе шесть лет. Идеальный мужчина — непьющий, работящий, внешне очень даже, меня любит. Но эту черту характера я больше терпеть не намерена.
@ ОПТИМИСТ

Главная » Секреты – Это ведь вас Рома бросил с ребёнком на руках? – спросила незнакомка. – Я его жена. Бывшая

— Довольны? — его голос звучал сдавленно. — Разделили меня, как кусок пирога! Даже мать против меня настроили!

— Мы всего лишь защитили детей, — спокойно ответила Елена. — Твоих, между прочим, детей. Мы делали то, что ты должен был делать сам.

— А вдруг она не разлучница, а такая же жертва? — пробормотала Елена, разглядывая адрес в блокноте. Промозглый осенний ветер трепал её волосы, пока она стояла перед невзрачной многоэтажкой на окраине города.

Два месяца назад её жизнь рухнула. Роман исчез так внезапно, что она не успела даже испугаться. Просто не пришёл домой после работы. Сначала были звонки, сообщения, обращение в полицию. Потом — опустошённый банковский счёт. Полиция проверила, за деньгами приходил именно Роман, значит, живой. Ни записки, ни объяснения. Пятнадцать лет брака испарились, как утренний туман.

Елена взглянула на часы: почти полдень. Она несколько дней следила за этим домом, пыталась набраться смелости. Однажды видела, как молодая женщина вышла с коляской, но сразу вернулась — видимо, ребёнок капризничал. Теперь Елена знала номер квартиры и не могла больше откладывать неизбежное.

«Мне нужна правда, какой бы она ни была», — решительно подумала она и вошла в подъезд.

Солнечный луч пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, падая на лицо спящего младенца. Мария сидела рядом с кроваткой, бессмысленно глядя в пространство. Прошло уже три месяца с появления Кирилла, а она всё ещё чувствовала себя оглушённой. Депрессия навалилась тяжёлым одеялом, липким и душным.

«Ты справишься, справишься», — монотонно повторяла она про себя, но уверенности не было. Не когда все планы рассыпались, а тот, кто обещал быть рядом, просто исчез. Почти год назад. Ни звонка, ни сообщения. Будто Романа никогда и не существовало в её жизни.

Настойчивый звонок в дверь вырвал Марию из оцепенения. Она вздрогнула, посмотрела на часы. Никого не ждала. Может, соседка? Или курьер ошибся адресом?

Звонок повторился — более требовательно.

— Иду, иду, — прошептала Мария, поправила растрёпанные волосы и, бросив взгляд на спящего сына, пошла открывать.

На пороге стояла незнакомая женщина — ухоженная, лет тридцати пяти, в строгом пальто и с решительным выражением лица.

— Это ведь вас Рома бросил с ребёнком на руках? — спросила незнакомка. — Я его жена. Бывшая.

Мария застыла, чувствуя, как пол уходит из-под ног. В голове мелькнули кадры: Роман, шептавший о своей любви, о будущем, о том, как они поженятся, когда он уладит какие-то «дела». Роман, обещавший звёзды с неба. Роман, исчезнувший, когда она сказала о ребёнке.

— Жена? — только и смогла выдавить Мария. — Он… он говорил, что не женат.

Что-то дрогнуло в лице незнакомки — не злорадство, а понимание, горькое и глубокое.

— Можно войти? Меня зовут Елена. Думаю, нам есть о чём поговорить.

Кухня в маленькой квартире Марии казалась тесной для двух женщин, связанных невидимой нитью предательства одного мужчины.

— Чай? — спросила Мария, просто чтобы что-то сказать.

— Спасибо, — кивнула Елена, снимая пальто. — Давно вы его… знаете?

— Почти два года. Познакомились на корпоративе, его компания заказывала у нас оформление. Я дизайнер… была, — Мария запнулась. — Он говорил, что свободен, что ищет серьёзных отношений. Я поверила.

Елена внимательно смотрела на неё, на её усталые глаза, на беспорядок в квартире, на детские вещи, небрежно брошенные на стуле.

— Он исчез около года назад, — продолжила Мария, ставя чашки на стол. — Я тогда сказала ему, что жду ребёнка. Он обрадовался, по крайней мере, я так думала. Обещал заехать на следующий день обсудить планы. И всё. Телефон отключён, аккаунты в соцсетях удалены. Будто его никогда и не было.

— От меня он ушёл два месяца назад, — тихо произнесла Елена. — Пятнадцать лет брака, двое детей. Не попрощался, не объяснился. Просто не пришёл домой. А потом опустошил наш семейный счёт.

— Дети? — Мария подняла глаза. — У вас есть дети от него?

— Сыну двенадцать, дочери девять, — кивнула Елена. — Знаете, я ведь пришла сюда, думая найти разлучницу. А нашла…

— Такую же дуру? — горько усмехнулась Мария.

— Такую же жертву, — мягко поправила Елена.

Из спальни донёсся плач ребёнка. Мария вздрогнула, в её глазах мелькнуло что-то похожее на панику.

— Позволите? — неожиданно спросила Елена, поднимаясь. — У меня богатый опыт.

Не дожидаясь ответа, она пошла в спальню, оставив растерянную Марию за столом.

Проходили недели, и постепенно визиты Елены стали частью жизни Марии. Сначала настороженность, потом благодарность и наконец — доверие. Елена приносила еду, помогала с ребёнком, иногда просто сидела рядом, ничего не требуя. Под её ненавязчивой заботой Мария начала выплывать из пучины депрессии, снова замечать мир вокруг.

— Лен, почему ты это делаешь? — спросила однажды Мария, когда они вместе укладывали Кирилла спать. — Помогаешь мне?

Елена задумалась, поправляя одеяло в кроватке.

— Знаешь, я ведь тоже была на грани. После его ухода. Но у меня были дети, которые всё видят и понимают, нужно было держаться. А потом я узнала про тебя и поняла: если я смогу помочь кому-то, кто страдает из-за него, мне самой станет легче.

— Ты удивительная, — покачала головой Мария. — Я бы на твоём месте ненавидела меня.

— За что? За то, что ты так же поверила его лжи? — Елена улыбнулась. — Знаешь, есть более важные вещи, чем тратить силы на ненависть… например, бороться за справедливость.

На следующий день Елена пришла с официальным конвертом в руках.

— Повестка в суд, — сказала она, кладя документы на стол. — Рома подал на развод. И требует квартиру — полностью. Утверждает, что первоначальный взнос был сделан из его добрачных сбережений, а большую часть выплат по ипотеке якобы оплачивали его родители. Всё это ложь.

— Разве суд поверит в такое? — нахмурилась Мария.

— В том-то и дело, — вздохнула Елена, снимая очки и устало потирая переносицу. — У него есть какие-то поддельные расписки и договор займа с его матерью с нужными датами. Мой адвокат говорит, что мне придётся доказывать, что квартира оплачивалась из нашего общего семейного бюджета, предоставлять выписки по счетам, свидетельские показания.

— Какая подлость, — тихо произнесла Мария, качая на руках Кирилла.

— Знаешь, что особенно больно? — Елена вытерла непрошеную слезу. — Его родители всегда хорошо ко мне относились. Не представляю, как он убедил их участвовать в этой афере. Может, они даже не в курсе, что их именем прикрываются.

Мария внимательно слушала.

— Мой адвокат говорит, — продолжила Елена, — что раз он сам проявился, у тебя тоже есть все основания подать иск. Пока он не прячется. На алименты. Роман — отец твоего ребёнка, нужно только сделать ДНК-тест. И кстати, вчера я нашла его профиль на сайте знакомств. Он представляется холостяком!

— Не знаю, Лен, — Мария покачала головой. — У меня нет сил на суды…

— У тебя есть сын, — тихо сказала Елена. — И разве не за него стоит бороться?

В глазах Марии впервые за долгое время вспыхнула решимость.

Адвокатская контора находилась в деловом центре, и женщины не ожидали встретить там Романа. Но судьба распорядилась иначе — они буквально столкнулись с ним у входа.

— Елена? — он замер, переводя недоумённый взгляд с бывшей жены на бывшую любовницу. — Мария?! Что за…

— Здравствуй, Рома, — спокойно произнесла Елена. — Удивлён? Думал, что мы никогда не узнаем друг о друге?

Роман выглядел растерянным, затем его лицо перекосила злоба.

— Так вот чем вы занимаетесь? Сговариваетесь против меня? — его голос дрожал. — Вы же должны ненавидеть друг друга! Вы же соперницы! Где ваша гордость?

Мария, до этого молчавшая, сделала шаг вперёд. За последние недели она изменилась — исчезла затравленность из взгляда, распрямились плечи.

— Так было бы за что соперничать, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Ты того не стоишь.

Роман побледнел, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и быстро ушёл.

— Ты видела его лицо? — нервно засмеялась Елена, когда они вошли в здание.

— Видела, — кивнула Мария. — И знаешь… мне кажется, впервые за долгое время я почувствовала себя сильной.

Вечером, укладывая Кирилла, Мария поймала себя на том, что тихонько напевает колыбельную. Что-то менялось, что-то возвращалось. Она позвонила Елене.

— Я готова бороться, — сказала Мария. — За моего, за твоих… за наших детей.

Они вышли из здания суда плечом к плечу, щурясь от яркого весеннего солнца. Елена крепко сжимала папку с документами, Мария не могла перестать улыбаться.

— Не верится, — прошептала она. — Просто не верится.

— А я знала, что всё получится, — Елена обняла её за плечи. — Справедливость существует!

Результат превзошёл их ожидания. Суд признал их доводы и доказательства убедительными. Особенно помогли показания соседки по лестничной клетке, которая неоднократно слышала от самого Романа, как он гордился тем, что они с Еленой смогли сами, без чьей-либо помощи, купить эту квартиру.

Фальшивые расписки рассыпались под тяжестью фактов: когда мать Романа, вызванная в суд, узнала о мошенничестве с якобы её займом на квартиру, она была возмущена не меньше Елены. «Я никогда не давала деньги на квартиру, это всё его фантазии!» — заявила она прямо в зале суда, окончательно похоронив версию сына.

Суд признал квартиру совместно нажитым имуществом, и при разделе учёл интересы несовершеннолетних детей. Поскольку квартира была приобретена с использованием материнского капитала, в ней уже были выделены детские доли. В итоге доля Романа составила лишь четверть стоимости. Продать её постороннему при наличии детских долей было практически невозможно, и он был вынужден согласиться на то, что Елена сама выкупит у него его долю, хотя понимал, что это может затянуться.

Она взяла кредит, её родители помогли с первым взносом, и вопрос с жильём был решён.

Помимо этого, Роман обязан был выплачивать алименты троим детям, включая Кирилла, отцовство подтвердил ДНК-тест, и Марии до тех пор, пока Кириллу не исполнится три. Суд даже обязал его компенсировать судебные издержки, включая оплату услуг адвоката.

Да, им пришлось пройти через многое — изнурительный сбор документов и выписок, унизительные расспросы о личной жизни, попытки Романа очернить их репутацию. На одном из заседаний он даже пытался намекнуть на «особые отношения» между Еленой и Марией, чтобы дискредитировать их в глазах немолодой женщины-судьи. Но судья оказалась мудрее и проницательнее, чем он предполагал.

— Я не вижу ничего предосудительного в том, — обратилась она к Роману, — что ваша бывшая супруга и мать вашего ребёнка поддерживают друг друга в трудной ситуации, в которую вы же их и поставили. И если это взаимопомощь и солидарность вызывает у вас такие грязные ассоциации, мне остаётся лишь выразить своё сожаление.

После этих слов в зале суда повисла тишина, а Роман больше не пытался атаковать их таким образом.

Они держались вместе и выстояли. И вот теперь стояли на ступенях суда, свободные и с чувством выполненного долга.

Роман догнал их у парковки. Он выглядел осунувшимся, галстук съехал на сторону, а в глазах горела смесь обиды и злости.

— Довольны? — его голос звучал сдавленно. — Разделили меня, как кусок пирога! Даже мать против меня настроили!

— Мы всего лишь защитили детей, — спокойно ответила Елена. — Твоих, между прочим, детей. Мы делали то, что ты должен был делать сам.

— Я бы всё равно помогал! Не нужно было тащить меня по судам!

— Как помогал последние полгода? — вмешалась Мария. — Исчезнув без следа и украв деньги с общего счёта? Хочешь, я и эту историю подниму? Или ты будешь паинькой?

Роман смотрел на них, словно видел впервые.

— Вы изменились, — сказал он наконец. — Обе. Раньше вы были другими.

— Это ты нас изменил, — улыбнулась Елена. — И спасибо тебе за это.

Они оставили его стоять в растерянности и пошли к машине Елены.

— За нас! — Елена подняла чашку с капучино.

— За победу, — поддержала Мария.

Они сидели в уютном кафе недалеко от суда. Впервые за много месяцев обе чувствовали себя по-настоящему свободными.

— Знаешь, — задумчиво сказала Елена, размешивая сахар, — когда он ушёл, я думала, что моя жизнь кончена. Пятнадцать лет вместе, и вдруг — пустота. Но теперь понимаю: это было начало, а не конец.

— Начало чего? — спросила Мария.

— Новой жизни. Новой меня. Я записалась на курсы повышения квалификации. Хочу вернуться в профессию.

— Серьёзно? — Мария просияла. — Это замечательно! А я… Я думаю снова начать работать. Может, не полный день, но хотя бы брать заказы на удалёнке.

— Мои родители с радостью посидят с Кириллом, — предложила Елена. — Ты бы видела, как папа с ним возится! Забавно, но они уже считают его своим внуком. Мама даже фотографию Кирилла поставила на полку с семейными фото, рядом с моими детьми. Смешно, да?

Мария покачала головой:

— Не смешно. Трогательно. Спасибо тебе, Лен. Без тебя я бы не справилась.

— Без тебя я тоже, — серьёзно ответила Елена. — Ты дала мне силы бороться, когда я уже готова была всё бросить.

— Мне мама когда-то говорила: — вдруг сказала Мария, глядя на прохожих, — «Беда никогда не приходит одна, но и счастье тоже». Тогда мне казалось, что это просто слова утешения. А сейчас понимаю: она была права.

— В чём же наше счастье? — спросила Елена с легкой улыбкой.

— В том, что мы больше не одиноки, — просто ответила Мария. — Что у меня есть ты, у твоих детей — Кирилл, у него — они. В том, что мы сами построили то, что нам нужно.

— Без мужчины? — Елена приподняла бровь.

— Без неправильного мужчины, — поправила Мария. — Кстати, не хочешь познакомиться с моим старшим братом? Он развёлся два года назад, детей у него нет, зато есть строительный бизнес и золотые руки.

Елена рассмеялась:

— Это что, попытка сватовства?

— Это попытка расширить нашу нестандартную семью, — улыбнулась в ответ Мария. — Подумай об этом.

Жизнь продолжалась — и теперь им было на что надеяться.

Год спустя солнечным майским днём детская площадка нового жилого комплекса была полна смеха и криков. Квартиры здесь были просторнее, а район считался более престижным, но главное — здесь было удобнее: Елене ближе до работы, а Марии — до её студии дизайна, которая, к удивлению многих, включая её саму, стала довольно успешной. Елена сидела на скамейке, наблюдая, как её сын Денис катает на качелях Кирилла, а Алиса что-то увлечённо объясняет Марии.

— Ма! Ма! — кричал Кирилл, взлетая на качелях. — Высоко!

— Вижу, солнышко! — улыбалась Мария, помахав рукой.

— Они так сдружились, — заметила Елена, когда Мария присела рядом. — Как настоящие братья и сестра.

— Они и есть настоящая семья, — тихо ответила Мария. — Не обязательно иметь одинаковую фамилию, чтобы быть семьёй.

Прошедший год изменил их обеих. Елена устроилась на работу в юридическую фирму, где её ценили и уважали. Мария открыла небольшую студию дизайна и постепенно набирала клиентов. Жизнь налаживалась — не так, как они когда-то мечтали, но, возможно, даже лучше.

— Иногда я думаю: — вдруг сказала Елена, — что, если бы он не поступил с нами так? Мы бы никогда не встретились. Никогда бы не стали… кем мы стали.

— Подругами? — улыбнулась Мария.

— Семьёй, — поправила Елена. — Странной, неправильной, но нашей собственной семьёй.

Они смотрели, как играют дети — те самые дети, ради которых они научились быть сильными. В небе летел воздушный змей, запущенный Денисом, символ свободы и новых горизонтов.

— Ты была права в тот день, — сказала Мария, — когда сказала, что предательство иногда становится началом чего-то настоящего. Спасибо, что нашла меня.

— Спасибо, что открыла дверь, — улыбнулась Елена, и они, не сговариваясь, посмотрели на детей — свое настоящее и будущее, рождённое из горького прошлого.

МАМУ Я ВАМ НЕ ОТДАМ.

МАМУ Я ВАМ НЕ ОТДАМ…
– Да-да, вы не ослышались, именно Фатима. Бабуля – крымская татарка, мой дед ей жизнью обязан. Если бы не она – кто знает, что с ним стало бы и каким бы он вырос.
И я с интересом стала расспрашивать.
…В довоенные годы в одном селе близ Алушты жила большая дружная крымско-татарская семья. У молодых супругов Асана и Фатимы подрастало трое ребятишек – шестилетняя Реяна, пятилетняя Эльзара и четырёхлетняя Севиль. Рядом с ними стоял домик соседей – Анны и Петра Екимовых, сынишка которых, босоногий Тимофей, частенько прибегал поиграть к своим подружкам. Было ему в ту пору около трёх лет, соседи на свой лад звали его Тимуром.
В те годы люди, особенно в сёлах, не делили детей на своих и чужих. Все они были общими. Каждая мать старалась приветить соседского ребёнка – и вкусненьким угостить, и по голове погладить.
Стоял морозный февраль, Пётр же ходил на погост, не особо заботясь о том, тепло ли одет. Тяжёлое воспаление лёгких встретил с облегчением: жизнь без Анны была лишена смысла. В одну из ночей Пётр ушёл вслед за Анной, оставив маленького Тимошку круглым сиротой.
– Тимурчика никому не отдам, – твёрдо сказала Фатима, – это сын наших дорогих соседей, а значит, и наш сын тоже. Воспитаем как своего, ничего, где трое – там и четвёртому место найдётся.
Бедно жила семья Алиевых, но любви и ласки у родителей с лихвой хватало на всех детей.
С началом Великой Отечественной отца семейства забрали на фронт. Первое время жена и дети исправно получали весточки, радуясь, что папка жив-здоров, отважно бьёт фрицев. Все надеялись, что совсем скоро наши разгромят гитлеровцев и с победой вернутся домой.
Тимофей, потеряв второго отца, не отходил теперь от матери ни на шаг: вглядывался в её лицо, ловил малейшее движение. Чуткое сердечко трепетало от боли и сострадания к этой враз постаревшей женщине, глаза которой не просыхали от слёз. По ночам, крепко прижавшись к маме, приёмный сынок слышал, как сотрясалось от рыданий её худенькое тело. Но натруженные руки, годами не знавшие покоя, продолжали нежно гладить сыночка по голове, шептать ему на ушко ласковые, ободряющие слова:
– Мы справимся, родной, всё будет хорошо!
В мае 1944-го в дом пришла новая беда: ранним утром крымских татар вывели во дворы и приказали собрать весь скарб. Впереди были долгие годы депортации.
Десятилетнего Тимофея, русского по национальности, Фатиме не отдали. Сцена прощания была настолько душераздирающей, что даже конвоиры отводили в сторону глаза, дав матери возможность попрощаться с сыном. Обессилевшего от слёз мальчишку вырвали из её рук буквально силой.
– Тимурчик, жди меня, родной, мы обязательно вернёмся, помни, что я тебя очень люблю! – рыдала Фатима, к платью которой тесно жались насмерть перепуганные девчонки.
Возвращение затянулось на десятилетия. В Узбекистане Алиевым пришлось всё начинать с нуля. Горя, выпавшего на долю этой молодой женщины, хватило бы не на одну книгу. Но с Божьей помощью и при поддержке местного населения осиротевшая семья потихоньку наладила жизнь. Фатима устроилась на швейную фабрику, дочки пошли в школу. Осенью все вместе собирали в колхозе хлопок.
Ни на минуту не забывал о маме и сёстрах и Тимофей, которого сразу же определили в детский дом. В родное село он вернулся несколько лет спустя – когда возмужал и вырос. Парнишке пришлось самостоятельно обживаться в опустевшем доме. Со временем освоил строительную специальность, построил много домов своим землякам, позже женился на хорошей девушке, с которой познакомился ещё в детдоме. Люба знала, сколько горя выпало на долю её супруга, да и сама она настрадалась не меньше – родители погибли в войну.
В особо тяжёлые минуты она, как когда-то это делала Фатима, гладила Тимошу по голове и говорила:
– Мы справимся, родной, всё будет хорошо. И мама к нам обязательно вернётся.
Пролетели годы. Дочери Фатимы вышли замуж, создали свои семьи, подарив бабушке долгожданных внуков. В конце 80-х многие крымские татары начали возвращаться домой, в родной Крым. Сердце матери рвалось туда с неистовой силой, ведь оно продолжало жить надеждой на встречу с сыном.
Первые месяцы ушли на благоустройство и привыкание к новой жизни. Но дети и внуки знали: матери очень хотелось поехать в Алушту, в родное село, к своим истокам. Туда, где она оставила сына. Расспросить, узнать, что стало с её любимым мальчиком.
И вот старшая дочь Реяна с мужем Сервером попросили соседа, имевшего старенькие раздолбанные «Жигули», отвезти их в Алушту – подарить маме встречу с прошлым. Фатима едва дожила до утра – нестерпимо болело сердце, ведь впереди опять ждала неизвестность.
Чем меньше километров оставалось до родного села, тем неспокойнее вела себя старая женщина. Реяна, прижав её к себе, успокаивала как могла.
Вот уже и родные пейзажи Алушты, знакомые места. Машина свернула на узкую улочку, впереди показался дом. Но Фатима его не узнала. Вместо маленькой мазанки стояло крепкое просторное строение, огороженное красивым забором.
– Пустят ли нас во двор новые хозяева? – робко спросила она у зятя, с надеждой посмотрев ему в лицо. – Мне бы только воздухом родного двора подышать, спросить, знают ли они хоть что-нибудь о Тимуре.
– Не волнуйтесь, мама, думаю, нам не откажут, – ответил Сервер.
Еле-еле передвигая ослабевшие ноги, поддерживаемая с обеих сторон, Фатима подошла к калитке. Реяна нажала на кнопку звонка, где-то в глубине двора раздалась заливистая трель.
Тимофей Петрович, сняв с переносицы очки, отложил в сторону газету и отправился во двор. Распахнул калитку, вгляделся в лица – и буквально остолбенел. На пороге стояла его мама, мамочка, мамуля! Конечно, она постарела, да ведь и он уже давно не мальчик. Но он не мог не узнать её, образ матери навечно запечатлелся в его сердце.
– Тимурчик, родной! – на всю округу раздался крик старой женщины. – Хвала Аллаху, ты жив, мой мальчик!
Тимофей, плечи которого затряслись от рыданий, опустился на землю и крепко обнял колени старушки.
Навзрыд плакали все – Реяна и Сервер, пожилой водитель-сосед, Любаша, прибежавшая на крики и сразу осознавшая, что произошло.
– Добро пожаловать в дом, гости дорогие! – первой оправившись от слёз, гостеприимно пригласила Любаша.
– Мама, познакомься, это ещё одна твоя дочь, Люба, – Тимофей подвёл супругу к Фатиме.
– Ну, здравствуй, девочка моя, – обняла и расцеловала Любу Фатима.
– Бабушка прожила у нас более десяти лет, – с теплом вспоминает Ольга. – Мы её очень любили, а дед Тимофей и вовсе пылинки сдувал. По вечерам они наговориться не могли: вспоминали прошлое. Бабушка научила меня шить, вышивать, готовить татарские блюда. А самое главное – научила любить. Через годы, через расстояния, наперекор всему.
Нам всем её очень не хватает. Но благодаря ей у нас теперь такая большая и дружная семья, и хотя мои замечательные тётушки Реяна, Эльзара и Севиль, к сожалению, тоже ушли из жизни, но остались их дети и внуки.
И как бы каждый из нас ни был занят, в день рождения бабушки мы собираемся вместе, и в бабушкином доме вновь многолюдно и шумно, пахнет пловом, чебуреками и кубете, и мы с теплом и любовью вспоминаем, каким удивительно душевным и добрым человеком она была.
Зарема Пашаева

“Носки, КАТЯЯЯ….

“Носки, КАТЯЯЯ….
Автор: Марина Мищенко
Мне было шесть, когда я сделала скукоживающее душу открытие: мой дедушка – ужасный человек. Обманщик, предатель, и совсем не любит бабушку.
Если вдуматься, мало кто из детей размышляет о чувствах старшего поколения. Ну, живут люди вместе – дети у них, внуки, собака, попугай Каркуша.
И возраст “за шестьдесят”, и понятие “любовь” – шестилетки от этого так далеки. Деда, расскажи лучше, как одуванчики закрываются желтыми, а открываются пушисто белыми?…
Они жили как-то… как все, наверное?
Дедушка, покряхтывая, ворошил лопатой землю – бабушка, напевая, закапывала семена.
Дедушка приносил с рынка (а он его терпеть не мог!) пакет, из которого топорщились застывшими мурашками куриные ноги. Бабушка превращала их в суп – вокруг морковочных солнц кружили масляные жёлтые звездочки.
Зимой, нагулявшись, мы с дедушкой заваливались домой – в снежных колтунах, мокрых носках, с деревянными от холода пальцами, и он кричал: “Каааатяяя, чаааююю!”.
Бабушка заваривала нам чай, листья смородины и мелиссу, и мы хлебали обжигающее лето – со скошенной травой, раздавленными ягодами и радугой, пролившейся дождем на смородиновый куст.
Бабушка ругалась, что дед опять не надел варежки, а ведь она ему уже три пары связала с осени! А дед громко бряцал кружкой об стол и таращил глаза из-под густых чёрных бровей: “А я просил варежки? Сорок лет с тобой живу – нельзя что ли запомнить, что я не ношу варежки? Я просил носки! Носки, Каааатя!”
На 8 марта дедушка дарил ей дежурные солнечно-пупырчатые мимозы. На день рождения розы – по-взрослому скучно-красные. И всегда неуклюже, смущаясь, целовал её в щеку.
А на новый год всегда приносил домой живую ёлку, и бабушка причитала, мол – да зачем ты опять, есть же красивая искусственная! Ёлку он и правда выбирал ужасную – лысую, дешевую, и я всегда боялась, что дед мороз под такую не принесёт подарки.
А дедушка недовольно твердил, что он, знаете ли, тоже просил носки ему связать, а воз и ныне там.
Всё стало другим в сентябре.
В тот вечер папа поговорил с дедушкой по телефону, положил трубку и тихо сказал маме:
– Пришли анализы, всё плохо. У неё …
… И сказал непонятное слово.
Мне увиделось, что оно было хищным, оскалило клыки и попасть в его когти было очень страшно.
Я не успела спросить у папы, что это за слово такое – он ушёл в ванную и почему-то мылся так долго, что я уснула под шум воды.
Бабушку положили в больницу.
Родители часто ездили к ней, возили еду, какие-то свертки, книжки и клубки колючих ниток.
А дедушка – нет. Он вдруг выгнал из гаража свой старый «Жигуль» и принялся кататься на нем по городу. Особенно по магазинам – строительным и хозяйственным.
Один раз «Жигуль» заглох и мы с папой тащили его на тросе. Из багажника машины торчали доски и деревяшки, приветливо помахивая встречным водителям красной ленточкой. А окна распирали тюки в плёнке с некрасивыми скучными буквами. «У-те-пли-тель». Казалось, что этих тюков так много, что они выдавят стекло и поскачут мягкими кубиками по улице.
– Папа, а деда ездит в больницу? – спросила я, разглядывая пятно ржавчины на капоте «Жигулей». Смахивает на карту, кажется, на Африку…
– Ой, нет, Анют. Ему на даче хватает… развлечений.
Папины слова вдруг отдернули меня от ржавой Африки и пронзили мыслью:
«Как же это так! Бабушка в больнице, а он – развлекается! Видимо, он совсем по ней не скучает…»
Скоро бабушку выписали. Как раз выпал первый снег. Его размазало по дорогам и тротуарам больничной овсяной кашей – чавкающей, серой, с комками. Бабушкино лицо было такого же серого цвета.
Через несколько дней папа сказал, что дедушка перевез бабушку на дачу и теперь они будут жить там. Я похолодела от страшной догадки: дед решил избавиться от нее! Начинается зима, бабушка замёрзнет!
Но папа сказал, что дедушка всё это время утеплял дачу и теперь там можно жить круглый год.
Мы стали приезжать к ним по выходным. Бабушка была всё такая же худая и грустная.
Однажды, ночуя у них в гостях, я проснулась рано утром, разбуженная шумом за окном. Я выглянула на улицу и чуть не закричала: бабушка босиком шла по снегу – охая, кривя лицо, а дед вёл её за руку, приговаривая «Кааатя, не упирайся! Мы из тебя всёооо выбьем! Выгоним заразу!»
Теперь я точно знала – он хочет бабушку выбить. Точнее – добить, раз болезнь не справилась.
Через неделю я услышала, как папа говорит по телефону:
– … на лыжах? Ну, молодцы какие! Только одевайтесь тепло!
Всю ночь я не спала.
Я думала, что вот с таких людей, как мой дед, и писали сказку «Морозко». И что дедушка наверняка на этих лыжах дурацких заведёт бабушку под ёлку в лесу и бросит. Я представляла, как мимо неё, посвистывая вьюгой, будет проходить Морозко, и спросит «Тепло ли тебе, девица?» а там не девица, а бабушка! Я зажмуривала глаза и шептала «Морозко, миленький, найди мою бабушку в лесу и не дай ей замёрзнуть! Она свяжет тебе варежки!». Сон тянул в свое царство и мне виделось, как Морозко удивлённо поднимает белые брови и трескуче гудит: «Варежки? Но мне нужны носки, Кааатяя. Носкиии….»
Отмечать новый год, как обычно, решили вместе, на даче.
Мы с родителями ехали в машине, празднично загруженной яркими пакетами. И настроение было таким, как снег за окном, как гирлянды в окнах, как шарики на ёлках – мерцающим, переливающимся. Мне доверили держать ананас с колючим кустиком на макушке, а в багажнике на кочках хрустально пересмеивались стеклянные бутылки.
Из дома, встречая нас, выскочил дедушка. Он хлопнул себя по карманам дублёнки:
– А я думал, вы позже приедете! Ещё и не готово ничего!
– Так вместе и приготовим, пап! – приветственно обняла его мама.
– Анютка, тащи свою колючку домой, а то заморозишь тропического жителя! – подгонял меня папа, занося пакеты в дом.
– Мам! Принимай провизию! – прокричал он с порога.
Мы толкались в прихожей, скидывая шапки и стягивая сапоги, но бабушка не шла.
– А бабушки нету, сынок. Она сегодня на лыжах попросилась одной пошастать.
– И ты пустил? – голос папы дрогнул.
– А чего не пустить? Уж не первый раз она сама! Окрепла! Да и лес вон за забором, лыжня вся кругом тут вьется. Далеко не убежит!
Пумс!
Это сочно упал ананас. Выскользнул из моих размякших рук и остался лежать, колючим кустиком набок.
Из живота в горло выкатился комок ужаса. Отвёл! Все-таки отвёл! Бедную мою бабулечку! Под ёлку!..
– Аня! Ну что ты там застряла! Иди на кухню!
Я, всхлипывая, взяла ананас, прямо за эту несчастную колючку, и поплелась туда, где шумели и смеялись.
В кухне села в самый уголок, между батареей и холодильником. Я смотрела на дедушку, насыпающего в маленький термос какую-то траву, шевелящего губами, и вспоминала тот наш чай со смородиной и мелиссой. Его всегда делала бабушка, потому что дедушка не умел готовить, даже чай заварить толком не мог…
Хлопнула входная дверь. Лыжи в коридоре весело стукнули.
Дедушка вскинулся, всплеснул руками, рассыпал траву. Подскочил к батарее, аккуратно отодвинув меня, схватил с неё махровые носки и выбежал в коридор.
– Аня! Что с твоим лицом! Ты что, об ананас укололась? Иди умойся, а то бабушку напугаешь! – шикнула на меня мама.
Я вышла в коридор и увидела бабушку, присевшую на стульчик. Перед ней, опустившись на колени, сидел дедушка. Он надевал ей носки – те самые, махровые, подогретые на батарее. «Носки, Каааатяяя!» – тихо пронеслось по коридору. И он неуклюже поцеловал ее в щеку.
А бабушка, наконец-то, была совсем не серая, а розово – румяная, как шарики на куцей живой ёлке в гостиной. И так бабушка улыбалась, и держала его за руку… И была точно, совершенно – здорова.
Тут-то я всё и поняла.
Мне было шесть, когда я сделала такое важное, греющее душу открытие: какой прекрасный, настоящий человек мой дедушка. И каким огромным бывает то, что совсем незаметно.
Автор: Марина Мищенко

— Выбирай прямо сейчас: или я, или можешь катиться жить к своей драгоценной мамочке отсюда! Достало меня уже всё это

— Где же эта тетрадь? Должна быть где-то здесь… — раздавалось из спальни, когда Катя открыла входную дверь.

Она замерла, услышав знакомый голос свекрови. Тихо сняв туфли, Катя на цыпочках подошла к полуоткрытой двери своей с мужем спальни. Людмила Ивановна, согнувшись над компьютерным столом, методично перебирала ящики.

— Ага, вот она! — торжествующе воскликнула свекровь, вытаскивая чёрный кожаный ежедневник.

— Что вы делаете в моей спальне? – строго спросила Катя свекровь, когда распахнула настежь дверь комнаты.

— А, Катенька! Я тут просто прибиралась немного… – вздрогнула женщина от неожиданности, но быстро взяла себя в руки.

— С каких пор чтение чужого ежедневника называется уборкой? — Катя подошла ближе, заметив разбросанные по всей комнате вещи.

— Какой ежедневник? Это же просто записная книжка… — свекровь попыталась спрятать свою находку за спину.

— Отдайте немедленно! — Катя протянула руку.

— И не подумаю! Я должна знать, что ты пишешь о моём сыне!

Катя оглядела комнату. Все ящики выдвинуты, содержимое шкафа вывернуто, на кровати гора белья.

— Как вы вообще сюда попали?

— У меня есть ключи. Виталя дал, когда вы только въехали сюда, чтобы я могла приходить! – гордо выпрямилась Людмила Ивановна.

— Без моего ведома?! — Катя почувствовала, как внутри закипает ярость.

— А зачем спрашивать тебя? Это квартира моего сына!

— Которую мы купили вместе! На наши общие деньги!

Свекровь презрительно фыркнула:

— Какие ещё «твои деньги»? Виталик один всё оплачивал! Уж я-то знаю!

— Вы даже не представляете, сколько я вложила в эту квартиру! — процедила Катя. — И это даёт мне полное право требовать, чтобы вы немедленно убрались отсюда!

— Никуда я не пойду! — Людмила Ивановна плюхнулась на кровать. — Я имею право проверять, как живёт мой сын!

— Сейчас позвоню мужу, пусть сам решает! Мне всё это надоело уже! – она потянулась в сумку за телефоном.

— Звони! — усмехнулась свекровь. — Думаешь, он выберет тебя? Будет плясать под твою дудку?

Катя несколько раз попыталась дозвониться мужу, но телефон был выключен. Тогда она повернулась к свекрови и спросила её:

— Это не первый раз, да? Вы постоянно здесь шаритесь, когда нас нет?

— Конечно! Я должна знать, что происходит в доме моего сына. – Людмила Ивановна самодовольно улыбнулась в ответ.

— И поэтому вы перекладываете наши вещи? Читаете личные документы, дневники, ежедневники?

— Я мать! Я имею право…

— Вы нарушаете наше личное пространство! — перебила Катя. — Вы роетесь в наших вещах!

— А что там такого секретного? — свекровь открыла ежедневник, в котором Катя писала не только важные события, а ещё и всякие свои мысли, размышления. — Может, ты что-то скрываешь от Витали и от меня?

Катя бросилась к Людмиле Ивановне, пытаясь выхватить ежедневник, но та ловко увернулась.

— Ага! Значит, есть что скрывать! — торжествующе воскликнула свекровь.

— Отдайте немедленно! Это личное!

— У невестки не должно быть секретов от свекрови и уж тем более чего-то «личного»! Это дикость какая-то!

Катя почувствовала, что теряет контроль. Всё накопившееся за год раздражение от постоянных визитов свекрови, её бесцеремонного вмешательства в их жизнь, критики и придирок вырвалось наружу.

— ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!!! — закричала она. — Немедленно!

— Твоего дома? — Людмила Ивановна рассмеялась. — Этот дом принадлежит моему сыну! И я буду приходить сюда, когда захочу!

В этот момент в замке повернулся ключ, домой вернулся Виталя.

— А вот и Виталенька! — радостно воскликнула Людмила Ивановна, продолжая держать ежедневник Кати. — Иди сюда, сынок, посмотри, что я нашла! – крикнула она в коридор.

— Отдайте немедленно! – при этих словах Катя рванулась вперёд и схватила ненавистную свекровь за волосы.

Людмила Ивановна вскрикнула, но ежедневник не выпустила из рук. Завязалась борьба. Катя тянула свекровь за волосы к выходу из спальни, та отбивалась свободной рукой и пыталась пнуть Катю, но этого у неё не получалось, потому что чем больше она старалась отбиваться, тем больше натягивала свои патлы в руке невестки и, тем больнее делала сама себе.

— Что здесь происходит? – вбежав в спальню, спросил Виталя.

— Твоя жена на меня напала! — завопила Людмила Ивановна. — Я просто прибиралась, а она…

— Прибиралась? — Катя дёрнула сильнее. — Она читала мой ежедневник! Рылась в наших вещах!

Свекровь развернулась и впилась ногтями Кате в щёку:

— Не смей меня трогать, дрянь!!!

— Мама! Катя! Прекратите! — Виталя пытался разнять дерущихся женщин.

Но было поздно. Катя толкнула свекровь, та упала на кровать, но тут же вскочила и бросилась на невестку. Они сцепились, катаясь по полу среди разбросанных вещей.

— Да как ты посмела хватать меня за волосы? Получай! — Людмила Ивановна вцепилась в волосы Кати.

Но в этот момент Катя наконец смогла выхватить свой ежедневник из мёртвой хватки свекрови и отшвырнула его в сторону. А сразу после этого она отпихнула от себя эту бешенную женщину, и та врезалась в окно. Хорошо хоть не выбила его собой.

Виталя успел схватить мать за плечи и закричал на неё, пока она снова не кинулась на его супругу:

— Мама, успокойся!!! Что ты здесь делаешь вообще?! – он выволок её из спальни в коридор.

— Я пришла навести порядок! — Людмила Ивановна тяжело дышала. — У твоей жены везде бардак!

— Порядок? Посмотри, что она устроила! Все вещи перерыла! – поднимаясь с пола и следуя за ними, указала на бардак в спальне Екатерина.

— Это правда, мам? — Виталя оглядел разгромленную комнату.

— Я имею право проверять, как вы живёте! — гордо заявила Людмила Ивановна. — Я дала тебе жизнь!

— Но это наш дом! — взорвалась Катя. — Вы не имеете права приходить без спроса и копаться в наших вещах!

Она забежала на кухню и хотела взять что-нибудь тяжёлое, чтобы ещё сильнее отходить свекровь, но муж её остановил.

— Сынок, ты слышишь? Она выгоняет твою мать!

— Но действительно, нужно предупреждать… – растерянно переводя взгляд с матери на жену и назад, ответил ей сын.

— Что?! — Людмила Ивановна побагровела. — Ты на её стороне?!

— Я просто говорю, что…

— Выбирай прямо сейчас: или я, или можешь катиться жить к своей драгоценной мамочке отсюда! Достало меня уже всё это! – перебила Катя мужа.

— Не смей так говорить о моей маме!

— А она пусть роется в моих вещах? Читает личный дневник?

Людмила Ивановна схватила сына за руку:

— Виталя, ты видишь? Она настраивает тебя против меня! Твоей родной мамочки!

— Я ничего не настраиваю! — крикнула Катя. — Просто требую уважения к личному пространству!

— Какое пространство? — фыркнула свекровь. — Это мой сын, мой!

— Но я его жена!

— Временно! — отрезала Людмила Ивановна. — Жёны приходят и уходят, а мать одна!

— Давайте поговорим спокойно… – попытался успокоить их обеих Виталя.

— О чём говорить?! — Катя схватила сумку свекрови. — Забирайте свои вещи и выметайтесь!

— Не смей меня выгонять! — Людмила Ивановна вырвала сумку. — Виталя, скажи ей!

— Катя, может действительно…

— Что? — жена повернулась к нему. — Ты её оправдываешь?

— Нет, но…

— Никаких «но»! — отрезала Катя. — Выбирай: или я, или она! И не забудь забрать у неё ключи!

— Ключи? — он нервно переступил с ноги на ногу. — Мама, может правда отдашь?

— Никогда! — Людмила Ивановна прижала сумку к груди. — Я должна иметь доступ к твоей квартире!

— Зачем и когда ты дал ей ключи? – скрестив на груди поцарапанные свекровью руки, спросила супруга.

— В день переезда… — муж опустил глаза. — Мама сказала, что так будет удобнее…

— Удобнее?! — Катя повысила голос. — Удобнее шпионить за нами?

— Я не шпионю! — возразила свекровь. — Я забочусь о сыне!

— И поэтому каждый раз, когда мы уходим, вы здесь хозяйничаете?

— Ты часто сюда приходишь? – он удивлённо посмотрел на мать.

— Конечно! — гордо ответила Людмила Ивановна. — Я проверяю холодильник, перестирываю вещи…

— Перекладываете их по-своему! — перебила Катя. — Выбрасываете продукты, которые вам не нравятся!

— Эти полуфабрикаты вредны для Виталика! Он должен питаться нормально, а не этими помоями!

— Это не ваше дело! — Катя повернулась к мужу. — Помнишь пропавшие креветки? И растаявшее мороженое?

— Мама, ты выбрасывала нашу еду? – нахмурился сын.

— Я заботилась о твоём здоровье! Эта… Твоя жена кормит тебя непонятно чем!

— А моя косметика? — продолжала Катя. — Вы же её выкинули!

— Там сплошная химия! — отрезала свекровь. — От неё аллергия!

— У кого? У вас? — Катя повернулась к мужу. – Виталь, она постоянно здесь хозяйничает! Переставляет мебель, выбрасывает вещи! А мы с тобой потом друг на друга сердимся, обвиняем во всём друг друга!

— Я создаю уют! — воскликнула Людмила Ивановна. — А ты только работаешь! Какая ты жена?

— Нормальная! Просто не такая, как вы хотите!

— Мама, правда, может хватит? Мы сами справимся… – он устало потёр виски от всей этой ситуации.

— Что?! — свекровь схватила сына за руку. — Ты предаёшь меня? Ради неё?

— Никто никого не предаёт, — устало ответил ей сын. — Просто дай нам жить самостоятельно.

— Самостоятельно? — Людмила Ивановна усмехнулась. — Да она даже готовить не умеет!

— Зато умею зарабатывать! — парировала Катя. — В отличие от некоторых!

— Намекаешь, что я сижу на шее у сына? — свекровь побагровела.

— А разве нет? Кто оплачивает ваши коммунальные платежи?

Виталя вздрогнул и сказал, обратившись к жене:

— Кать, не надо…

— Надо! — она повернулась к нему. — Сколько ещё это будет продолжаться? Она контролирует каждый наш шаг!

— Я мать! — гордо заявила Людмила Ивановна. — Я имею право…

— Не имеете! — оборвала Катя. — Виталь, выбирай — или я, или она! Иначе я подаю на развод! Не могу я так больше жить!

— Вот и правильно! — обрадовалась свекровь. — Давно пора! Найдём тебе нормальную жену!

— Мама!!! — сын повысил голос. — Прекрати!!!

— Что «прекрати»? — Людмила Ивановна всплеснула руками. — Я же для тебя стараюсь!

— Я не просил! — впервые за весь скандал Виталя по-настоящему разозлился. — Дай ключи!!!

— Не дам! — свекровь спрятала сумку за спину.

— Тогда я сам поменяю замки! — решительно заявил он.

— Ты выбираешь её? – охнула женщина, растерявшись от такой неожиданности.

— Я выбираю нормальную жизнь! Без твоего контроля!

— Нормальную жизнь? — Людмила Ивановна рассмеялась. — С ней? Да она тебя погубит!

— А вы губите нашу семью! Виталь, пусть отдаст ключи и уходит! – шагая вперёд заявила Катя мужу и свекрови.

— Сынок… — Людмила Ивановна положила руку ему на плечо. — Неужели ты позволишь ей так со мной обращаться?

— Хватит манипулировать! Я всё сказал — давай ключи. – он стряхнул руки матери с плеч.

— Не дам! — Людмила Ивановна отступила к двери. — Это моё право! Это всё МОЁ!!!

— Какое право? Что тут ВАШЕ?! — вмешалась Катя. — Врываться в чужой дом? Копаться в личных вещах?

— Я делаю это для моего сына!

— Нет, мама! — твёрдо сказал ей Виталя. — Ты делаешь это для себя. Чтобы контролировать нас.

— Я не контролирую! Я забочусь!

— Ваша забота душит нас! — крикнула Катя. — Вы даже в спальню лезете!

Людмила Ивановна прищурилась:

— А может это и надо? Что ты там пишешь в своём дневнике? – вдруг вспомнила свекровь про ежедневник, который искала полдня.

— Не ваше дело! — отрезала Катя. — Виталь, решай сейчас: или я, или она!

— Я уже решил! — он повернулся к матери. — Мама, уходи. И больше не приходи без приглашения.

— Что? — свекровь побледнела. — Ты выгоняешь родную мать?

— Нет. Я прошу уважать наше личное пространство.

— Какое пространство? Я имею право…

— Нет! — перебил Виталя. — Не имеешь! Мы взрослые люди!

— Вот именно! — поддержала Катя. — А вы ведёте себя как надзиратель!

— Хорошо. Я уйду. Но запомни, сынок, ты пожалеешь об этом! – выпрямилась женщина.

— Ключи, мама!

— Подавитесь! — свекровь швырнула связку на пол. — Но не ждите от меня помощи!

— Не надо нам вашей помощи! — крикнула Катя. — Справимся!

— Ты ещё пожалеешь! — процедила Людмила Ивановна сыну. — Когда она бросит тебя…

— Вон отсюда! — Катя распахнула входную дверь.

Свекровь медленно направилась к выходу, и на самом пороге сказала ещё раз:

— Ты предал мать, сынок! Предал!

— Нет, мама. Я просто вырос.

Дверь захлопнулась. Катя повернулась к мужу:

— Завтра же меняем замки.

— Да! — кивнул ей супруг. — И номера телефонов тоже! И вообще всё… — он обнял жену. — Прости, что так долго терпел это и ты мучилась…

— Главное, что ты всё понял.

— Понял. Теперь будем жить по-своему.

— Знаешь, что самое страшное? Она ведь действительно считает, что права. – поднимая с пола ключи спросила и сама же ответила Екатерина.

— Это уже её проблемы! — отрезал Виталя. — Больше она не будет вмешиваться в нашу жизнь.

— А если попытается?

— Тогда мы переедем. Куда-нибудь подальше.

— Представляешь, она читала мой дневник… – начиная собирать по дому разбросанные вещи сказала супруга.

— Забудь. Теперь это в прошлом.

— Да… — Катя улыбнулась. — В прошлом. Как и её бесконечные визиты.

Они посмотрели друг на друга, понимая: сегодня их жизнь изменилась безвозвратно. Больше никто не будет контролировать их, указывать, как жить, что есть, как одеваться. Свобода стоила полного разрыва всех отношений с матерью. Но она того стоила…

— Да кто ты такая, чтобы в моем доме команды раздавать?! — возмутилась сестра мужа.

— Да кто ты такая, чтобы в моем доме команды раздавать?! — возмутилась сестра мужа. — Папа, Скажи ей, чтобы знала свое место.
Ангелина очень любила своего мужа Владимира. Он был старше нее на пять лет, работал на заводе и для своего возраста имел неплохую должность и достаточно высокую зарплату. Она же только что окончила медицинский колледж и мечтала устроиться медсестрой в частную клинику. Но пока не хватало опыта работы, и если бы не Владимир, им бы не удалось снимать квартиру и жить отдельно от родителей.
Его зарплаты хватало на аренду небольшой однушки. Провизией их обеспечивала мама невесты. Она работала в сельскохозяйственной компании и стабильно присылала молодоженам самое необходимое. Геля хотела устроиться на подработку, но Владимир не хотел, чтобы она шла санитаркой.
— Нечего тебе судна выносить, не для того училась.
— Что же мне, дома сидеть?
— Осенью открывается медицинский центр неподалеку, это большая сеть, в которой работает свекровь моей старшей сестры. Я поговорю, чтобы тебя туда устроили.
— Правда? — обрадовалась Геля.
— Правда. А пока домашними делами занимайся. Женщина должна поддерживать семейный очаг, а работать вообще не обязательно.
Геля пожала плечами. Вообще-то, она не собиралась сидеть дома, но с мужем не спорила. Она была воспитана так, что уяснила: мужчина в семье главный. Это очень нравилось Владимиру.
Кроткая Ангелина показалась Вове идеальным вариантом. Послушная, хозяйственная и без лишних требований, она понравилась и его родне.
Елена Васильевна, свекровь, часто приезжала в гости и учила Гелю вести хозяйство.
Однажды вечером она приехала уставшая и бледная.
— Елена Васильевна, вы не заболели? — забеспокоилась Ангелина.
— Давление высокое который день, — сказала она. — Ничего не помогает.
— Отдохнуть тебе надо, мама, — посоветовал Вова.
— А на кого я семью оставлю? — свекровь удивленно подняла брови. — Отцу кто будет готовить? А сестру твою контролировать кто станет? Ей всего пятнадцать лет, а вздумала с мальчиком гулять…
— Ну я с ней поговорю.
— Спасибо, сынок, может, хоть тебя послушает. А то сил нет.
Елена Васильевна ушла, а осадок от разговора не давал покоя Ангелине. Она пожалела свекровь, и сама предложила Вове помощь.
— Давай отправим твою маму в санаторий? Она мечтала…
— Можно, но кто будет за нее?
— Я могу. Что сложного? Приготовить еду на двоих и прибраться у них дома раз в неделю.
— Ты золотце! Я знал, что женился на самой лучшей девушке в мире, — улыбнулся Вова.
Он тут же позвонил маме и сообщил новость. Она обрадовалась, а вот отец был недоволен, что она уедет и бросит семью на произвол судьбы.
Тогда было решено, что пока Елена Васильевна отсутствует, Ангелина и Владимир переедут к ним.
— Нам как раз надо ремонт сделать в ванной. Там сантехника старая, да и трубы текут. Вроде дел немного, но жить тут будет неудобно, — сказал Вова жене.
Ангелина не собиралась переезжать, но спорить с мужем не имела права. Поэтому уже на следующий день они перевезли самые основные вещи к его родителям.
Ангелине и Вове был выделен диван на кухне.
— Близко к плите, — посмеялся свекор, Денис Иванович. — Будешь нас будить ароматным кофе и выпечкой. У нас в семье без кофе и свежей сдобы не обходится.
Геля слушала и кивала. Она умела печь и хотела угодить родственникам.
Елена Васильевна дала массу рекомендаций по уходу и, собрав вещи, уехала. Вова пошел на работу, Денис Иванович уехал на рыбалку, а Соня, младшая сестра Вовы, пошла гулять.
Геля осталась за главную и принялась за дела. Нужно было приготовить еду и убраться после «проводов» свекрови. Но только она справилась с обедом и решила поставить тесто на пироги, чтобы угодить родственникам мужа, ее отвлек звонок в дверь. На пороге стоял зять Елены Васильевны. Выяснилось, что старшая сестра Вовы попала в больницу.
— Ничего серьезного, невралгия… — объяснил ее муж, Глеб, стоя на пороге с двоими мальчиками. — А где теща?
— Уехала в санаторий, — развела руками Геля. Кроме нее дома никого не было.
— Мне надо на работу. Куда детей девать не знаю. Я думал, что она с ними посидит. Придется ей звонить, пусть приезжает домой.
— Что вы?! Не надо… она только уехала, ей отпуск нужен! Не нужно волновать Елену Васильевну.
— А что мне с детьми делать?! Я на работу опаздываю! Может, посидишь с ними?
— Ну… только если недолго, — Ангелина с сомнением посмотрела на двухлетних мальчиков.
— Отлично. Вот тебе список рекомендаций и телефон моей жены. Я поехал.
Геля даже не успела опомниться, как Глеба и след простыл. Зато остались дети. И они совершенно не желали сидеть на месте.
Тесто убежало, уборка превратилась в разведение бардака. Дети хватали все, что плохо лежало, и разбрасывали по квартире. Неопытной Ангелине было сложно уследить сразу за обоими, да и мальчики были очень активные и непоседливые. Когда пришел свекор, дома был полный бедлам. Мука была рассыпана по всей кухне, одна из тарелок разбита, а Геля бегала за детьми, пытаясь отобрать у них веник и совок.
Денис Иванович начал ругаться. Дети притихли. Но Геле досталось больше всех.
Когда Владимир вернулся домой, он застал жену в слезах. Она оттирала пол и собирала осколки из-под гарнитура.
Но вместо сочувствия Вова тоже принялся ругаться.
— Я думал, что ты справишься! А вместо этого ты позоришь меня перед семьей!
Геля молча кивала и плакала.
Ужинать она не стала. Просто накрыла на стол, а когда все поели, вернулась, чтобы убрать гору посуды.
Никакой благодарности она не получила, поэтому усталая и голодная, она легла на неудобный кухонный диван и постаралась заснуть.
Утром ее разбудил громкий будильник. А потом недовольный голос Дениса Иванович прогремел над ухом.
— Где мой кофе? Почему не готов?
— Простите… сейчас все будет.
Геля встала, протерла глаза и стала готовить завтрак. Соня не стала есть, ушла в бассейн. Вова убежал на работу, а свекор долго завтракал, никуда не торопясь. Но как только Глеб привез детей, он заявил, что у него по расписанию поход в баню.
— Разве вы не побудете сегодня с внуками?
— Я?! — удивился он.
— Ну да… Я думала, что…
— Индюк тоже думал, но в суп попал. Вместо того, чтобы думать о глупостях, иди и собери мне вещи в баню. Я привык, что об этом беспокоится моя жена.
Геле было неприятно копаться в чужом шкафу, но спорить она побоялась. Она сложила майку, носки в большую сумку и отдала ее Денису Ивановичу. Он уехал, и Геля вновь осталась с чужими детьми и списком дел.
Она надеялась, что Соня поможет, когда вернется. Но девушка пришла домой и, перекусив овощами, заперлась в своей комнате.
Геля постучала к ней, но ответа не последовало.
Она попыталась занять детей мультфильмами, чтобы сварить суп, но не знала, какие мультфильмы любят дети. Мальчишкам не понравилось то, что им предложили. Они снова начали бегать и рушить все, что попадалось им на пути. В результате ей пришлось кормить мальчиков тем, что было приготовлено для всех.
Когда Глеб пришел за детьми, он начал отчитывать Гелю.
— Какая из тебя выйдет мать, если ты не можешь сделать банальное пюре из цветной капусты?!
— Это все-таки не мои дети…
— Чужих детей не бывает! Ну и жена у тебя, Вова… — фыркнул Глеб. Вова промолчал, и Геля обиделась. А когда вернулся Денис Иванович, он высказал Геле, что она собрала ему в баню не те носки и полотенце выдала не такое, как надо.
Вечер снова был испорчен.
Всю ночь Ангелина плакала и думала, как быть. Она даже спросила совета у подруги.
— А чего они на тебя сели и ножки свесили? Звони свекрови, пусть приезжает. Ты не обязана им всем прислуживать. Договор был на готовку, а не на услуги няньки и сбор носков для этого кощея.
— Но ведь и правда, не чужие люди… я не могу отказать.
— Тогда продолжай терпеть. Молчи и улыбайся. Больно хорошо устроились.
Геля решила, что все-таки не будет тревожить свекровь, и попробует поговорить с Соней, чтобы та помогла ей по дому.
За завтраком, когда собрались все, она попросила Соню накрыть на стол, пока сама нарезала фрукты в салат. Соня проигнорировала просьбу. Тогда Геле пришлось сказать громче.
— София! Пожалуйста, возьми тарелки и положи их на стол!
— Да кто ты такая, чтобы в моем доме команды раздавать?! — взвизгнула девушка. — Папа! Скажи ей!
— Ангелина, ты на мою дочь голос не повышай. Она еще маленькая, чтобы хозяйством заниматься, — недовольно ответил свекор. Ему не хотелось отвлекаться от новостей, который шли по телевизору.
— Как с парнями гулять, не маленькая, а как себе вилку взять — так сразу ребенок?! — не выдержала Геля. Соня подняла на нее глаза, полные ненависти и выскочила из-за стола. Вова пошел ее успокаивать, а Геля снова осталась виноватой.
Она задумалась над тем, что ее подруга была права.
— Ангелина! Ты что, заснула?! — голос свекра заставил ее вздрогнуть. — В дверь звонят. Иди открывай.
Геля на автомате пошла к двери.
— Вот дети. Сегодня надо с ними на занятие. Вот адрес. К трем часам отвези их. Там два часа надо подождать. После привезешь мне их вот по этому адресу.
— Но сегодня суббота! У вас выходной!
— Это у вас, бездельников, выходные каждый день. А у меня дела, — сказал Глеб и, не дожидаясь ответа, ушел.
Гелю так разозлили его слова, что она стянула фартук и, взяв за руки малышей, повела их на кухню.
— Вот. К вам гости.
Свекор выключил телевизор и быстро засобирался, придумывая себе «дела».
Но Геля не хотела больше терпеть такое отношение.
— Нет. Это ваши внуки. Я с ними насиделась. Обед готов, дома чисто, заметьте. А теперь, извините, но у меня есть своя жизнь.
— Куда это ты?!
— В баню. А потом в бассейн. И вообще, у меня дела, — сказала Геля, и сунув свекру фартук, тряхнула головой и ушла.
Вова опомнился, но было уже поздно. Его жена ехала к маме и не собиралась оттуда возвращаться.
Стелла Кьярри

Приехав к лучшей подруге на 15 минут раньше, Карина увидела у подъезда машину своего мужа

Карина с нетерпением ждала встречи с Леной. Они не виделись почти месяц — работа, дети, бытовые хлопоты. Обычное дело для двух занятых мам. Но сегодня наконец-то выдался свободный вечер. Подруги договорились посидеть, поболтать.

До встречи с Леной оставалось еще полчаса, но Карина решила приехать пораньше. Делать все равно нечего было. Вышла из машины и вдруг застыла как вкопанная.

У подъезда стоял серебристый «Форд». Точь-в-точь как у ее мужа Гоши.

Карина моргнула. Нет, не верит она глазам. Нет, ну не может же.. Карина медленно обошла машину. Те же царапины на бампере, та же наклейка на стекле. Да и номер его. Это точно была машина Гоши.

Сердце заколотилось. В голове завертелись самые разные мысли. Может, Лена попросила его что-то починить? Хотя почему она Карине-то не сказала. Что как внезапно. Или.. Карина одернула себя. Нет, глупости. Гоша не мог.. И Лена.. Нет, только не они.

Немного успокоившись, Карина поднялась на нужный этаж. Несколько секунд стояла перед дверью. Потом нажала на звонок. За дверью послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Карина нахмурилась. Наконец дверь приоткрылась. В щели показалось встревоженное лицо Лены.

— Карин? Ты чего так рано? — Лена говорила сбивчиво и дверью себя прикрывала Карина заметила, что подруга замотана в простыню.

— Да вот решила пораньше приехать.

— Слушай, ты это.. Давай попозже придешь, а? Через часик. У меня тут.. эээ.. проблемки. Неудобно, в общем.

У Карины в горле просто ком застрял.

— Лен, я там Гошину машину внизу видела.

— Да? — невинно спросила Лена. — Не знаю. Наверное, не его. Слушай, давай ты попозже придешь. Я позвоню, как освобожусь, хорошо?

— Лена, — у Карины уже голос начинал дрожать. — Там ведь Гоша, да? Мой муж у тебя?

Лена помолчала несколько секунд. А потом вдруг ухмыльнулась:

— А сама как думаешь?

У Карины уже начала земля уходить из-под ног. В глазах защипало.

— Как ты могла? Мы же лучшие подруги..

— Ой, давай без этих соплей, — фыркнула Лена. — Взрослые люди. А теперь иди.

И Лена захлопнула прямо перед носом ошеломленной Карины. Несколько секунд та стояла, не в силах поверить в произошедшее. А потом чуть ли не спотыкаясь бросилась вниз по лестнице.

Уже в машине Карину накрыло. Уткнулась лбом в руль и разрыдалась. Ну как они могли так с ней поступить?

Лена же ее лучшая подруга с первого класса. Да и с Гошей у них никогда проблем не было. И вот так все рухнуло в один миг?

Карина не помнила, как добралась до дома. Механически сняла обувь, прошла в спальню. А потом рухнула на кровать. Как-то у нее вся жизнь сейчас перед глазами пролетела. Вот они с Гошей на первом свидании. Он был тогда такой неловкий, милый. А вот свадьба. Дети. Как же так?

Тут вдруг ее вырвал из оцепенения звонок. Звонили из детского садика.

— Карина Андреевна, а вы можете забрать Мишу? А то муж ваш не приехал, а мы уже закрываемся.

— Да-да, конечно, — пробормотала Карина. — Сейчас буду.

Теперь она начала злиться. Значит, Гоша даже собственного ребёнка не может из садика забрать? Вместо этого выбрал с её лучшей подругой кувыркаться? Карина в гневе быстро оделась и помчалась в садик.

— Мамочка! — Миша радостно бросился ей навстречу. — А где папа?

— У папы срочные дела на работе, — выдавила из себя улыбку Карина. — Пойдем домой, я тебе сырники сделаю.

Все как в тумане было. Карина детей покормила, а сама думала. Что же дальше-то делать.

— Мам, ты что грустная такая? — спросила её Аня. Дочке всего 12 лет было, но какая она уже была проницательная.

— Ничего, солнышко, — Карина погладила дочь по голове. — Устала немного. Давай-ка спать. Завтра в школу рано вставать.

Карина уложила детей и места себе не могла найти. Ну и что ей делать? Что мужу сказать, когда он придёт?

Часы показывали почти полночь. В замке повернулся ключ. Карина замерла. Вот сейчас все и решится.

— Привет, — Гоша чмокнул жену в щеку. — Ты чего не спишь?

— Где ты был?

— Как где? — удивился муж. — На работе, конечно. Срочный проект, пришлось задержаться. Я же тебе днем звонил, предупреждал. И Мишу попросил, чтобы ты забрала.

— Да? — ухмыльнулась Карина. — А я думала, ты у Лены был.

Гоша удивленно вскинул брови:

— С чего ты взяла?

— Я видела твою машину у ее подъезда.:

— А, вон что. Ну да, я одолжил машину Лене. Она меня просила. Сказала, что-то срочное там у нее.

— Ну да, конечно, — горько усмехнулась Карина. — Может, ещё что придумаешь?

— Слушай, ты чего? — Гоша нахмурился. — Лена и моя подруга тоже. Попросила помочь, я помог. В чем проблема-то?

— В том, что я приехала к ней, а она там не одна! — не выдержала Карина. — И намекнула, что ты там!

— Что за бред? — Гоша покачал головой. — Карин, я весь день на работе был. Вот, смотри.

Он достал телефон.

— Мы же отчитываемся там. Я с восьми до одиннадцати не выходил оттуда.

Карина растерянно смотрела на экран телефона.

— Но Лена.. — пробормотала она.

— Так, стоп. Давай по порядку.

И Карина рассказала.

— Вот стерва, — подытожил Гоша. — И ведь знала же, что я на работе. Я же машину забрать не смог бы сегодня. Специально все подстроила.

— И зачем ей это все? — вздохнула Карина. — Мы же лучшие подруги.

— Ну, значит, не такие уж и лучшие.

Карине оставалась с мужем только согласиться. Сейчас она была рада, что Гоша всё-таки ей на самом деле не изменял. Ну что делать с подругой, она не знала.

Утром Карина приготовила детям блинчики, собрала в школу и детский сад. Гоша уехал на работу рано, а Карина должна была забрать машину его от Лены. А заодно и поговорить с так называемой подругой.

После работы Карина поехала на автобусе к Лене. Когда на этаж поднялась, ещё несколько минут стояла. Никак она не решалась наконец-то позвонить. Не хотелось выяснять, что же всё это было. И всё-таки, вздохнув, Карина нажала на кнопку звонка. Дверь ей открыла недовольная Лена. Ну как только лицо подруги увидела, ухмыльнулась.

— Ну что пришла? Сказать, что отдаёшь мне своего мужика?

Карина сглотнула, чтобы не наорать.

— Лен, давай, я пройду. Чтобы перед соседями отношения не выяснять.

Лена хмыкнула, но пропустила Карину в квартиру. Карина оглядела знакомую гостиную. Сколько они с подругой тут провели времени вместе. Сериалы смотрели, сплетни обсуждали.

— Ну? — Лена скрестила руки на груди. — Зачем приехала?

— Лен, скажи, что это вчера такое было? Что это за спектакль? Я знаю, что Гоша был на работе. Не у тебя.

Подруга молчала.

— А ты как думаешь? Я просто не могла больше видеть, как вы счастливы! — выкрикнула Лена. — Ты и Гоша. Ваша идеальная жизнь! А я осталась одна, без мужа. Без детей. И все из-за тебя!

— Из-за меня? — опешила Карина. — При чем тут я?

В глазах Лены ярость горела.

— Потому что Гоша должен был быть моим! Я любила его еще со школы. А ты его увела! А теперь вот счастливая. А я что? Должна просто смотреть на это и терпеть?!

Карина ошеломленно молчала. В голове не укладывалось. Неужели все эти годы Лена?.. Да, ей Гоша в школе действительно нравился. Карина на Гошу никогда и не претендовала. Просто само сложилось так. Карина вообще в школе отношения особенно не интересовали.

Это вот Лена всегда мальчиками крутила. И Гошу пыталась очаровать, но у неё не получилось. Гоша за Кариной в итоге начал ухаживать. Неловко так, неуклюже. И всё-таки у него получилось завоевать её сердце.

— И что теперь? — холодно спросила Карина. — Думаешь, эта твоя выходка что-то изменит?

Лена вскинула голову.

— Да плевать мне! Главное, что ты теперь знаешь — не такая уж ты и особенная. Не все вокруг от тебя в восторге.

— Знаешь что, Лен. Я думала, мы подруги. А ты просто жалкая, завистливая женщина.

Карина смотрела прямо подруге… Бывшей подруге в глаза.

— Пошла вон отсюда! — закричала Лена.

— С удовольствием.

Карина громко хлопнула дверью. В ушах звенело от криков Лены. Зато на душе было неожиданно легко. Конечно, всё ещё больно от такого поступка Лены. Ну теперь она знает настоящую цену женской дружбе. Даже такой долгой. Но зато у неё любимый муж. Который за столько лет её не предал. И теперь в её жизни больше не будет фальши и притворства.

Коллега рассказала, что дочь ей подарила собачку – маленькую такую, черненькую

Коллега рассказала, что дочь ей подарила собачку – маленькую такую, черненькую. Редкая порода.
И вот дочь с этой собачкой ехала в поезде и на секундочку вышла из купе в туалет, буквально на секундочку!
Поезд был полупустой и она ехала в купе одна. Дверь, естественно, закрыла. Ну, куда же может деться маленькая собачка из закрытого купе? Некуда ей деться!
Когда вернулась, собачки не было. Она тщательно обыскала все купе – НЕТ! Потом заметила, что имеется крошечная дырочка в стенке с соседним купе – а вдруг собачка там?!
Стала ломиться в соседнее купе – никто не отзывается и не открывает.
Женщина к проводнице: так и так, собачка-собачка-собачкааааааааа!
Проводница – что ж она, зверь что ли? – открывает дверь своим ключом…
И видят они картину маслом: на столике лежит жареная курица, как положено, рядом – собачка, (чуть больше жареной курицы), которая радостно курицу обгладывает, а напротив – пассажир в глубоком ступоре.
– Можно, я заберу свою собачку? – робко спросила дама.
Тут гражданин вышел из ступора, повернулся, и, взглянув на даму с собачкой глазами, полными ужаса, спросил трагическим шепотом:
– А ЭТО ЧТО – СОБАЧКА?!
Ну да, его можно понять – только представьте: сидите вы, выпиваете, курицей закусываете, а тут вдруг из стены вылезает ТАКОЕ…
Бельгийский грифон порода называется!
Автор неизвестен