Интересное тут

Даш, мне мама звонила… Насчет нашей мебели. Сказала, чтобы мы убрали объявление о продажи дивана. Его завтра заберут.

– Да? Она нашла покупателей?

– Ну… Нет. Мама сказала, что мы должны отдать мебель тёте Марфе.

– Что?! – ахнула Даша.

В ответ Коля лишь пожал плечами.

– Не знаю как ты, но я твоей тетке ничего не должна, – выпалила Даша и быстро захлопнула ноутбук.

Когда Даша только вошла в семью своего мужа, Коли, она старалась не вмешиваться в дела его родственников. Но все же, кое-что её смущало…

Бесконечно несчастная, но требовательная тетка мужа, Марфа.

– Ну как я могу ей отказать? – вздыхала свекровь, Наталья, разводя руками. – У неё же ребёнок-инвалид. Ты не представляешь, как ей тяжело! Муж умер пять лет назад, Марфе приходится на себе столько всего тащить!

Конечно, болезнь сына – это страшно. Узнав историю Марфы, Даша была под впечатлением. Лежачий больной в доме – это всегда проблема. Но когда у тебя нет людей, кто может сменить или помочь… Так вообще тяжело.

Одна в слезах, другая в стороне

Когда у Марфы родился особенный ребенок, молодой семье действительно было трудно. Мальчик требовал постоянных затрат, времени, сил. Наталья, хоть и сама была матерью-одиночкой, старалась помогать сестре, как могла: ездила по врачам, оформляла льготы, собирала деньги и передавала одежду, лекарства, продукты.

Потом мужа Марфы повысили, и семья стала жить лучше. Порой Наталья даже подумывала взять в долг у сестры, потому что зарабатывала немного, а Коля рос не по дням, а по часам.

Но все изменилось, когда муж Марфы погиб.

– Как же я теперь буду одна, да с Валюшей? Я же не вынесу… – рыдала Марфа.

– Ты не одна. Я тебе всегда помогала, и теперь не брошу. – Сказала Наталья. И сдержала свое слово. Устроилась на подработку, чтобы содержать две семьи. Пенсию матери, Веры Григорьевны, отдавала Марфе. Бабушка тоже таким образом помогала нуждающейся дочери.

Марфа же только принимала помощь вздыхая:

– Как хорошо, что ты у меня есть, Наташенька… Я бы одна не справилась. И матушке нашей спасибо.

Так прошло несколько лет.

А потом их мать, Вера Григорьевна, перенесла ин сульт. Однажды утром Наталья пришла навестить её и обнаружила лежащей в постели, неспособной даже говорить. Начался долгий период реабилитации, который требовал не только денег, но и постоянного ухода.

– Марфа, ты все равно дома, может быть, ты сможешь быть с мамой, пока я работаю? – спросила она, не сомневаясь, что сестра её поддержит.

Но Марфа лишь беспомощно развела руками.

– Ты же понимаешь… У меня сын. Он требует столько внимания…

– Но это наша мама! Она вырастила нас, заботилась! Да и у тебя больше опыта в таких вещах. Можно что-то придумать.

– Ты же сильная, Наташа, – улыбнулась Марфа. – А я не выдержу. У меня и так нервы на пределе. Мне вторую обузу не надо.

От этих слов Наталья вздрогнула. Она никогда не назвала бы маму обузой.

Бабушку перевезли в квартиру Наташи, а та квартира временно сдавалась.

С лежачей больной, подростком-сыном и работой было так тяжело, что не описать словами. Но Наташа не жаловалась, больше не просила помощи у сестры – просто тянула всё на себе.

Марфа приходила навестить Веру Григорьевну раз в месяц. Привозила коробку конфет, с порога делала скорбное лицо, охала и смахивала слезу.

– Как же тяжело её видеть такой… – шептала она. – Я бы не смогла…

Задерживалась на полчаса, а потом, вздыхая, уходила.

Квартира, которую пришлось продать

Когда Вера Григорьевна умерла, Наталья тяжело переживала потерю. Марфа же удивительно спокойно восприняла новость, плавно подведя вопрос о материнской квартире.

– Мать оставила завещание? – спросила она.

– Я не знаю. Но думаю, что нет. Она любила нас с тобой одинаково.

– Да… Это точно.

Женщины помолчали.

– Ты ведь за ней ухаживала, Наташ, пусть и квартира будет твоя, – мягко сказала тогда Марфа.

Наталья удивилась.

– Ты уверена?

– Конечно. Это будет честно.

В этот момент Наталья расплакалась и кинулась к сестре в объятия.

– Хорошо, что мы с тобой есть друг у друга.

– Да… – кивнула Марфа.

– Коля с девушкой, Дашей, живет. Думаю, дело к свадьбе. Я тогда ему ключи отдам, что тратиться на съем?

– И правда, – Марфа как-то странно изменилась в лице. – Жаль мой Валюша меня внуками не порадует.

Наталья не смогла найти слов. Судьба сестры была тяжелой. Не позавидуешь.

Прошло несколько месяцев, Даша и Коля расписались и стали готовиться въехать в квартиру бабушки, где успели сделать небольшой косметический ремонт… И вдруг Марфа изменила свою позицию.

– Слушай, Наташ, – сказала она однажды. – Надо продать бабушкину квартиру.

– Как продать? У меня Николай туда заезжает с невесткой

– Это, конечно, хорошо, но… Мне деньги нужны. Ты знаешь, как мне тяжело. А Коля с Дашей дееспособные, молодые… Сумеют заработать на свое жилье. Мой-то Валюша ничего не может… – Марфа промокнула глаза краешком платка.

Наталья не сразу согласилась. Пришлось устраивать семейный совет.

– Мам, я все понимаю, но ведь мы с Дашей вложились в ремонт… – ахнул Коля, узнав о требовании тётки.

– Да я сама в шоке. Но что я могу сделать? Мама не оставила завещания, и, по сути, бабушкину квартиру надо делить. Глупая я не сделала сразу договор, не взяла с нее расписку, что не отказывается от своей доли… – Наталья тяжело вздохнула.

Даша была крайне удивлена. Она доверяла свекрови и не ожидала такого…

– Теть Марфа, а зачем вам деньги? – спросил Коля, когда тетка пришла в гости.

– Как зачем? Ну ты чудак! Валентину нужно раз в год в санаторий. А знаешь, какие сейчас цены. А еще ему порекомендовали чудо-кровать с механизмом для спины. Так ему будет комфортнее лежать, она еще подниматься может сама. В общем, нам такое очень надо. – Марфа перечисляла планируемые траты, и Коля понял, что спорить бесполезно. Его жизнь Марфу не беспокоила.

Тем вечером Коля с Дашей поссорились, но все же Наталья приняла решение о продаже.

Квартира бабушки была продана. Деньги поделили, и большая доля, разумеется, ушли на нужды Марфы.

Дарья сделала выводы, но не стала разрушать брак из-за чужих проблем.

Как раскрылась правда

Прошло несколько лет. Коля и Даша накопили на свою квартиру и, наконец-то, готовились к переезду.

– Мебель в спальню мы перевезем, она новая. А вот диван продадим. Он нам в новую квартиру не подходит, – сказала Даша, делая фотографии и выкладывая на сайт объявлений.

Коля согласился. А через пару дней заявил о том, что объявление о продаже надо снять.

– Даша, мама сказала, что мы должны отдать мебель тёте Марфе.

– Что?! – у Дарьи даже руки затряслись от возмущения. – Опять эта женщина хочет нас обобрать?!

– Ну…

– Не знаю как ты, но я ей ничего не должна! Совсем! Даже сломанную ножку от дивана не дам. Можешь считать меня бессердечной и черствой. Я этот диван сама покупала, сама и продам. А если твоя мать хочет помогать сестре, то пусть делает это за свой счет.

Коля вздохнул. Он был согласен с женой.

Наталья позвонила вечером, долго пыталась договориться, но Даша была непреклонна.

– Извините, но нет. Диван и прочие вещи проданы. А на эти деньги мы уже заказали новую мебель.

Свекровь обиделась, но ссориться не стала.

Через неделю Даша гуляла с мужем в торговом центре и случайно встретила приятельницу, Иру. Слово за слово, они разговорились про семейные дела, и Даша рассказала случай про диван.

– Хорошо, что не отдали. Я у вас его куплю. Я квартиру нашла, но она пустая, – поделилась Ира. – Только мне надо с хозяйкой согласовать. Кстати, ее тоже зовут Марфа. Прикинь! Имя такое, редкое. А это не твоя бедная родственница, случаем? – хихикнула Ира.

Даша напряглась.

– А что за квартира?

– Да вот, смотри. – Ира показала фото. Квартира как квартира, а вот номер телефона Коля узнал.

– М-да. – Пробормотал он.

– Ты знал, что у тётки есть жилье?

– Нет, разумеется! – буркнул он и отвернулся.

Проверка

Не в силах держать эту новость в себе, Коля рассказал обо всем матери.

– Не может быть! – Наталья покачала головой. – Она же говорила, что денег у неё нет. А тут квартира!

– Вряд ли она скажет честно. Есть только один вариант проверить.

– Какой?

– Отвезти туда диван. Или ты думала, что она в свою квартиру, захламленную кучей вещей, еще и наш диван поставит? Нет, все горазд хитрее. Тетя задумала нашей мебелью свою съемную квартиру обставить.

Наталья была жутко расстроена. И все же решила проверить догадку сына, надеясь, что он ошибся.

Диван Ира оплатила, доставку организовали в выходные.

У подъезда стояла Марфа.

– О, так вы все-таки решили отдать мне диван? – удивилась она.

– Нет. Мы его продали. Ире. Той самой, что у тебя квартиру сняла, – сказала Наташа, с укоризной глядя на сестру.

Сестра пожала плечами, будто вопрос её удивил.

– Ну ясно.

– Значит, это правда?! Но ты всё время говорила, что живёшь впроголодь! Что ты не тянешь лечение сына! Ты потребовала долю от бабушкиной квартиры, мебель… А сама тайком купила квартиру! Где твоя совесть, Марфа?

– Я копила. – Марфа отвернулась.

– Копила?! Ты брала у меня деньги! Говорила, что не справляешься!

– Ну, Наташ, ну что ты… – вздохнула Марфа. – Ты же понимаешь…

И Наталья, наконец, поняла. Все поняла.

Конец манипуляциям

Когда Марфа снова позвонила сестре с жалобами, Наталья спокойно ответила:

– Теперь у тебя есть подушка безопасности в виде квартиры. А вот мне положиться не на кого: у детей ипотека. Пора мне и о себе позаботиться, а скоро и о внуках. А ты уж как-нибудь сама.

Прости, но больше я тебе помогать не буду.

Наташа положила трубку. На душе было тяжело, но она справилась.

ВЫГНАЛИ У мужчины, как говорится, на шее сидело несколько человек. Жена, которая не работала, ее мама и папа. Родители пенсии получали, небольшие, но каждый год им нужно поддерживать драгоценное здоровье в дорогих санаториях. Очень нужно! Потом у дочери слабое здоровье. Она закончила университет на папины деньги. Но слабое здоровье работать не позволяет. Ей надо не напрягаться, хорошо кушать и долго спать. И сын тоже на шее. У него сложная ситуация: никак не может жизненный путь определить. Это школа виновата, потому что профориентацией учителя не занимались. А пока он с друзьями общается. Они вместе жизненный путь ищут. Жена очень обеспокоена, что годы уходят. Она об этом говорит с трагическими интонациями, и глаза закатывает. И пальчики сжимает. Ей нужно каждый день бывать в салонах красоты. И еще фитнес с персональным тренером. Потому что она женщина. А настоящая женщина обязана следить за собой. Деньги зарабатывал мужчина. Он в начале нового века открыл какой-то цех. Что-то производил – для дома и для дачи. С товарищами. Их трое. Организовали работу и подыскали сбыт. Деньги появились. Денег становилось больше. Но и работать тоже нужно больше. Сутками. Куда деваться? Ведь на шее столько человек! И у них у всех сложные проблемы. У жены интеллигентные знакомые. Но вот проблема: домой пригласить нельзя. Потому что муж простой человек. Его нельзя друзьям “показывать”. Это неприлично такого мужа показывать. И у дочери есть друзья. Современные молодые люди. И она тоже своего папы стесняется. Он неказистый, плохо одевается, как деревенский мужик. Мама и папа жены с зятем предпочитают не общаться. Их дочь искусство изучала. Она красавица и молодо выглядит. А муж у нее неотесанный. Он по пятницам с друзьями выпивает. Она с ним из-за этих пятниц страдает. Очень переживает. А сын на отца внимания не обращает. Может, и вовсе про него забыл. Отец же все время на работе. В пятницу выпьет, но в субботу все равно на работу. А у молодого человека свои проблемы. Очень тяжелые: он жизненный путь ищет. И вообще жизнь вещь сложная. Семья интеллигентная, она в курсе современных течений, а отец и муж – простой и необразованный. С ним поговорить не о чем. А потом вдруг пришли ужасные времена. То ли бизнес кто отжал, или он задохнулся сам по себе. Короче, что-то случилось. Пришлось лавочку прикрыть. Мужчина с инсультом – в больницу. Он, конечно, ходить мог. Но работать, особенно сражаться за свой бизнес – ни-ни. Маленькая пенсия – и все. Большую квартиру и дом за городом семья продала. Потому что деньги нужны. Чтобы раньше времени не состариться, жена ушла к другому мужчине, который хорошо в искусстве разбирается. Она взяла деньги за квартиру и ушла. Дочь вышла замуж. Они с братом деньги за особняк разделили. И она сразу замуж вышла. И брат куда-то пристроился. Ему удалось. Деньги же надо как-то добывать. Старые мама и папа – тут же оказались в доме престарелых. Потому что дочь с новым мужем искусство обсуждают. А пожилому мужчине купили крохотную комнатку на самом краю города. Они же люди гуманные. Пожалели, на улицу не выгнали, хотя он это заслуживает: ума не хватило дело сохранить. Известное дело – простой мужик. И вот он зажил на краю города. Дальше – лес. И до остановок транспорта далеко. А ему и не надо никуда ездить. Потому что здоровья маловато. Иногда приезжают “ребята”, с которыми он работал. Но редко. Тихо стало в его жизни. Суета ушла, будто не было. Он выходит по утрам на скамейке посидеть. Когда тепло. Как-то к нему подошел облезлый бродячий кот. Прищурил иронично один глаз и будто спросил: “Что, никому не нужен? Пнули тебя, да”? А мужчина тоже на него посмотрел, а глаза его сказали: “Если ты подошел, значит, я тебе нужен. Пойдешь ко мне”? И захромал в комнату. Кот поднялся лениво, словно у него каждый день куча таких предложений, пошел за ним. У мужчины куриный супчик. Отлил коту. И они вместе зажили. В соседней комнате старушка. Тоже одна. А еще в одной комнате парнишка. Он тихий. Не шумит. Домой только ночевать приходит. А кот хорошим оказался. У него через месяц шерсть блестеть начала. Из глаз ирония ушла, и они стали добрыми. Живут человек и кот рядышком. И им хорошо. Потому что они “простые”. И у них судьба была тяжелой. Вот они и ценят друг друга… Автор: Георгий Жаркой

Виктория убрала со стола остатки завтрака и подмигнула мужу.

— Миша, сегодня работаю из дома. На улице такой ливень, что даже курьеры отказываются выезжать.

Михаил хмуро кивнул, потягивая кофе.

— Везет тебе с этим бизнесом. А я опять к своему начальнику на ковер. Третий раз за неделю.

Виктория привычно пропустила его жалобы мимо ушей. За десять лет брака она выучила эту песню наизусть.

— Ты бы уволился давно, если так плохо, — Виктория присела рядом, включая ноутбук.

— И куда? — Михаил раздраженно отодвинул чашку. — В свой бизнес возьмешь полноправным партнером?

— Мишенька, давай позже. У меня отчеты горят.

Он пожал плечами, поднялся и клюнул жену в щеку.

— Ладно, побежал. Не скучай.

Входная дверь хлопнула, оставив Викторию в звенящей тишине. Она выдохнула. Эти разговоры про бизнес начали раздражать. Шутка ли — десять лет тащила дело на себе, а теперь отдай половину? Нет уж.

Дождь уютно барабанил по окнам, а Виктория углубилась в работу. Четвертый квартал всегда был самым нервным. Цифры никак не сходились.

Где-то в глубине квартиры пиликнул телефон. Виктория оторвалась от монитора. Не ее звонок. Миша, наверное, забыл.

Виктория нехотя поднялась и направилась в спальню. Вдруг что-то важное. Телефон лежал на прикроватной тумбочке. «Я уже нашла покупателей» — высветилось на экране. Отправитель — «Мама».

Виктория замерла. Какие покупатели? Свекровь Алла Сергеевна что-то продает?

Почти не думая, Виктория разблокировала телефон. Код она случайно подсмотрела, когда Михаил открывал мобильный банк в ее присутствии.

Внутри клубилось смутное беспокойство. Листая переписку вверх, Виктория наткнулась на сообщение мужа, которое заставило ее задохнуться: «Квартиру жены продадим через месяц».

Ее квартиру? Трехкомнатную в хорошем районе, купленную еще до брака на деньги от продажи бабушкиной недвижимости?

Руки задрожали. Виктория продолжила листать, читая сообщения мужа и свекрови.

«Мишенька, главное, чтобы она доверенность подписала. Без нее ты ничего не сможешь продать».

«Я думаю подсунуть ей документы вместе с какими-нибудь бумагами для бизнеса. Она никогда не читает, что подписывает».

«А бизнес ее потом оформишь на себя?»

«Конечно, мама. Машину тоже. Десять лет терпел ее выходки, пора что-то получить взамен».

Виктория опустилась на кровать, не веря глазам. Перед ней разворачивался план полного предательства. Ее собственный муж. Человек, которому она доверяла во всем.

Телефон выскользнул из ослабевших пальцев, гулко стукнувшись о пол. В голове шумело.

— Десять лет, — прошептала Виктория, прижимая ладони к вискам. — Мы женаты десять лет. А он…

Сердце болезненно сжалось. Каждая клеточка тела кричала от предательства. Комната поплыла перед глазами. Она вдруг вспомнила все те моменты, когда Михаил заглядывал через ее плечо при подписании документов. Его внезапный интерес к делам фирмы. Странные вопросы об оформлении собственности.

Виктория рывком поднялась с кровати. Телефон оставила там, где он упал. Руки тряслись, но мысли постепенно приобретали ясность.

— Значит, так, — сказала она вслух, пытаясь успокоить колотящееся сердце. — Сначала юрист.

Она быстро переоделась, схватила сумку и выскочила из квартиры. Дождь по-прежнему заливал улицы, но Виктория его не замечала. Вызвала такси и через двадцать минут уже сидела в офисе своего юриста Ольги Петровны.

— Полное безумие, — покачала головой юрист, выслушав Викторию. — Но пусть попробуют. Квартира приобретена до брака, бизнес оформлен только на вас. Машина тоже. По закону ему ничего не причитается.

— А если бы я подписала доверенность?

— Тогда другое дело. Он мог бы распоряжаться имуществом от вашего имени.

Виктория закрыла глаза. Как близко она была к краху.

— Что мне делать?

— Документы на развод готовить, — пожала плечами Ольга Петровна. — Или у вас есть сомнения?

Сомнений не было. Оставался только пепел на месте десятилетней любви.

В тот же день Виктория собрала все необходимые бумаги. Сидя на кухне с документами о разводе, она ждала возвращения мужа. Входная дверь хлопнула ровно в семь.

— Вика! — раздался голос Михаила из прихожей. — Ты дома?

— На кухне, — ответила она, стараясь говорить спокойно.

Михаил появился в дверном проеме, улыбающийся, с букетом красных роз.

— Решил сделать тебе сюрприз, — он протянул цветы. — Чего такая хмурая? Отчеты не сошлись?

Виктория молча подвинула к нему папку с документами. Улыбка на его лице медленно погасла.

— Что это?

— Заявление на развод. Подписывай.

Букет полетел на пол. Михаил побледнел.

— Ты с ума сошла? Что происходит?

— Твой телефон пиликал. Я прочитала переписку с твоей мамой.

— Ты копалась в моем телефоне? — Михаил перешел в наступление. — Это вторжение в личную жизнь!

— «Квартиру жены продадим через месяц», — процитировала Виктория ледяным тоном. — Это ты написал, не я.

— Вика, ты все не так поняла…

— Да? А как я должна была понять планы оформить на себя мой бизнес? Продать мою квартиру? Подсунуть мне доверенность на подпись?

Михаил рухнул на стул, его лицо исказилось.

— Это была просто шутка. Мы с мамой иногда так шутим.

— Шутка? Десять лет брака и такие шутки?

— Вика, милая, — он потянулся к ее руке, но она отдернула ладонь, — давай все обсудим. Я люблю тебя.

— Подпишешь добровольно или мне юристов привлекать?

— Ничего я не подпишу! — Михаил вскинулся. — Это моя семья! Ты моя жена!

— Это мое имущество! — Виктория поднялась, глядя на него сверху вниз. — И я не позволю вам с мамашей меня обокрасть.

Михаил метался по кухне, словно загнанный зверь.

— Вика, послушай меня! Это все мать придумала!

— А ты, значит, безвольная кукла? — Виктория скрестила руки на груди. — Не смеши меня, Миша.

— Ты не понимаешь! Она постоянно давила на меня. Говорила, что я никто рядом с тобой!

Виктория покачала головой.

— И поэтому ты решил украсть все, что я заработала?

— Не украсть, а… — Михаил осекся, поняв, что выдает себя.

— А что? Поделиться? Не по закону, а по справедливости? — Виктория горько усмехнулась. — Ты даже сейчас врешь, глядя мне в глаза.

— Я не собирался ничего делать! Просто говорил с матерью!

— Десять лет, Миша, — тихо сказала Виктория. — Десять лет я верила, что мы команда. А ты все это время плел заговор за моей спиной.

Михаил рухнул на колени.

— Вика, прости! Я был слеп! Давай все забудем! Я порву отношения с матерью!

— Поздно, — Виктория отвернулась. Сердце разрывалось на части, но она не могла позволить себе слабость. — Забирай вещи и уходи.

— Это и мой дом! — вдруг взорвался Михаил. — Ты не можешь выгнать меня, как собаку!

— Могу. Квартира моя. Не заставляй меня звонить в полицию.

В его глазах мелькнуло что-то темное, злое. Виктория вдруг увидела настоящего Михаила — того, кто все эти годы прятался за маской любящего мужа.

— Ты об этом пожалеешь, — процедил он сквозь зубы. — Мы с матерью все равно получим свое.

— Угрозы? — Виктория поднялась с места. — Замечательно. Убирайся немедленно!

Он схватил документы и выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. Виктория осела на стул. Только сейчас она заметила, что руки дрожат. Вдох-выдох. Нужно держаться.

Телефон зазвонил почти сразу. Алла Сергеевна. Виктория сбросила вызов и заблокировала номер свекрови. Затем набрала номер мастера.

— Мне нужно сменить замки. Срочно.

В тот же вечер в дверь Виктории установили новые замки. Несколько охранных камер дополнили защиту. Виктория понимала, что борьба только началась.

Михаил позвонил ей на следующий день с незнакомого номера.

— Вика, ты не можешь так поступать. Нам нужно поговорить, — его голос звучал устало, без прежней агрессии.

— Нам не о чем говорить. Мы разведемся.

— Просто выслушай меня. Ты неправильно все поняла.

— Я все прекрасно поняла, Миша. Прощай.

Дни складывались в недели. Алла Сергеевна караулила Викторию возле офиса, устраивая громкие сцены.

— Ты разбила сердце моего мальчика! — кричала она, привлекая внимание прохожих. — Черная неблагодарность за все, что он для тебя сделал!

Виктория молча проходила мимо. Что могла сделать эта женщина после того, как ее план провалился?

Ночами Виктория лежала без сна. Картины совместной жизни с Михаилом мелькали перед глазами. Была ли вся их жизнь ложью? Или он действительно любил ее, но алчность пересилила?

— Я как будто живу в дурном сне, — призналась она своей подруге Наташе. — Не могу поверить, что все это происходит со мной.

— Ты сильная, — Наташа сжала ее руку. — И правильно поступила. Нельзя прощать такое предательство.

Бизнес требовал внимания. Виктория погрузилась в работу, стараясь не думать о разбитых мечтах. Отчеты, встречи, переговоры заполняли дни. Спасительная рутина не оставляла времени на слезы.

Через две недели после их ссоры, Михаил прислал сообщение: «Я заберу свои вещи завтра в 12. Будь дома».

Виктория показала сообщение Ольге Петровне.

— Я буду с тобой, — заверила юрист. — Он ничего не сможет сделать.

Михаил приехал точно в полдень. Он осунулся, под глазами залегли тени. В его взгляде больше не было злости, только усталость.

— Привет, — кивнул он Виктории.

Ольга Петровна представилась и объяснила правила: он может забрать только личные вещи, все должно быть задокументировано.

Михаил молча кивнул и направился в спальню. Виктория следовала за ним на расстоянии.

— Я мог бы их оставить, — заметил он, складывая одежду в чемодан.

— Мог бы, — согласилась Виктория.

— Я просто хотел тебя увидеть, — он поднял глаза. — Вика, я правда тебя любил.

— Не надо, Миша.

— Это мама все придумала. Я никогда не собирался…

— А переписка? — тихо спросила Виктория. — Ты сам писал про продажу квартиры.

Михаил опустил голову.

— Минутная слабость. Не понимал, что делаю.

— Уже неважно.

Он собрал вещи быстро, на удивление не пытаясь взять ничего лишнего. У двери остановился, будто хотел что-то сказать, но передумал.

— Прости меня, Вика, — произнес он наконец.

Дверь закрылась за ним. Ольга Петровна похлопала Викторию по плечу.

— Ты хорошо держалась.

— Я не чувствую ничего, — призналась Виктория. — Внутри пусто.

— Это пройдет. Дай себе время.

Развод оформили быстро. Михаил не оспаривал ничего, подписал все документы без возражений. Алла Сергеевна еще несколько раз пыталась устроить скандал, но потом исчезла из жизни Виктории.

Весна сменилась летом. Виктория постепенно училась жить заново. Первое время было особенно тяжело — привычка искать мужа в пустой квартире, готовить на двоих, оборачиваться на каждый звук.

— Все проходит, — говорила ей Наташа. — И это тоже пройдет.

Однажды вечером Виктория сидела на балконе с чашкой чая. Внизу играли дети, гуляли собачники, жизнь текла своим чередом. Впервые за долгое время ей показалось, что она может дышать полной грудью.

Телефон пискнул сообщением от незнакомого номера: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Я переехал в другой город. Я должен был защищать тебя. Прости. М.»

Виктория не ответила. Прошлое нужно было оставить в прошлом.

Игнат стоял у окна, барабаня пальцами по подоконнику. За стеклом моросил мелкий дождь, превращая мартовский вечер в серую пелену. В квартире висела тяжёлая тишина, прерываемая лишь тихими всхлипываниями Марины и шуршанием сумок, в которые она торопливо складывала вещи.

– Чтобы через час духу твоего здесь не было, – процедил он, не оборачиваясь. – И ребёнка забирай.

– Игнат, опомнись! – голос Марины дрожал. – Куда мы пойдём? У меня даже денег нет на съём квартиры!

– Это твои проблемы, – отрезал он. – Надо было думать, прежде чем за моей спиной с подругами шушукаться.

Пятилетний Саша, не понимающий происходящего, прижимался к маминой ноге и испуганно смотрел на отца широко раскрытыми глазами.

– Папа, не прогоняй нас, – пролепетал малыш.

Игнат наконец обернулся. Его взгляд был холоден как лёд:

– Я всё сказал. Вон отсюда.

Марина, прижав к себе сына, в последний раз посмотрела на мужа:

– Ты ещё пожалеешь об этом, Игнат. Клянусь, пожалеешь.

Входная дверь захлопнулась. Игнат налил себе коньяка и усмехнулся. Пожалеет? Вряд ли. Без него эта неудачница далеко не уйдёт. Месяц помыкается по съёмным квартирам – и приползёт обратно, умоляя принять её. Но он будет непреклонен.

Он и представить не мог, как сильно ошибается.

Прошло пять лет.

Игнат сидел за столиком в ресторане «Метрополь», рассеянно изучая винную карту. Напротив устроился его деловой партнёр Виктор, с которым они обсуждали очередную сделку.

– Посмотри, какая женщина! – вдруг присвистнул Виктор, кивая в сторону входа.

Игнат небрежно повернул голову и застыл. В ресторан входила Марина. Но какая! Стильное чёрное платье подчёркивало идеальную фигуру, дорогие украшения мерцали в свете хрустальных люстр. Она излучала уверенность и достоинство. Рядом с ней шёл мальчик лет десяти в безупречном костюме – их сын Саша.

– Добрый вечер, господа, – раздался мелодичный голос. Это был метрдотель. – Мадам Марина Александровна, ваш столик готов.

– Мадам? – прошептал ошеломлённый Игнат. – Ты её знаешь?

– Ещё бы! – хмыкнул Виктор. – Марина Александровна – владелица сети элитных спа-салонов «Жемчужина». Начинала с нуля, а теперь её бизнес оценивается в миллионы. Умнейшая женщина!

Игнат почувствовал, как земля уходит из-под ног. Та самая Марина, которую он выставил за дверь с одной сумкой вещей? Которая, по его мнению, должна была прозябать в нищете?

– Простите, – пробормотал он Виктору и, словно под гипнозом, направился к их столику.

– Марина… – начал он.

Она подняла глаза. В них не было ни удивления, ни страха – только холодное спокойствие:

– Здравствуй, Игнат. Давно не виделись.

– Мама, кто это? – спросил Саша, с любопытством разглядывая незнакомца.

Эти слова ударили Игната больнее пощёчины. Собственный сын не узнал его. Да и как мог узнать? Пять лет – это целая жизнь для ребёнка.

– Это… – Марина на мгновение замялась, – просто знакомый, милый. Давай сделаем заказ.

– Просто знакомый? – Игнат почувствовал, как внутри всё закипает. – Я его отец!

Саша поднял глаза от меню:

– А, так это вы тот самый человек, который нас выгнал? – в голосе мальчика не было ни обиды, ни злости – только вежливое безразличие. – Мама говорила, что вы так поступили, потому что были не готовы к настоящей семье.

– Саша, – мягко остановила его Марина, – давай не будем об этом сейчас.

– Можно присесть? – Игнат придвинул стул, не дожидаясь разрешения.

– Вообще-то мы ждём дядю Андрея, – заметил Саша. – Он обещал показать мне новую программу для 3-Д моделирования. Я хочу стать архитектором, как он.

– Дядю Андрея? – Игнат перевёл взгляд на Марину. Она спокойно поправила салфетку:

– Да, моего мужа. Мы вместе уже три года.

Игнат почувствовал, как к горлу подступает ком. Три года… Пока он тешил своё самолюбие, его сын обрёл нового отца.

– Марина, можно с тобой поговорить? Наедине, – его голос предательски дрогнул.

– Не думаю, что это хорошая идея, – она покачала головой. – Всё, что нужно было сказать, мы сказали пять лет назад. Ты сделал свой выбор, мы – свой.

В этот момент к столику подошёл высокий мужчина лет сорока с добрыми глазами и располагающей улыбкой:

– Прости за опоздание, дорогая. Пробки.

– Андрей! – Саша радостно вскочил. – Ты принёс программу?

– Конечно, чемпион! – Андрей потрепал мальчика по волосам и только потом заметил Игната. – Добрый вечер.

– Игнат уже уходит, – твёрдо сказала Марина.

Игнат медленно поднялся из-за стола, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Андрей, заметив его состояние, проявил неожиданное великодушие:

– Может, присоединитесь к нам? Думаю, вам есть о чём поговорить.

– Спасибо, – хрипло произнёс Игнат и опустился на стул.

За столом повисла неловкая тишина. Официант принёс меню, и все сделали вид, что увлечены его изучением. Наконец, Андрей нарушил молчание:

– Саша, покажи-ка мне свои последние эскизы. Ты говорил, что придумал что-то интересное для школьного проекта.

Мальчик с энтузиазмом достал из рюкзака планшет и пересел ближе к Андрею. Они углубились в обсуждение, оставив Игната и Марину наедине.

– Я не знал… – начал Игнат.

– Чего именно ты не знал? – тихо спросила Марина. – Что мы выживем без тебя? Что я смогу построить бизнес? Или что Саша вырастет прекрасным мальчиком без твоего участия?

– Всего, – честно признался он. – Я был слеп. Я эгоистично думал только о себе, о своей карьере.

– Знаешь, а ведь я должна сказать тебе спасибо – задумчиво сказала Марина.

– Спасибо? – удивился Игнат.

– Да. Тот вечер изменил всю мою жизнь. Я отчетливо поняла, что больше никому не позволю решать за меня!

Начала с малого – открыла маленький салон красоты. Работала по шестнадцать часов в сутки. Саша часто засыпал прямо там, на диванчике в углу.

Она помолчала, глядя на сына, который что-то увлечённо объяснял Андрею.

– Потом появились постоянные клиенты, я взяла кредит, открыла второй салон. Постоянно обучалась новому, повышала уровень своих знаний. А когда вечерами укладывая Сашу спать, то обещала ему, что всё у нас будет хорошо. И знаешь что? Я сдержала это обещание.

Игнат слушал, не перебивая. Каждое слово било точно в цель, заставляя осознавать глубину своей ошибки.

– А потом я встретила Андрея, – улыбнулась Марина. – Он пришёл в салон как клиент – представляешь, успешный архитектор, который следит за собой. Мы разговорились, и оказалось, что у нас много общего. Он тоже начинал с нуля, тоже много работал. И главное – он сразу принял Сашу.

– Он хороший человек, – вынужден был признать Игнат.

– Лучший, – твёрдо сказала Марина. – Знаешь, что он сделал, когда узнал, что Саша интересуется архитектурой? Стал брать его в свою студию, учить основам проектирования. Они вместе создают 3-Д модели, обсуждают современные тенденции. Андрей видит в нём не просто ребёнка своей жены, а личность, человека с интересами и мечтами.

Игнат почувствовал, как к горлу подступает ком. Он вспомнил, как отмахивался от маленького Саши, когда тот просил поиграть с ним, как раздражался из-за его детских вопросов и шума.

– Я всё испортил, да? – тихо спросил он.

– Ты просто показал нам, что мы достойны лучшего, – спокойно ответила Марина. – И мы это лучшее нашли.

В этот момент Саша и Андрей вернулись к их разговору. Мальчик сиял от гордости:

– Мама, представляешь, дядя Андрей сказал, что мой проект можно будет показать на настоящей архитектурной выставке! Правда, нужно ещё немного доработать детали…

– Это замечательно, милый! – улыбнулась Марина.

– Саша, – неожиданно для самого себя произнёс Игнат, – можно мне тоже посмотреть твой проект?

Мальчик на секунду замешкался, потом перевёл вопросительный взгляд на Андрея. Тот едва заметно кивнул.

– Хорошо, – согласился Саша и протянул планшет. – Это проект экологичного жилого комплекса. Видите, здесь солнечные панели на крыше, а тут – система сбора дождевой воды…

Игнат внимательно слушал объяснения сына, поражаясь глубине его знаний и продуманности проекта. Каждая деталь была на своём месте, каждое решение имело обоснование. В свои одиннадцать лет Саша рассуждал как настоящий профессионал.

– Это действительно впечатляет, – искренне сказал Игнат. – Ты большой молодец.

– Спасибо, – впервые за вечер Игнат увидел, что Саша улыбнулся ему. – Дядя Андрей мне говорил, что главное в архитектуре – это внимание к деталям и забота о людях, которые в дальнейшем будут жить в твоих домах.

– Твой дядя Андрей несомненно прав, – кивнул Игнат, чувствуя, как тяжело ему даются эти слова.

Вечер подходил к концу. Официант принёс счёт, который Андрей немедленно забрал себе, отклонив попытки Игната заплатить за всех.

– Знаете, – сказал Андрей, когда они вышли из ресторана, – если Саша не против, вы могли бы иногда встречаться. В присутствии кого-то из нас, конечно.

Марина промолчала, но не стала возражать. Саша задумался, потом кивнул:

– Можно. Только давайте без обещаний, хорошо? Просто посмотрим, что получится.

– Без обещаний, – согласился Игнат, понимая, что это самое большее, на что он может рассчитывать.

Они попрощались. Игнат смотрел вслед удаляющейся семье – Андрей держал Марину за руку, Саша что-то увлечённо рассказывал, размахивая руками. Они были счастливы и целостны без него.

Достав телефон, Игнат набрал номер своего психотерапевта:

– Здравствуйте, доктор. Помните, вы говорили, что мне нужно научиться принимать последствия своих решений? Кажется, я готов начать работать над этим. По-настоящему готов.

Дождь закончился, и в лужах отражалось звёздное небо. Где-то вдалеке мигали огни небоскрёбов – может быть, однажды среди них появится здание, спроектированное его сыном. И это будет прекрасно, даже если Игнат будет наблюдать за этим со стороны.

Так получилось
Чаку было совершенно не понятно, почему дверь подъезда, через которую они столько раз возвращались с прогулки — закрыта. Он сидел напротив обшарпанной коричневой двери. «Может, всё-таки ошибся?» — подумал он. «Нет!» — уверенно ответил сам себе. Запахи говорили — этот. «Просто нужно ещё немного подождать и хозяин вспомнит, что зачем-то отвёз меня на машине в лес и оставил меня там. Это игра! Но я нашёл. Теперь жду!». Пошёл снег. Лапы Чака мёрзли все сильнее и сильнее. Тело предательски дрожало, не спасала даже шерсть.
«Главное — не думать про голод. Сейчас они как увидят меня, как обрадуются. Да как дадут большую вкусную косточку… ». Трясущаяся некрупная собака подошла к сугробу, и стала есть снег. Снег таял в пасти, пить хотелось меньше, но становилось еще холоднее. Хотя, куда ещё больше. «Сейчас меня запустят, и я лягу рядом с огромной белой батареей. Но сначала косточка. И суп. А потом буду на них всех рычать. Я понимаю, конечно, что игра. Тренировали меня. Но я искал наш двор несколько ночей. Вчера прошмыгнул в открытую дверь подъезда, согреться. Утром проснулся от удара ногой дворника в бок. Заскулил. Сил не было даже укусить его. Люди странные. Когда я на поводке с хозяином, то почти каждый человек на улице мне улыбнётся, поздоровается с хозяином. А когда один, все с ненавистью смотрят, а этот даже пнул. Теперь бок болит. Зараза, блин!».
Собака несколько часов неподвижно смотрела на дверь подъезда. Из неё никто не выходил и не входил. Чак начал тихонечко скулить. Мыслями он уже был сыт и в тепле. «Нужно только чуть-чуть подождать. Чуть-чуть». Началась метель. Чак уже почти не чувствовал лап. Он лёг, свернулся клубочком. Постепенно его сознание улетало куда-то далеко, далеко. Он свою задачу выполнил. Да, было сложно, но он нашёл свой подъезд. Он – молодец. Надо поспа…
***
Виктор Михайлович был в квартире один. Дел было неимоверно много: нужно было посмотреть телевизор, попить чаю, потом опять посмотреть телевизор, потом опять чаю, потом поспать и снова попить чаю… Больше на сегодня дел не было. Да что уж – на ближайшие лет десять распорядок дня был один и тот же. Раньше — вот это да! Водитель электропоезда. Он вёз людей с окраин в самое сердце города. Он был частью огромной кровеносной системы мегаполиса. А, главное, он был нужен.
«Ничего!» — успокаивал он сам себя: «Скоро весна. Рассаду посажу. Там уже дачный сезон не за горами. Чуть-чуть и перезимую!». Он пошёл на кухню. Поставил кипятить чайник. Раньше во время кипячения можно было с кем-то поговорить, поворчать. А сейчас его словно обманули. Поспешили. Предательски оставив его одного.
Чайник вскипел. Виктор Михайлович привычным движением открыл тумбочку, где должна лежать заварка. Её не было. Точнее, коробочка была – а заварки в ней не было.
— Тьфу, ты ёлки-моталки. Кончилась. Надо в магазин идти, — радостно подумал он. Быстро одевшись, он вышел из квартиры. В подъезде перегорела лампочка, а может быть, опять украли. «Надо новую вкрутить. На обратном пути» — подумал он.
Открыв двери подъезда и сделав несколько шагов вперёд, Виктор Михайлович обо что-то споткнулся и чуть не упал.
— Ёлки-моталки! — пробурчал он. Что-то оказалось собакой, заметенной снегом. Снег не таял.
— Чак! — Виктор Михайлович узнал соседского пса.
— Чак, ты чего?! Совсем тебе плохо? Погоди, я в домофон твоим хозяевам позвоню. — Он подбежал к домофону и набрал квартиру Чака. Никто не отвечал. Потом набрал номер соседей. Там ответили.
— Это сосед ваш. Не знаете где соседи ваши, из 64? У них тут собака чуть не замерзла!
— Так они съехали. Развод вроде. Квартира продаётся.
— Ёлки-моталки! Спасибо.
Виктор Махайлович снял с себя пуховик. Положил рядом с собакой. Аккуратно перчаткой смахнул снег, переложил Чака на пуховик. Кажется, собака не дышала.
— Тьфу ты, ёлки-моталки! Чак, дыши!
Он затащил его в подъезд. К батарее. Гладил по замерзшей шерсти. По пути постучал в первую попавшую дверь квартиры. Дверь открыла соседка Нина.
— Виктор Михайлович, что случилось?
— Нина, собака… Я вас очень прошу. Найдите ближайшую ветеринарку, и вызовите нам такси.
***
— Алло, Елена?
— Да, а это кто?
— Это ваш сосед из 72 квартиры. Виктор Михайлович. Мне ваш телефон Нина дала.
— А, здравствуйте Виктор Михайлович.
— Я по поводу Чака.
— Это к Михаилу. Я никогда не хотела эту тупую собаку.
— Хм… Мы сейчас в ветери…
— Виктор Михайлович, этот дебил не может заработать даже на ипотеку… И тут на! Собаку купил. Вы знаете, что я несколько лет тянула семью на своём горбу?! Попросила его избавиться от псины… А он даже этого сделать не может! Всего доброго!
***
— Алло, Михаил? Это Виктор Михайлович. Сосед. Бывший. Чак домой прибежал!
— Вы путаете. Наш Чак в лесу потерялся.
— Я уверен, что это Чак!
— Нет, этого не может быть.
— Ясно… Нельзя так с ними.
— Я не понимаю вас?!
— Всё ты понимаешь. Я рад, что у меня не стало таких соседей.
***
Уже несколько месяцев Чак жил в новом доме. Кончики ушей он потерял, ну, и на две лапы до сих пор больно было наступать, но ничего, он привык. Собаки во дворе ему растолковали, да-да, у собак тоже есть своё комьюнити — собаки! И они общаются. Это вовсе не игра была. Вернее так, это была игра двух взрослых людей, в которой Чаку нужно было выполнить команду «умри». Только по-настоящему.
Ещё Чак под деревьями вынюхал, а вы, поди, думаете, у собак нет своего интернета? Что у него новый хозяин. В инструкции говорилось, с хозяином надо гулять три раза в день. Он — не молодой, и чтобы не залипал к телевизору, Чак тренировал его бегом. «Забавные они, эти люди. Те вроде улыбались, но чуть жизни не лишили. Этот всегда недовольный. Бубнит постоянно. На самом деле, добрый и хороший. Чак не дурак: тех кусать, этого любить!».
***
В дверь Виктору Михайловичу постучали.
— Виктор Михайлович, это Михаил. Я ща живу с женщиной. У неё ребёнок. Девочка собаку хочет. Давайте я Чака заберу у вас. Извините, что так получилось. Сколько я должен за ветеринарку?
— Михаил, не понимаю Вас.
— Так получилось… Я мало зарабатывал и …
— Собаке без разницы, сколько ты зарабатываешь… Чак в лесу потерялся.
— Виктор Михайлович, вон же он лежит на подстилке.
— Это Норрис, а Чака ты потерял.
— Чак, ко мне!
Собака, лёжа на подстилке, не двинулась с места. Только оскалила зубы.
— Михаил, вам пора. Я бы вам советовал к врачу зайти. Сердце проверить.
— А что не так с моим сердцем?
— Мне кажется, его нет.
Автор : Александр Бессонов

Людмила сидела за кухонным столом, нервно постукивая ложкой по краю чашки с остывшим чаем. Её глаза, прищуренные от вечного недовольства, следили за тем, как за окном Марина грузит коробки в машину. «Вот и всё, — думала она, — наконец-то эта выскочка убралась из жизни моего мальчика».

Алексей стоял рядом с машиной, опустив голову, а Лиза, их дочь, демонстративно отвернулась, уткнувшись в телефон.

Людмила фыркнула. Она добилась своего: брак сына развалился, как карточный домик, и всё благодаря её «тонкой работе».

— Алексей, ты только посмотри, как она быстро собралась! — крикнула Людмила, распахнув окно. — Небось, давно ждала момента сбежать с твоими деньгами!

— Мама, хватит, — буркнул Алексей, не поднимая глаз. Его голос дрожал от усталости. — Это я подал на развод, а не она.

— Да что ты понимаешь! — Людмила всплеснула руками, будто отгоняя назойливую муху. — Она тебя обвела вокруг пальца! Ленивая, меркантильная, ни убраться, ни приготовить толком не могла! А ты, сынок, достоин лучшего.

Алексей промолчал, лишь сильнее сжал кулаки. Он уже не знал, как объяснить матери, что её вечные придирки, сплетни и надуманные обвинения довели его до точки. Марина, конечно, не была идеальной — кто идеален? — но она старалась.

А вот Людмила видела в ней только врага. Сначала это были намёки: «Ты уверен, что она тебе верна, сынок?». Потом — откровенные выдумки: «Я видела, как она с каким-то типом в кафе сидела!».

И наконец, апофеоз — подброшенное письмо, якобы от «любовника» Марины. Алексей тогда сорвался, кричал, требовал объяснений, а Марина, вытирая слёзы, просто сказала: «Если ты веришь ей, а не мне, то нам не о чем говорить».

Развод прошёл быстро. Людмила ликовала, хлопая в ладоши, как ребёнок на празднике. Она представляла, как теперь будет заботиться о сыне, как вернёт его в своё гнёздышко, где всё под контролем.

Но сейчас, глядя на его сгорбленную фигуру у машины, она вдруг почувствовала лёгкий укол тревоги. «Почему он не радуется?» — мелькнула мысль. Впрочем, она тут же отмахнулась: «Это временно, он ещё скажет мне спасибо».

Марина захлопнула багажник, бросила последний взгляд на дом и села за руль.

Лиза, не сказав ни слова, плюхнулась на заднее сиденье. Машина тронулась, оставив за собой облако пыли и тишину, которая повисла в воздухе, как тяжёлый занавес.

Людмила закрыла окно и улыбнулась сама себе. «Победа», — подумала она. Но почему-то в груди что-то сжалось, будто кто-то невидимый шепнул: «А что дальше?»

Дни после развода потекли для Людмилы как мутная река — медленно и с неприятным осадком. Она ждала, что Алексей вернётся к ней, как раньше, будет есть её борщи, слушать её советы и хвалить её мудрость.

Но вместо этого сын стал странно молчалив. Он приходил к ней реже, всегда с опущенными плечами, как будто нес на себе тяжёлый груз. Однажды, сидя за столом, он вдруг сказал:

— Мама, ты счастлива теперь? Марины нет, я один, Лиза меня почти не видит. Это то, чего ты хотела?

Людмила от неожиданности выронила ложку. Громкий звон по кафелю заставил её вздрогнуть.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась она, всплеснув руками. — Я же для тебя старалась! Эта женщина только и делала, что тянула тебя вниз!

Алексей устало покачал головой.

— Ты не понимаешь. Марина была не идеальна, но она была моей семьёй. А теперь… теперь ничего нет. Только пустота.

Людмила хотела возразить, но слова застряли в горле. Она видела, как сын стареет на глазах — морщины на лбу стали глубже, глаза потускнели.

Он пытался устроить личную жизнь, пару раз приводил домой новых женщин, но каждая из них быстро исчезала. Одна из них, Светлана, даже сказала ему на прощание:

— Ты слишком привязан к маме, Алексей. Пока она рядом, ты никогда не будешь свободен.

Эти слова, как заноза, засели в голове у Алексея. Он начал избегать Людмилы, придумывая отговорки.

Тем временем Марина, как ни странно, расцвела. После развода она, будто сбросив тяжёлый груз со своих плеч.

Дальше она устроилась в рекламное агентство, смогла купить себе маленькую квартирку.

Лиза, хоть и переживала развод, постепенно привыкла к новой жизни. Она видела, как мать улыбается чаще, как готовит завтраки с удовольствием, как планирует будущее. Но отец… отец стал для неё чужим. Когда Алексей звонил, Лиза бросала трубку, а однажды даже сказала:

— Ты выбрал бабушку, а не нас. Теперь разбирайся сам.

Эти слова, как нож, вонзились в сердце Алексея. Он пытался объясниться, но дочь была непреклонна. А Людмила, узнав об этом, только пожала плечами:

— Ну и правильно. Пусть знает, что такое предательство.

Но внутри неё росла тревога. Она заметила, что соседи стали реже здороваться, а подруги, с которыми она обсуждала «проблемы» Марины, теперь избегали её взгляда. Однажды в магазине пожилая женщина, которой Людмила когда-то жаловалась на невестку, сказала:

— Людмила, ты сама себя загнала в угол. Зачем тебе это всё было?

Эти слова эхом отдавались в её голове, пока она шла домой.

И вдруг её осенило! Сын отдаляется, внучка её ненавидит, а бывшая невестка, которую она считала слабой, теперь живёт лучше, чем когда-либо.

В глубине души она уже чувствовала, как бумеранг, запущенный ею самой, начинает возвращаться.

Прошло несколько месяцев, и тишина в жизни Людмилы стала невыносимой.

Людмила сжала губы, пытаясь прогнать мысль, что всё это она разрушила сама. Но мысль не уходила, она грызла её, как голодная мышь.

Алексей тем временем совсем потерял себя.

Он пробовал звонить Марине, писал длинные сообщения с извинениями, но она отвечала коротко и холодно:

— Алексей, у нас всё кончено. Живи своей жизнью.

Однажды он решился приехать к ней. Стоял под дверью новой квартиры, сжимая в руках букет ромашек — её любимых. Дверь открыла Лиза. Увидев отца, она замерла, а потом выпалила:

— Зачем ты пришёл? Мамы нет дома, а я с тобой говорить не хочу.

— Лиза, пожалуйста, — голос Алексея дрогнул, — я знаю, что виноват. Дай мне шанс всё исправить.

— Исправить? — Лиза скрестила руки на груди, её глаза сверкнули обидой. — Ты ушёл, потому что поверил бабушке, а не нам. Теперь поздно.

Дверь захлопнулась перед его носом. Алексей постоял ещё минуту, глядя на облупившуюся краску на косяке, а потом бросил цветы на пол и ушёл. В тот вечер он впервые не ответил на звонок матери. Людмила звонила снова и снова, но в трубке звучали только длинные гудки. Она бросила телефон на диван и закричала в пустоту:

— Да что ж это такое! Я же для него старалась!

На следующий день она решила навестить сына. Дверь открыл Алексей — небритый, с красными глазами, в мятой футболке. Увидев мать, он нахмурился.

— Зачем пришла, мама?

— Как это зачем? — Людмила шагнула внутрь, оглядывая беспорядок. — Ты посмотри, во что превратил свою жизнь! Это всё из-за неё, из-за этой Марины!

— Хватит, — оборвал её Алексей, его голос был твёрд, как никогда. — Это не из-за Марины. Это из-за тебя. Ты всё разрушила. Я потерял жену, дочь, а теперь и себя. И знаешь что? Я больше не хочу тебя видеть.

Людмила замерла, будто её ударили. Она открыла рот, чтобы возразить, но сын уже отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Впервые в жизни она почувствовала, что теряет контроль.

Дома, сидя в темноте, она вдруг услышала, как соседка за стеной смеётся с внуками. Этот звук резанул её по сердцу. Она поняла: Лиза больше не придёт к ней с рисунками, не обнимет, не назовёт «бабулей». А Алексей… он теперь чужой.

Тем временем Марина и Лиза ужинали в своей светлой кухне. На столе — пицца, которую они испекли вместе, в воздухе — запах трав и смех. Марина посмотрела на дочь и сказала:

— Знаешь, Лиза, я боялась, что мы не справимся. Но мы справились. И я горжусь нами.

— Я тоже, мама, — улыбнулась Лиза, откусывая кусок. — А папа… пусть живёт с бабушкой. Они друг друга заслужили.

Марина промолчала, но в её глазах мелькнула искра облегчения. Она победила — не из мести, а просто потому, что выбрала себя и дочь.

Людмила проснулась от холода. Окно в спальне было приоткрыто, и сквозняк гулял по комнате, шевеля занавески, как призраков прошлого. Она долго лежала, глядя в потолок, где паутина в углу казалась картой её ошибок. Телефон молчал уже неделю — ни звонка от Алексея, ни весточки от Лизы.

Даже соседка, которая раньше заглядывала на чай, теперь проходила мимо, отводя взгляд. Людмила встала, накинула старый халат и побрела на кухню. Чайник закипел, но она не стала заваривать чай — просто сидела, слушая, как пар шипит, растворяясь в тишине.

В тот день она решила прогуляться. Надела пальто, которое давно не носила, и вышла на улицу. Весна уже вступила в свои права: солнце грело асфальт, дети носились по двору, а где-то вдалеке звенел трамвай. Людмила шла медленно, опираясь на трость, которую раньше считала ненужной. Её взгляд упал на детскую площадку, где девочка, похожая на Лизу, качалась на карусели.

Сердце сжалось. Она вспомнила, как водила внучку сюда, как та смеялась, протягивая липкие от мороженого руки. «Бабуля, ты лучшая!» — кричала Лиза тогда. А теперь… теперь она даже не смотрит в её сторону.

Людмила дошла до парка и села на скамейку. Рядом старушка кормила голубей, и птицы слетались к ней, хлопая крыльями. Людмила вдруг позавидовала — хоть кто-то к ней приходит. Она достала из кармана платок, вытерла глаза и тихо сказала сама себе:

— Что ж я наделала…

Её голос потонул в шуме ветра. Она вспомнила, как гордилась своей «победой» над Мариной, как радовалась, когда сын подал на развод. Она думала, что спасает его, что возвращает себе семью. Но вместо этого она осталась одна.

Алексей больше не звонил, а когда она сама набирала его номер, он сбрасывал вызов. Лиза, встретив её однажды у магазина, просто прошла мимо, будто Людмилы и не существовало. А Марина… Марина жила своей жизнью, и, судя по слухам, у неё всё было лучше, чем когда-либо.

Вечером Людмила вернулась домой.

Её бумеранг вернулся, ударив сильнее, чем она могла представить.

А в это время в квартире Марины горел тёплый свет. Лиза рисовала что-то за столом, а Марина готовила ужин, напевая старую песню.

Людмила же осталась с тишиной. И исправить это было уже невозможно.

Одного мужчину попросили покрасить лодку. Он принес свою краску и кисти и начал красить лодку в ярко красный цвет, как его попросил владелец.
Во время покраски он заметил маленькое отверстие в корпусе лодки и тихонько починил его. Когда он закончил покраску, получил свою оплату и ушёл.
На следующий день владелец лодки пришел к маляру и протянул ему чек на сумму, намного большую, чем он получил накануне за покраску. Маляр был удивлен. Он сказал: “Но вы уже заплатили мне за покраску, Сэр!”. “Но это не за покраску. Это за починку отверстия в лодке.”
“О! Но это было совсем маленькое служение… оно не стоит того, чтобы платить мне такую высокую сумму за что-то, такое незначительное.”
“Мой дорогой друг, вы не понимаете. Давайте я вам расскажу, что произошло:
Когда я попросил вас покрасить лодку, я забыл упомянуть про это отверстие. Когда лодка высохла, мои дети взяли лодку и поехали на рыбалку. Они не знали, что там было отверстие в корпусе. Меня не было дома в то время.
Когда я вернулся и заметил, что они взяли лодку, я был в отчаянии, потому как помнил, что в лодке было отверстие. Представьте мое облегчение и радость, когда я увидел, как они возвращаются с рыбалки целые и невредимые.
Тогда я обследовал лодку и увидел, что вы починили отверстие!
Теперь вы видите, что вы сделали? Вы спасли жизнь моих детей! У меня нет достаточно денег, чтобы оплатить ваше «маленькое» доброе дело.”
Так что, неважно кто, когда или как, продолжайте помогать, поддерживать, утирать слезы, внимательно слушать и тщательно чинить все “протечки”, которые вы находите. Вы никогда не знаете, когда есть кто-то, кто нуждается в вас, или когда Бог преподнесет приятный сюрприз нам, за то, что мы кому-то помогли и были важными для кого-то.
По пути, возможно, вы починили многочисленные “отверстия в лодках” для нескольких людей, даже не осознавая, сколько много жизней вы спасли…
Притча

Я сидела на кухне, механически помешивая давно остывший чай. Старые часы на стене отсчитывали время, их тиканье отдавалось в висках монотонным напоминанием – уже месяц, как я одна. Месяц, как Виктор собрал свои вещи и ушел. К ней. К Ларисе с третьего этажа.

– Галя, пойми, так будет лучше для всех, – сказал он тогда, запихивая рубашки в старый чемодан. – Мы с тобой давно чужие.

Тридцать лет совместной жизни уместились в одну фразу. Тридцать лет, когда я варила ему борщи, гладила рубашки, терпела его вспышки гнева и периоды молчания. Когда-то я думала, что это и есть любовь – терпеть, прощать, подстраиваться.

– Ты же понимаешь, что это несерьёзно? – спросила я тогда, пытаясь сохранить достоинство. – В твоём возрасте бегать за молодой соседкой…

– Лариса понимает меня, – отрезал он. – С ней я чувствую себя живым.

Живым. А со мной, значит, не живым? Тридцать лет медленного угасания– вот как он это видел. Я смотрела, как он уходит, и внутри что-то обрывалось. Не сердце – нет, что-то более глубокое. Словно рвалась невидимая нить, связывавшая меня с прошлой жизнью.

Первые недели я жила на автопилоте. Просыпалась, шла на работу в библиотеку, возвращалась в пустую квартиру. Соседки шептались за спиной, некоторые пытались утешать. А я не хотела ни утешений, ни жалости.

– Галина Петровна, вы держитесь, – говорила мне Нина Степановна из соседнего подъезда. – Мужики – они все такие. Седина в бороду – бес в ребро.

А я смотрела на своё отражение в зеркале и не узнавала себя. Когда я успела стать такой – потухшей, смирившейся, словно выцветшей? Когда позволила себе превратиться в тень собственного мужа?

Постепенно что-то начало меняться.

Сначала я записалась в бассейн – просто чтобы занять вечера. Потом купила абонемент на курсы английского. Дети звонили каждый день, но я старалась не грузить их своими проблемами. У них своя жизнь, свои заботы.

– Мам, может, к нам переедешь? – предлагала дочь. – В Питере тебе понравится.

– Нет, Леночка, – отвечала я. – Это мой дом. Здесь вся моя жизнь.

И вот теперь, спустя семь месяцев, глядя на своё отражение в тёмном окне, я вдруг поняла – я больше не плачу по ночам. Не прислушиваюсь к шагам на лестнице. Не жду, что он одумается и вернётся.

Я допила остывший чай и пошла спать, не подозревая, что завтрашний день перевернёт всю мою жизнь. Снова.

Звонок в дверь раздался, когда я заваривала утренний чай. Настойчивый, требовательный – совсем не похожий на деликатные звонки соседок. На пороге стояла Лариса – накрашенная, в облегающем платье, с какой-то папкой в руках.

– Нам надо поговорить, – без приветствия заявила она, проходя в квартиру. От неё пахло терпкими духами и самоуверенностью.

– О чём? – я машинально поправила домашний халат, чувствуя себя неуютно под её оценивающим взглядом.

– О квартире, – Лариса плюхнулась на кухонный стул, закинув ногу на ногу. – Виктор решил, что пора всё оформить официально. Он имеет право на половину.

Внутри что-то оборвалось. Снова. Но теперь это была не боль – это была злость.

– Что значит – имеет право? – мой голос звучал неожиданно твёрдо.

– То и значит, – она достала из папки какие-то бумаги. – Тридцать лет в браке – всё нажитое пополам. Мы с Витей планируем пожениться, как только он получит развод. И его половину квартиры он хочет оформить на меня.

Я смотрела на неё и не верила своим ушам. Эта женщина, которая была младше меня лет на пятнадцать, сидела на моей кухне и говорила о моей квартире как о чём-то, что уже принадлежит ей.

– Лариса, – медленно произнесла я, – а Витя рассказал тебе, откуда взялась эта квартира?

Она пожала плечами:

– Какая разница? Общее имущество делится пополам – это закон.

– Это квартира моих родителей, – я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. – Они подарили её мне ещё до брака с Виктором. И он это прекрасно знает.

– Послушай, Галина, – Лариса подалась вперёд. – Давай без этих драм. Витя сказал, что если ты будешь упрямиться, мы подадим в суд. Ты же не хочешь судебных разбирательств?

В этот момент что-то во мне переключилось. Словно лопнула последняя нить, связывавшая меня с прежней, покорной жизнью.

– Вон из моего дома, – тихо, но твёрдо сказала я.

– Что?

– Вон! – я встала, чувствуя, как дрожат руки. – И передай своему Вите, что если он хочет суда – будет ему суд. Я больше не та женщина, которая молча проглотит любую обиду.

Лариса усмехнулась, собирая бумаги:

– Ты пожалеешь об этом, старая дура. Мы тебя по миру пустим.

Когда за ней захлопнулась дверь, я опустилась на стул и разрыдалась. Но это были не слёзы отчаяния – это были слёзы ярости и решимости.

В тот же день я позвонила своей подруге Тамаре – она работала в юридической консультации.

– Галочка, ты правильно сделала, что обратилась, – сказала она, просмотрев документы на квартиру. – Дарственная от твоих родителей – это железобетонный аргумент. Такое имущество не делится при разводе.

Я сидела в её кабинете, разглядывая стопки папок на полках. Тамара что-то быстро печатала на компьютере.

– Знаешь, что меня больше всего поражает? – она подняла на меня глаза поверх очков. – Витька-то твой прекрасно знает, что квартира только твоя. Он просто решил, что ты по привычке уступишь.

Эти слова ударили под дых. Всю жизнь я уступала – в мелочах и в важном. Когда он настоял на том, чтобы я бросила аспирантуру. Когда продал мамино пианино, потому что «слишком много места занимает». Когда единолично распоряжался нашим семейным бюджетом…

– А теперь слушай план действий, – Тамара протянула мне листок с записями. – Первое: подаём заявление на развод. Второе: готовим документы, подтверждающие твоё право собственности. Третье…

В дверь постучали. На пороге стояла молодая девушка-секретарь:

– Тамара Николаевна, там к вам мужчина. Говорит, срочно.

– Пусть подождёт, – отмахнулась Тамара, но в этот момент в кабинет буквально ворвался Виктор. За его спиной маячила Лариса.

– Так вот ты где! – он навис надо мной. – Уже побежала жаловаться?

Я съёжилась по старой привычке, но тут же выпрямилась. Нет, больше не буду бояться.

– Виктор Михайлович, – ледяным тоном произнесла Тамара, – покиньте помещение. Или я вызову охрану.

– Галка, – он понизил голос до угрожающего шёпота, – ты же понимаешь, что я всё равно своего добьюсь? Думаешь, я не найду на тебя управу?

– Нет, Витя, – я встала, глядя ему прямо в глаза. – Это ты пойми: я больше не та забитая женщина, которой можно помыкать. Квартира моя, и точка.

– Ах ты… – он замахнулся, но Тамара уже нажимала кнопку вызова охраны.

Когда их выводили, Лариса обернулась:

– Мы ещё встретимся в суде!

– Обязательно встретимся, – спокойно ответила я. – И знаешь, что самое интересное? Я больше не боюсь этой встречи.

Следующие недели превратились в настоящую нервотрепку.

Виктор то присылал угрожающие сообщения, то пытался давить через общих знакомых. Лариса караулила меня у подъезда, демонстративно показывая какие-то бумаги.

– Мама, может, правда переедешь к нам? – волновалась дочь по телефону. – Зачем тебе эти нервы?

– Леночка, – я улыбнулась, глядя на старые семейные фотографии на стене, – это уже не просто про квартиру. Это про мою жизнь, про моё достоинство.

В один из вечеров я разбирала старые документы и наткнулась на пожелтевшую папку. Внутри лежало завещание отца, составленное ещё в восьмидесятых.

– Доченька, – говорил он тогда, – эта квартира – твоя крепость. Что бы ни случилось, здесь ты всегда будешь в безопасности.

Помню, как Виктор кривился, когда отец настоял на дарственной до свадьбы. «Не доверяет мне твой папаша», – бурчал он. А отец будто предвидел…

Я достала телефон и набрала номер Тамары:

– Помнишь, ты говорила про какие-то дополнительные документы?

– Конечно, – оживилась она. – Завтра с утра жду тебя. И знаешь что? Я тут покопалась в делах твоего благоверного. Оказывается, у него есть неоплаченные кредиты. Думаю, поэтому он так отчаянно пытается заполучить твою квартиру.

Это многое объясняло. Я вспомнила, как последний год Виктор постоянно занимал деньги, что-то скрывал…

– Галина Петровна! – окликнула меня соседка, когда я выходила из подъезда. – Вы уж простите, но я всё видела тогда… Как Виктор Михайлович с этой… – она покачала головой. – Если надо будет свидетельские показания дать – я готова.

– Спасибо, Анна Васильевна, – я впервые за долгое время искренне улыбнулась. – Знаете, раньше я бы постеснялась принять такую помощь. А сейчас понимаю – не нужно бояться быть сильной.

Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Виктор – уже не грозный, какой-то помятый, с бегающим взглядом.

– Галя, давай поговорим по-хорошему…

– Нет, Витя, – я покачала головой, не приглашая его войти. – Больше никаких разговоров.

– Ты же понимаешь, я в сложной ситуации– он попытался просунуть ногу в дверной проём. – Эти кредиты.

– А, так ты уже признаёшь кредиты? – я усмехнулась. – Знаешь, что самое удивительное? Я даже не злюсь больше. Просто мне всё равно.

– Галя, – в его голосе появились заискивающие нотки, – может, хоть комнату выделишь? Ларка меня выгнала, когда узнала про долги.

И тут я рассмеялась. Громко, от души – впервые за долгие месяцы. Передо мной стоял не грозный муж, которого я боялась всю жизнь, а просто жалкий человек, загнавший себя в угол.

– Нет, Витя. Ни комнату, ни угол, ничего. Забирай свои документы на развод и уходи.

– Ты пожалеешь! – он снова попытался изобразить угрозу, но получилось неубедительно.

– Знаешь, о чём я действительно жалею? – я посмотрела ему прямо в глаза. – О тридцати годах, которые потратила, боясь быть собой. Но это в прошлом.

Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В квартире было тихо – только тикали старые часы на стене, отсчитывая уже не горькие, а спокойные минуты моей новой жизни.

Через месяц суд официально признал мой развод и моё единоличное право на квартиру. Виктор не явился на заседание – говорят, уехал в другой город. Лариса делает вид, что не замечает меня в подъезде.

А я Я наконец-то купила новое пианино – точно такое же, как то, мамино. По вечерам его звуки разносятся по квартире, и я чувствую, как оживает моя душа. На следующей неделе еду в Питер – навестить внуков и заодно посмотреть город. Потом, может быть, съезжу в Европу – я ведь не зря ходила на курсы английского.

Теперь это действительно моя крепость – не только квартира, но и моя жизнь. И я наконец-то научилась её защищать.

Оля стояла у окна, рассеянно наблюдая, как октябрьский ветер гоняет жёлтые листья по двору. Сборы в дорогу всегда вызывали у неё лёгкое беспокойство, словно она что-то забыла или не предусмотрела.

— Ты точно взяла тёплый свитер? — Андрей подошёл сзади, обнял её за плечи. — В прогнозе обещают похолодание.

— Да, всё взяла, — Оля улыбнулась, прижимаясь к мужу. — Это же всего на три дня. Справишься без меня?

— Постараюсь пережить как-нибудь, — он шутливо вздохнул. — Только не задерживайся дольше, ладно?

Оля развернулась в его объятиях:

— Соскучиться не успеешь. Вернусь — и сразу займусь этим жутким бардаком в кладовке, который ты называешь «временным хранением инструментов».

— Эй, не трогай мою берлогу! — Андрей рассмеялся и поцеловал её в лоб. — Давай, беги уже, а то на поезд опоздаешь.

Телефон зазвонил, когда Оля уже спускалась по лестнице. На экране высветилось фото сестры.

— Оль, прости, но приехать не получится, — голос Марины звучал виновато. — У Димки температура под сорок, врач сказал, что похоже на ангину. Я сама не своя.

— Господи, как же так? — Оля остановилась на ступеньках. — Может, мне всё-таки приехать? Помочь чем-нибудь?

— Нет-нет, не нужно! — сестра закашлялась. — Только заразишься ещё. Мы справимся, правда. Просто отложим на пару недель, хорошо?

Оля медленно поднялась обратно на свой этаж. Сумка оттягивала плечо, а в голове крутилась неожиданная мысль. А что, если… Она достала телефон, проверила время — начало шестого. Андрей обычно возвращается в семь. Если поторопиться, можно успеть приготовить что-нибудь вкусное.

Супермаркет встретил её ярким светом и прохладой. Оля бродила между полками, собирая ингредиенты для ужина. Любимый чизкейк мужа уже лежал в корзине, рядом устроилась бутылка красного напитка.

— Карту покупателя предъявляете? — кассирша посмотрела на неё с дежурной улыбкой.

— Да, конечно, — Оля протянула пластиковый прямоугольник, представляя, как удивится Андрей. Может, даже растеряется сначала — он всегда забавно хмурился, когда что-то шло не по плану.

Знакомый подъезд встретил её тишиной. Оля достала ключи, стараясь не греметь пакетами. В голове уже складывался план: быстро переодеться, включить духовку, достать красивые бокалы…

Щёлкнул замок. Оля толкнула дверь и замерла на пороге. В квартире горел свет. С кухни доносились голоса и смех. Женский смех.

Сердце сжалось, а потом забилось где-то в горле. Оля осторожно поставила пакеты на пол и сделала несколько шагов вперёд. На вешалке висело незнакомое бежевое пальто.

Оля на цыпочках прошла по коридору, стараясь ступать бесшумно.

Каждый шаг давался с трудом, словно ноги налились свинцом. Из кухни доносился запах её фирменного жаркого — того самого, которое она готовила только по особым случаям.

— Потрясающе вкусно, — раздался женский голос. — Ты где научился так готовить?

— У жены подсмотрел рецепт, — ответил Андрей, и Оля почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

Она заставила себя сделать ещё несколько шагов. В дверном проёме кухни открылась картина, от которой земля ушла из-под ног: за их семейным столом сидела молодая женщина. Красивая, ухоженная, в домашнем халате Оли — том самом, с синими цветами, который муж подарил на прошлый день рождения.

Незнакомка первой заметила её присутствие. В больших карих глазах мелькнул испуг, сменившийся растерянностью.

— Ой… — только и смогла произнести она, поднимаясь со стула.

Звук шагов из спальни заставил Олю обернуться. Андрей, застёгивая рубашку, замер на пороге. Его лицо побледнело.

— Оля? Ты же уехала…

Тишина обрушилась на кухню, как грохот камнепада. Оля механически разжала пальцы, и пакет с покупками рухнул на пол. Коробка с чизкейком раскрылась, превращая любимый десерт мужа в бесформенное пятно на кафеле.

— Это… это не то, что ты думаешь, — начал Андрей, делая шаг вперёд.

— А что я должна думать? — голос Оли звучал непривычно спокойно, почти равнодушно. — Что моя домашняя одежда случайно оказалась на другой женщине? Что мой муж случайно готовит ей ужин в нашей квартире?

Незнакомка нервно теребила пояс халата:

— Послушайте, я правда не знала… То есть, я думала…

— Что ты думала? — Оля повернулась к ней. — Что раз жена в отъезде, можно примерить её жизнь? Как новое платье в магазине?

— Диана, не надо, — Андрей поднял руку, словно пытаясь защитить любовницу. — Это моя вина. Только моя.

«Диана», — эхом отозвалось в голове Оли. Теперь у измены появилось имя. Красивое, звучное. Подходящее этой ухоженной женщине с идеальным маникюром.

— Давно? — один вопрос, но сколько всего в нём было: боли, недоумения, желания понять, когда же всё пошло не так.

Андрей молчал, опустив голову. Это молчание было красноречивее любых слов. Оля почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но усилием воли сдержала их.

— Три месяца, — тихо произнесла Диана, когда молчание стало невыносимым.

— Мы познакомились на корпоративе.

— Замолчи! — резко оборвал её Андрей, но было поздно.

Оля прислонилась к дверному косяку. Три месяца. Значит, когда они праздновали их пятую годовщину свадьбы, когда Андрей дарил ей серёжки и говорил о любви, он уже…

— Знаешь, что самое смешное? — Оля почувствовала, как истерический смех поднимается изнутри. — Я ведь купила твой любимый чизкейк. Хотела сделать сюрприз.

— Олечка, давай поговорим, — Андрей шагнул к ней. — Я всё объясню.

— Не подходи! — она выставила руку перед собой. — И не смей называть меня Олечкой. Больше никогда.

Диана начала торопливо собирать свои вещи:

— Я, наверное, пойду. Простите… то есть… я не хотела…

— Халат можешь оставить себе, — Оля посмотрела на неё с холодной усмешкой. — Он тебе идёт. Правда, Андрей?

Муж дёрнулся, как от пощёчины:

— Перестань, пожалуйста. Давай просто спокойно всё обсудим.

— Обсудим что? — Оля почувствовала, как внутри что-то окончательно надломилось. — Как ты готовил ей мои фирменные блюда? Как рассказывал мои секреты? Или может обсудим, как ты планировал жить дальше — на два дома?

Диана, наконец справившись с одеждой, быстро направилась к выходу. В коридоре она споткнулась о разбросанные покупки, но даже не обернулась.

— Я позвоню тебе позже, — бросила она Андрею и выскочила за дверь.

Оля медленно опустилась на стул. Перед глазами плыло, в висках стучало. Пять лет брака превратились в осколки за какие-то десять минут.

— Я могу всё исправить, — Андрей опустился перед ней на колени. — Клянусь, это была ошибка. Минутная слабость.

— Минутная? Длиной в три месяца? — Оля горько усмехнулась. — А я-то думала, почему ты вдруг стал задерживаться на работе. Почему перестал звонить в обед.

— Почему ты молчишь про главное? — Оля внезапно посмотрела мужу прямо в глаза. — Про то, что специально отправлял меня к сестре? Ведь так?

Андрей отшатнулся, и это движение сказало больше любых слов.

— Боже мой… — прошептала Оля. — Так вот почему ты так настаивал на этой поездке. «Съезди, развейся, сестра скучает»… А я ещё удивлялась твоей заботливости.

— Всё не так! — он попытался взять её за руку. — Я правда хотел…

— Чего ты хотел? — Оля резко встала. — Устроить себе романтические выходные в нашей квартире? В нашей постели?

Она направилась в спальню, чувствуя, как каждый шаг отдаётся болью. Их спальня, их общее пространство, их убежище от всего мира… Теперь здесь побывала другая женщина.

На прикроватной тумбочке стояла фотография с их свадьбы. Оля взяла рамку в руки. Счастливые лица, белое платье, кольца… Всё ложь?

— Помнишь, что ты сказал мне в день свадьбы? — она провела пальцем по стеклу. — «Ты единственная. Навсегда».

— Оля, прошу тебя…

— А знаешь, что самое страшное? — она повернулась к мужу. — Я ведь всё замечала. Новый парфюм, задержки на работе, странные звонки… Просто не хотела верить. Убеждала себя, что это паранойя, что я всё придумываю.

Андрей стоял в дверях, опустив плечи:

— Я не хотел причинять тебе боль.

— Серьёзно? — Оля рассмеялась, но смех больше походил на рыдание. — А как ты думал это закончить? «Дорогая, я тут немного поразвлекался, но теперь всё, честно-честно»?

Она подошла к шкафу и резко распахнула дверцы. Начала вытаскивать вещи, бросая их на кровать.

— Что ты делаешь? — встревоженно спросил Андрей.

— Собираю твои вещи. Ты ведь не думаешь, что я позволю тебе остаться?

— Оля, давай не будем принимать поспешных решений, — Андрей попытался остановить её. — Утро вечера мудренее…

— Нет, — она покачала головой. — Никаких «утро вечера мудренее». Я не хочу просыпаться в этой постели и думать о том, что здесь была она.

Оля методично складывала его вещи в спортивную сумку. Рубашки, брюки, свитера — всё то, что когда-то она так старательно развешивала в шкафу, рассортировав по цветам.

— Куда мне идти? — тихо спросил Андрей.

— К ней, — Оля застегнула молнию на сумке. — Раз уж вы так хорошо спелись. Или к маме. Или в гостиницу. Мне всё равно.

Она протянула ему сумку:

— Ключи оставь на тумбочке.

Андрей взял сумку, но не двинулся с места:

— Я люблю тебя. Правда.

— Знаешь, что хуже всего? — Оля посмотрела на него устало. — Я тебе верю. И от этого ещё больнее.

Он постоял ещё несколько секунд, словно ожидая чего-то. Потом медленно достал из кармана связку ключей, положил на тумбочку и вышел из спальни.

Входная дверь тихо закрылась. Оля опустилась на кровать, всё ещё не веря в реальность происходящего. В голове крутились обрывки мыслей: «Надо перестелить постель… Выбросить его любимую кружку… Позвонить маме… Нет, не сегодня…»

Она просидела так до рассвета, глядя в окно и пытаясь понять, как жить дальше. Утром, когда первые лучи солнца окрасили небо в розовый, Оля заставила себя встать. На кухне всё ещё стояли два бокала с недопитым вином. На столе лежал сложенный вчетверо лист бумаги.

«Прости. Я виноват.»

Оля смяла записку и выбросила в мусорное ведро. Потом методично вымыла бокалы, протёрла стол и открыла окно, впуская свежий воздушный поток. Жизнь не закончилась. Она просто стала другой.

Взяв телефон, Оля набрала номер сестры:

— Марин, привет. Как там Димка?.. Да, я знаю, что рано… Слушай, можно я всё-таки приеду?.. Нет, не сегодня, мне нужно кое-что уладить… Просто… мне нужно побыть не одной.

Повесив трубку, она подошла к окну. Город просыпался, спеша начать новый день. Где-то там, среди этих улиц и домов, была спрятана её новая жизнь. Какой она будет? Оля пока не знала. Но точно знала одно — назад дороги нет.

Храбрая Варька
Василий как мог, выворачивал ногу, но что-то крепко держало ее под водой. Все его усилия были напрасны… А берег так и оставался пустынным. Парню оставалось только ждать, но вот только хватит ли у него сил…
После рабочего дня Василий решил окунуться в местной речушке, тем более что погода располагала. В последние дни лета было солнечно и душно. Купил по дороге бутылочку кваса и пошел поискать уединенное местечко.
Бездомная псина Варька увязалась за ним, ей все равно было нечего делать и она решила прогуляться, раз уж появился такой повод. Разыскав хороший спуск к воде, где было безлюдно, Василий хлебнул кваску и заметив заинтересованный собачий взгляд, налил кваса и ей, в маленькую, пластиковую крышечку. Но собака лишь недоуменно взглянула на темную жидкость и обиженно устроилась неподалеку.
Василий разделся и с удовольствием окунулся в теплую воду. Он заплывал все дальше от берега, как вдруг неожиданно зацепился своим браслетом за какую-то корягу. Отцепить его не получалось, наоборот, от каждого движения он запутывался только сильнее.
Парень проклял тот день, когда решил купить себе этот браслет. Да еще и на ногу – только в тот сезон это считалось безумно круто. Это была достаточно толстая золотая цепь, за которую он отдал почти всю свою первую зарплату.
И вот эта цепь теперь крепко держала его в реке. Он не знал, сколько так сможет продержаться на плаву и начал громко кричать, надеясь, что его все же услышат.
Но откликнулась только Варька. Она не раздумывая кинулась в реку и поплыла к Васе. Подплыв, она начала наматывать круги вокруг него… Василий продолжал кричать, Варька вторила ему, громко крича что-то по собачьи, но толку от этого было, конечно мало. Вася обнял собаку за шею и глядя прямо в ее отчаянные глаза, произнёс:
— Варенька, девочка – беги, приведи кого-нибудь, очень тебя прошу!
И собака погребла к берегу. Там она долго отряхивалась, а потом скрылась из вида. Парень устал, он перестал кричать и только прислушивался — не слышно ли человеческих голосов.
Варе повезло, она быстро наткнулась на мальчишескую компанию. Пацаны оказались понятливые, долго не размышляли и отправились за зовущей собакой. А завидев людей, уже закричал и Вася.
К счастью, у мальчиков с собой оказались маски, они тоже хотели поплавать и понырять, поэтому совместными усилиями они смогли отцепить браслет от коряги. Почти без сил Василий наконец выбрался на берег. Он упал на траву и долго лежал, с трудом отходя от пережитого «приключения».
Когда наконец слабость в ногах прошла, он снял этот злополучный браслет и протянул его пацанам.
— Мужики, выручили. От души, возьмите браслет. Продайте в ломбарде и купите себе что-нибудь.
Парни браслет брать не хотели, отказывались. Но Вася убедил их тем, что если браслет не заберут, то он его просто-напросто выбросит. Подросткам пришлось принять его подарок и весело переговариваясь, они убежали на «свое» место купаться.
Василий принялся искать Варьку. Она возилась в отдалении, приводя свою мокрую шубку в порядок, отряхиваясь в сотый раз и вытираясь о травку.
— Вааарь! — Позвал он собаку.
Та подняла голову и вопросительно посмотрела на него.
— Я так понял, что квас ты не любишь. А как насчет мяса?
Услышав знакомое слово, Варька приободрилась. Мясо она любила!
Так собака стала домашней… И не какой-то там Варькой, а Варварой Васильевной! С мясом стал тоже полный порядок – Васька свою спасительницу баловал интенсивно.
А вот мыться она не любила… И когда возникала необходимость, то всегда дралась в ванной с Васей, оставляя следы на его руках. Воды Варвара Васильевна боялась до истерики, собаку она почему-то пугала.
И что сподвигло Варьку броситься в тот день в реку, так и осталось загадкой. В первую очередь – для нее самой.
Автор: Иволга