Home Blog Page 9

Муж перевез к нам маму во время моей командировки, забыв меня предупредить

Елена закрыла последний чертеж проекта и потянулась в кресле. Три года назад эта просторная квартира была только ее убежищем. Теперь здесь жил Олег. Муж листал студенческие работы за обеденным столом.
— Опять допоздна работаешь? — спросил Олег, не поднимая глаз от тетрадей.

— Проект горит, — ответила Елена. — Завтра презентация.

Олег отложил красную ручку и посмотрел на жену. Взгляд был усталым, почти укоряющим.

— Помнишь, как мы мечтали о семейных ужинах?

Елена встала и подошла к окну. Город мерцал огнями внизу. Каждый вечер одни и те же разговоры.

— Мы же договаривались, — сказала она тихо. — Я работаю, ты работаешь. Мы поддерживаем друг друга.

— Поддерживаем, — эхом отозвался Олег. — Но дома должен быть уют. Тепло.

Елена обернулась. Олег смотрел на нее с непонятной тоской.

— Что значит «должен быть»? — спросила она. — Разве здесь не уютно?

— Не знаю, — Олег пожал плечами. — Мама говорит, что в доме должна быть атмосфера. Запах выпечки, музыка…

Снова мама. Всегда мама.

— Твоя мама живет в другом городе, — сказала она резче, чем планировала. — Она не видит, как мы живем.

— Она переживает за нас, — возразил Олег. — За меня особенно.

Телефон зазвонил именно в этот момент. Олег глянул на экран и сразу изменился в лице.

— Мама, — прошептал он Елене и взял трубку. — Алло, мамочка.

Елена отвернулась к окну. Голос Татьяны Аркадьевны проникал даже через динамик.

— Олежка, сынок, как дела? Как здоровье?

— Все хорошо, мам. А у тебя как?

— Плохо, сынок. Очень плохо. После операции все болит. Врачи ничего не понимают.

Елена видела отражение мужа в стекле. Олег сгорбился, лицо стало встревоженным.

— Что именно болит? — спросил он участливо.

— Все, Олежка. Все тело ноет. Наверное, скоро совсем плохо станет.

Елена сжала кулаки. Каждый разговор начинался одинаково. Жалобы, стоны, манипуляции.

— Мам, не говори так, — просил Олег. — Может, к другому врачу сходишь?

— Какой врач, сынок? Денег нет. Пенсия маленькая. Одна живу, никому не нужна.

Елена развернулась и посмотрела на мужа. Олег кивал в трубку, будто мать могла его видеть.

— Мам, ты не одна. Я есть. Мы есть.

— Ты далеко, — всхлипнула Татьяна Аркадьевна. — А жена твоя… она же занята своими делами. Ей не до свекрови.

Прямо сейчас она стояла в трех метрах от мужа. Слышала каждое слово.

— Мам, Лена хорошая, — слабо возразил Олег. — Просто у нее работа…

— Работа, работа, — перебила его мать. — А семья? А дом? Женщина должна быть женщиной.

Елена подошла к мужу и тихо произнесла:

— Олег.

Он поднял на нее глаза, прикрыл трубку рукой.

— Что?

— Скажи ей, что я тебе помогаю. Что мы справляемся.

Олег кивнул и убрал руку.

— Мам, мы справляемся. Лена много помогает.

— Помогает? — язвительно переспросила Татьяна Аркадьевна. — Она же постоянно в разъездах. Тебя одного бросает.

Елена отступила назад. Разговор становился невыносимым.

— Мам, это ее работа, — сказал Олег тише. — Она архитектор.

— Архитектор, — повторила мать с презрением. — А кто о тебе позаботится? Кто поддержит?

Елена взяла со стола папку с документами. Завтра утром нужно было лететь в Прагу. Срочная командировка на неделю.

— Слушай, мам, — сказал Олег, — мне завтра рано вставать. Поговорим завтра?

— Конечно, сынок. Спокойной ночи. И передай жене… пусть бережет тебя.

Олег положил трубку и посмотрел на Елену виновато.

— Она переживает, — сказал он. — После операции нервы расшатались.

— Понятно, — кивнула Елена. — Кстати, завтра улетаю в Прагу. На неделю.

— Как на неделю? — удивился Олег. — А дом? А Мурзик?

— Дом останется на тебя, — улыбнулась Елена. — И кот тоже. Справишься?

Олег кивнул неуверенно.

— Справлюсь, конечно.

Елена подошла и поцеловала его в щеку.

— Увидишь, все будет хорошо.

Неделя в Праге пролетела быстро. Елена возвращалась домой с облегчением. Проект завершен успешно, клиенты довольны.

Ключ повернулся в замке. В прихожей стояли чужие туфли. Женские, старомодные. Запах незнакомых духов висел в воздухе.

— Олег? — позвала Елена.

Из кухни донеслись голоса. За столом сидела Татьяна Аркадьевна. Перед ней тарелка с пирожками.

— А, вот и путешественница, — произнесла свекровь, не вставая. — Олежка, жена приехала.

Олег поднялся виновато. Лицо красное от смущения.

— Лена, привет, — сказал он тихо. — Мама приехала позавчера. Совсем плохо стало.

— Как плохо? — переспросила Елена.

— Давление подскочило, — пожаловалась Татьяна Аркадьевна. — Врач сказал — стресс. Олежка забрал меня.

— Забрал? — Елена поставила чемодан. — Но это мой дом.

— Наш дом, — поправил Олег. — Мама нуждается в уходе.

Елена села напротив свекрови. Татьяна Аркадьевна изучала ее хищным взглядом.

— Устала от поездок? — спросила та с фальшивой заботой. — Женщине нужен покой. Семья.

— Моя работа мне нравится, — ответила Елена сдержанно.

— Работа, работа, — поморщилась свекровь. — А муж? Кто об Олежке заботится?

Елена глянула на Олега. Тот молчал, изучая скатерть.

— Олег взрослый, — сказала она. — Сам о себе позаботится.

— Сам? — рассмеялась Татьяна Аркадьевна. — Без меня пропадет. Неделю один сидел, еле живой.

— На сколько вы остаетесь? — спросила Елена прямо.

— На сколько потребуется, — ответила свекровь с вызовом. — Может, месяц, может, год.

Елена развернулась к мужу. Тот избегал взгляда.

— Олег, нам нужно поговорить наедине.

— Зачем наедине? — вмешалась Татьяна Аркадьевна. — Я семья. Мать.

— Вы гость в моем доме, — резко сказала Елена.

— Твоем? Как интересно, — протянула свекровь. — А муж что, нахлебник?

— Мам, не надо, — слабо возразил Олег.

— Что не надо? — переспросила мать. — Правду говорить? Женщина должна поддерживать мужа, не попрекать деньгами.

— Я никого не попрекаю, — сказала Елена сквозь зубы. — Но решаю, кто здесь живет.

— Наш дом, — повторил Олег. — Мы семья.

— Семья? — Елена посмотрела на него с недоумением. — Почему не посоветовался тогда со мной?

— Некогда было, — пробормотал Олег. — Мама в больнице лежала.

— Всю неделю? — переспросила Елена.

Олег покраснел сильнее.

— Два дня, — признался он. — Потом выписали.

— Значит, пять дней назад мог позвонить, — сказала Елена холодно. — Но не позвонил.

— Не хотел расстраивать, — оправдывался муж. — Ты работала.

— Я зарабатываю деньги, — ответила Елена. — Чтобы содержать этот дом.

— А кто готовит? — возмутилась свекровь. — Кто убирает? Создает уют?

— Я, — сказала Елена. — Я готовлю. Убираю. Создаю.

— Неправда, — возразила Татьяна Аркадьевна. — Олежка рассказал. Дом запущенный, еда из доставок.

Елена обернулась к мужу резко.

— Олег, это правда? — спросила она. — Так обо мне говоришь?

— Не так говорил, — пробормотал он. — Мама неправильно поняла.

— Правильно я все поняла, — возразила свекровь. — Женщина должна заботиться о муже. А не заставлять мужа домашними делами заниматься, пока сама по заграницам катается!

— Олег, — позвала Елена. — Посмотри на меня.

Он поднял глаза неохотно.

— Считаешь, что я заставляю тебя работать по дому?

— Не заставляешь, — ответил тихо. — Но хочется, чтобы жена была более домашней.

— То есть сидеть дома? — уточнила Елена.

— Больше времени семье уделять, — замялся Олег. — Маме тоже помогать нужно.

— Это твоя мать. Вот ты и помогай, — ответила Елена. — Но не в моем доме.

— Если не можешь смириться с тем, что у меня есть мать, — продолжил Олег, — наши отношения невозможны.

Елена посмотрела на мужа долгим взглядом. Потом на довольную Татьяну Аркадьевну.

— Невозможны, — повторила тихо. — Понятно.

Елена поднялась из-за стола. Ноги дрожали, но голос остался твердым.

— Хорошо, — сказала она спокойно. — Просто отлично.

Следующие две недели превратились в кошмар. Елена существовала в собственном доме призраком. Татьяна Аркадьевна захватила кухню полностью. Готовила только Олегу. Елене оставляла записки на холодильнике.

«Котлеты в морозилке. Разогрей сама.»

«Молоко кончилось. Купи по дороге с работы.»

«Олежка простудился. Не шуми утром.»

Елена читала эти указания молча. Покупала продукты. Убирала за свекровью. Мыла посуду после их семейных ужинов.

— Лена, может, поговорим? — как-то вечером спросил Олег.

— О чем? — ответила Елена, не отрываясь от ноутбука.

— О нас, — неуверенно сказал он. — Мама скоро поправится. Уедет домой.

— Скоро это когда? — спросила Елена.

— Через месяц, может два, — пробормотал Олег. — Врач сказал…

— Понятно, — кивнула Елена. — Через месяц.

Но это время все не наступало. То сердце болело, то давление скакало. Свекровь заняла гостиную окончательно. Смотрела сериалы до полуночи. Звала Олега массировать спину.

— Олежка, принеси подушку, — просила она каждый вечер. — Спина совсем разболелась.

— Олежка, включи другой канал, — командовала через час. — Этот фильм скучный.

— Олежка, сделай чай с медом, — требовала перед сном. — Горло першит.

Олег выполнял все послушно. Елена наблюдала со стороны. Муж превратился в прислугу собственной матери.

Календарь показывал двадцать восьмое апреля. Через месяц день рождения Елены. Тридцать пять лет. Она сидела в спальне и думала о прожитых годах.

Из кухни доносились приглушенные голоса. Елена встала и подошла к двери.

— Олежка, надо решать вопрос кардинально, — говорила Татьяна Аркадьевна. — Эта квартира должна быть на тебя переписана.

— Мам, это неправильно, — возразил Олег слабо. — Лена ее купила.

— Купила до свадьбы, — отмахнулась мать. — А теперь у нее появился муж. У тебя тоже есть права!

Елена замерла у двери. Дыхание перехватило.

— Я не знаю, — пробормотал Олег. — Нехорошо как-то получается.

— Хорошо, — твердо сказала Татьяна Аркадьевна. — Пока квартира ее, мы тут гости. А так будем полными хозяевами.

— И что с Леной? — спросил Олег.

— А что с ней? — пожала плечами мать. — Пусть привыкает. Или уходит. Тебе лучше без нее будет.

Елена отступила от двери. Руки тряслись от возмущения. Значит, так. Хотят выжить ее из собственного дома.

Она вошла в кухню резко. Мать и сын замолчали.

— Так вы хотите переписать мою квартиру на себя? — спросила Елена холодно.

Татьяна Аркадьевна выпрямилась.

— А что здесь плохого? — ответила она. — Олег муж. Должен быть хозяином.

— Хозяином? — переспросила Елена. — В квартире, которую он не покупал?

— Покупал или нет, теперь неважно, — отмахнулась свекровь. — Семья есть семья.

Елена посмотрела на Олега. Тот сидел, опустив голову.

— Олег, ты согласен с этим планом? — спросила она прямо.

— Не знаю, — пробормотал он. — Может, мама права…

— Права? — Елена рассмеялась горько. — В чем права?

— В том, что мужчина должен быть главой семьи, — вмешалась Татьяна Аркадьевна. — А не приживалкой у жены.

— Приживалкой, — повторила Елена. — Интересно.

Елена развернулась.

— Куда идешь? — окрикнула ее свекровь.

— Собирать вещи, — ответила Елена, не оборачиваясь. — Ваши вещи.

— Что? — вскочила Татьяна Аркадьевна.

— Вы переступили черту, — сказала Елена жестко. — И покинете мою квартиру. Оба. Немедленно.

— Ты не можешь нас выгнать! — возмутилась свекровь.

— Могу, — ответила Елена спокойно. — Это мой дом. Мои документы. Мое право.

Олег поднялся растерянно.

— Лена, не торопись, — начал он. — Давай обсудим…

— Обсуждать нечего, — перебила Елена. — Ты сделал выбор. Теперь живи с ним.

— Но куда мы пойдем? — растерялся Олег.

— К маме, — ответила Елена. — Она же так тебя любит.

Через час они собрали чемоданы. Татьяна Аркадьевна бросала на Елену злобные взгляды.

— Пожалеешь, — шипела она. — Приползешь к нам еще.

— Посмотрим, — равнодушно ответила Елена.

Олег стоял в прихожей с чемоданом.

— Лена, может, еще подумаем? — попросил он жалобно.

— Думать поздно, — сказала Елена. — Иди к маме. Будешь думать там.

Дверь закрылась за ними. Елена осталась одна в тишине.

На следующее утро она пошла к юристу. Подала заявление на развод. Документы оформили быстро.

Наступил ее день рождения. Елена накрыла стол для друзей. Светлана принесла торт. Марина подарила цветы.

— Как дела? — спросила подруга осторожно.

— Отлично, — улыбнулась Елена. — Живу для себя.

Олег остался в прошлом. Вместе с матерью и ее планами.

Наш берег

— Ирина! Ирина, ты где?! — Сергей ворвался в спальню, едва не сбив с ног племянника, который тащил мокрое полотенце через весь дом. — Это невыносимо!

Ирина сидела на кровати, закрыв лицо руками. В соседней комнате орали дети сестры, на кухне тёща что-то жарила, создавая адский дым, а с веранды доносился пьяный смех подруги матери и её нового кавалера.

— Я знаю, — прошептала она. — Я всё знаю.

— Десять лет! — Сергей сел рядом, сжимая кулаки. — Десять лет мы копили на этот дом! Отказывали себе во всём! И для чего?

За окном шумело море. То самое море, ради которого они переехали из душного города. То самое, к которому не могли пробиться уже третью неделю.

— Серёжа, они же родственники…

— Родственники?! — он вскочил. — Твоя сестра приехала «на два дня» три недели назад! С тремя детьми! Которые разрисовали все стены!

— Я поговорю с ней…

— Поговоришь? Как ты говорила с тёщей, которая заявилась без предупреждения? Или с племянником, который привёл компанию друзей и устроил вечеринку?

Грохот с кухни. Что-то разбилось. Тёща закричала:

— Иринка! Где у вас тряпка? Тут масло разлилось!

Ирина встала, но Сергей удержал её.

— Нет. Хватит. Сиди.

— Но она же…

— Пусть сама убирает. Это наш дом, чёрт возьми!

Дверь распахнулась. Влетела Машка, младшая дочь сестры.

— Тётя Ира! Димка меня ударил! И сломал вашу вазу!

Сергей закрыл глаза, досчитал до десяти.

— Какую вазу?

— Голубую. Которая на полке стояла.

Венецианское стекло. Подарок на годовщину свадьбы. Привезли из Италии, когда ездили в последний отпуск. Четыре года назад.

— Всё, — Сергей встал. — Всё, Ирина. С меня хватит.

Он вышел из спальни. Ирина поспешила за ним. В гостиной царил хаос. Дети сестры носились между диванами, на полу валялись осколки вазы, племянник Костя лежал на их любимом кресле в грязных кроссовках, уткнувшись в телефон.

— Внимание! — Сергей встал посреди комнаты. — Всем внимание!

Никто не отреагировал. Дети продолжали бегать, Костя даже не поднял головы.

— Я СКАЗАЛ — ВНИМАНИЕ! — заорал Сергей так, что задрожали стёкла.

Все замерли. Даже с кухни выглянула тёща, вытирая руки о их кухонное полотенце.

— Так. Слушайте все. Это наш с Ириной дом. НАШ. Не ваш, не общий — НАШ. И я хочу, чтобы завтра утром здесь никого не было. Всем ясно?

Первой опомнилась сестра Ирины, Светка.

— Серёжа, ты чего? Мы же родственники!

— Родственники приезжают по приглашению. И уезжают, когда обещали. А не живут неделями.

— У меня отпуск! Детям нужно море!

— Снимите квартиру. Отель. Что угодно. Но не здесь.

Тёща всплеснула руками.

— Сергей! Как ты можешь! Я мать Ирины!

— И что? Это даёт вам право жить у нас без спроса?

— Я помогаю! Готовлю, убираю!

— Мы не просили! Мы вообще никого не просили приезжать!

С веранды ввалилась подруга матери Ирины, тётя Люся. Пьяная, с размазанной помадой.

— Что за крики? У людей отдых!

— Вот именно! — Сергей повернулся к ней. — У людей отдых! У нас с Ириной! А вы все его испортили!

— Серёжа… — Ирина попыталась его успокоить.

— Нет, Ира! Хватит! Мы десять лет мечтали об этом доме! Десять лет откладывали каждую копейку! Не ездили в отпуска, не покупали новую мебель, одевались в секонд-хенде! И для чего? Чтобы превратить дом в проходной двор?

Костя лениво поднялся с кресла.

— Дядь Серёж, не кипятись. Мы же не навсегда.

— А когда уезжаете?

— Ну… скоро.

— Когда — скоро?

— Не знаю. Может, через неделю.

— Ещё неделю?! — Сергей схватился за голову. — Нет! Завтра! Все — завтра!

— Ирина! — взвизгнула тёща. — Укроти своего мужа!

Но Ирина молчала. Стояла, прислонившись к стене, и смотрела в окно. На море. На их море, которое они не видели три недели. Не считая вида из окна.

— Ирочка, скажи ему! — Светка подошла к сестре. — Мы же договаривались!

— Нет, — тихо сказала Ирина.

— Что — нет?

— Мы не договаривались. Ты позвонила и сказала, что приезжаешь. На два дня. Три недели назад.

— Но дети же! Им нужен отдых!

— А нам? — Ирина повернулась к сестре. — Нам отдых не нужен? Мы весь год работаем как проклятые! Сергей две смены берёт! Я подработки по вечерам! И всё для чего? Чтобы вы тут жили бесплатно?

— Мы же семья!

— Семья не значит — нахлебники!

Слово повисло в воздухе. Светка побледнела.

— То есть мы для тебя — нахлебники?

— А кто? Ты платила за еду? За электричество? За воду? За уборку, которую я делаю каждый день? За постиранные простыни?

— Я твоя сестра!

— И что? Это даёт тебе право жить за мой счёт?

Тёща ахнула.

— Ирина! Что ты несёшь! Я тебя не так воспитывала!

— Вот именно! — Ирина повысила голос. — Ты воспитывала меня удобной! Чтобы всем угождала! Чтобы молчала! Чтобы терпела! А я больше не хочу!

— Истеричка! — тётя Люся покачнулась. — Вот что значит — выскочка! Дом купили и зазнались!

— Да! — крикнул Сергей. — Зазнались! Представляете? Мы хотим жить в СВОЁМ доме! Одни! Спать до обеда! Завтракать на веранде! Купаться голыми в море! Заниматься любовью где захотим! В СВОЁМ доме!

Дети захихикали. Светка закрыла им уши.

— При детях такое!

— А я не звал сюда детей! Вообще никого не звал!

Костя пожал плечами.

— Ну и ладно. Поеду к Макару. У него тоже дом у моря. И получше вашего.

— Вот и езжай!

Тишина. Все смотрели на Ирину и Сергея. Те стояли рядом, держась за руки.

— Значит, выгоняете? — процедила тёща.

— Мы просим освободить наш дом, — твёрдо сказала Ирина.

— Запомню. Ох, запомню! Не ждите от меня помощи!

— Не ждём.

Светка собрала детей.

— Пошли. Где нас не рады — там нам не место.

— Света, не драматизируй, — устало сказала Ирина. — Просто у всего есть границы.

— У семьи нет границ!

— Есть. И вы их перешли.

К вечеру дом опустел. Уезжали с обидами, хлопали дверьми, грозили «припомнить». Тёща плакала, причитала про неблагодарную дочь. Светка обещала никогда не простить. Костя просто ушёл, не попрощавшись. Тётя Люся с кавалером вызвали такси, прихватив «на дорожку» бутылку вина.

Ирина и Сергей сидели на веранде. Дом был разгромлен — грязная посуда, разбросанные вещи, пятна на диванах, рисунки на стенах. Но он был пуст. Тихо. Только море шумело.

— Думаешь, мы правильно сделали? — спросила Ирина.

— Не знаю. Но по-другому я больше не мог.

— Мама не простит.

— Простит. Куда денется.

— А Светка?

— И Светка простит. Когда своё жильё купит — поймёт.

Они молчали. Солнце садилось в море, окрашивая воду в розовый.

— Знаешь, что обидно? — Ирина прижалась к мужу. — Мы мечтали делиться. Приглашать гостей. Устраивать праздники.

— Приглашать — да. По приглашению. На выходные. А не терпеть нашествие родни.

— Может, мы эгоисты?

— Может. И что? Имеем право. Это наш дом. Наша мечта.

Телефон Ирины разрывался от сообщений. Она достала, посмотрела. Мама, Светка, тёти, дяди — все возмущались, стыдили, требовали одуматься.

— Давай напишем всем, — предложил Сергей.

— Что напишем?

— Правду.

Они сели за ноутбук. Писали вместе, обдумывая каждое слово.

«Дорогие родственники и друзья!

Мы любим вас. Правда. Но наш дом — это наш дом. Мы копили на него десять лет. Это место для нас двоих. Для нашего отдыха, нашей жизни.

Мы будем рады видеть вас В ГОСТЯХ. По приглашению. На конкретный срок. Не больше трёх дней.

Если вы хотите отдыхать у моря дольше — снимайте жильё. Мы поможем найти. Но не у нас.

Это не эгоизм. Это границы. У каждой семьи должно быть своё пространство.

Мы никого не обижаем. Мы просто хотим жить своей жизнью. В своём доме.

С любовью,

Ирина и Сергей»

Отправили. Выключили телефоны. И пошли купаться.

Море было тёплым, ласковым. Они плавали голыми, как мечтали. Смеялись, брызгались, целовались. Их море. Их пляж. Их жизнь.

Август прошёл как сон. Тихий, спокойный, счастливый. Они вставали, когда хотели. Завтракали на веранде. Читали книги в гамаке. Купались по три раза в день. Готовили вместе, пили вино на закате, занимались любовью под звёздами.

Дом постепенно приходил в порядок. Отмыли стены, починили вазу (склеили — на память), выбросили сломанные вещи. Купили новые подушки для дивана, повесили занавески в спальню.

Родственники обижались. Мама Ирины звонила раз в неделю — поплакать, попенять. Светка писала злые сообщения. Остальные просто перестали общаться.

— Жалеешь? — спросил Сергей в последний день августа.

Они сидели на пляже, встречали рассвет. Ирина покачала головой.

— Нет. Знаешь, я поняла одну вещь. Мы всю жизнь живём для кого-то. Для родителей, для родственников, для общества. А для себя — никогда.

— И что теперь?

— Теперь — для себя. Хотя бы здесь. Хотя бы два месяца в году.

— А остальные десять?

— Остальные — как обычно. Работа, город, суета. Но у нас есть это место. Наше. Только наше.

Солнце показалось из-за горизонта. Море заиграло золотом. Где-то закричали чайки.

— Поехали домой? — предложил Сергей.

— Мы дома, — улыбнулась Ирина.

И это была правда. Они были дома. В своём доме у моря. Который купили не для гостей, не для родни, не для показа. Для себя. Для своей мечты.

И пусть родственники обижаются. Пусть считают эгоистами. Пусть не понимают. Главное — они сами поняли: жить надо для себя. Хотя бы иногда. Хотя бы в собственном доме.

У моря. Где тихо. Где никого. Где только они вдвоём и их мечта, ставшая явью.

На улице женщина дала мне ребенка и чемодан денег, а спустя 16 лет я узнала, что он наследник миллиардера

— Возьмите его, умоляю! — женщина буквально впихнула мне в руки потертый кожаный чемодан и подтолкнула ко мне мальчугана.

Я чуть не выронила пакет с едой — везла из города деревенским соседям гостинцы. — Простите, что? Я вас не знаю…

— Его зовут Миша. Ему три с половиной. — Женщина вцепилась в мой рукав, костяшки побелели. — В чемодане… там все необходимое. Не оставляйте его, прошу!

Малыш прижался к моей ноге. Смотрел снизу вверх огромными карими глазищами, светлые кудри растрепаны, на щеке царапина. — Да вы что! — я попыталась отстраниться, но женщина уже толкала нас к вагону. — Нельзя же так, с бухты-барахты! Полиция, опека…

— Нет времени объяснять! — в ее голосе звенело отчаяние. — У меня выхода нет, понимаете? Совсем нет!

Толпа дачников подхватила нас, втолкнула в набитый вагон. Я обернулась — женщина осталась на перроне, прижала ладони к лицу. По пальцам текли слезы.

— Мама! — Мишка дернулся было к двери, но я удержала.

Состав дернулся. Женщина становилась все меньше, растворилась в вечерних сумерках.

Кое-как устроились на лавке. Мальчонка прижался ко мне, засопел в рукав. Чемодан оттягивал руку — тяжеленный, что там, кирпичи?

— Тетя, мама придет?

— Придет, малыш. Обязательно придет.

Соседи по вагону поглядывали с любопытством. Молодая женщина с чужим ребенком и облезлым чемоданом — зрелище, прямо скажем, необычное.

Всю дорогу в голове вертелось: что за чертовщина? Может, розыгрыш какой? Хотя какие розыгрыши — ребенок-то настоящий, теплый, пахнет детским шампунем и печеньем.

Петр дрова во дворе складывал. Увидел меня с пацаненком — так и застыл с поленом в руках.

— Маш, это откуда?

— Не откуда, а кто. Знакомься — Миша.

Рассказала все, пока манку для мальчика варила. Муж слушал, хмурился, тер переносицу — верный признак, что думает усиленно. — В полицию надо. Немедленно.

— Петь, ну какая полиция? Что я им скажу — подарили мне ребенка на вокзале, как щенка?

— А что предлагаешь?

Мишка уплетал кашу, размазывая по подбородку. Есть хотел страшно, но старался аккуратно, ложку держал правильно. Воспитанный малыш. — Давай хоть посмотрим, что там, — кивнула на чемодан.

Усадили Мишу перед телевизором, включили «Ну, погоди!». Чемодан открылся со щелчком.

У меня аж дыхание перехватило. Деньги. Пачки и пачки денег, перетянутые банковскими лентами.

— Господи, — выдохнул Петр.

Взяла пачку наугад. Пятитысячные, сто купюр. Прикинула — таких пачек там штук тридцать, не меньше. — Пятнадцать миллионов, — прошептала я. — Петь, это же целое состояние.

Посмотрели друг на друга. И на мальчишку, который засмеялся, глядя как волк за зайцем гоняется.

Выход нашел Николай, Петькин старый друг. Приехал через неделю, выпили чаю, поговорили.

— Можно оформить как подкидыша, — сказал он, почесав лысину. — Типа нашли у калитки. Знакомая в опеке работает, поможет с документами.

Правда, понадобится… на организационные расходы.

К тому времени Мишка уже обжился. Спал в нашей комнате на старой Петиной раскладушке, завтракал овсянкой с вареньем, бегал за мной хвостиком по хозяйству.

Курам имена придумал — Пеструшка, Чернушка, Белянка. Только по ночам иногда хныкал, маму звал.

— А вдруг родители найдутся? — засомневалась я.

— Найдутся — так найдутся. А пока пацану крыша над головой нужна, еда горячая.

Бумаги оформили за три недели. Михаил Петрович Березин — официально наш приемный сын. Соседкам наплели, что племянник из города, родители в аварии погибли. С деньгами обращались бережно. Сначала одежду Мишке купили — его прежние вещички хоть и качественные были, но уже малы. Потом книжки, конструкторы, самокат.

Петр настоял на ремонте — крыша прохудилась, печка чадила.

— Для пацана стараюсь, — бурчал он, черепицу прибивая. — Чтоб не простывал.

Рос Мишка как на дрожжах. В четыре уже все буквы знал, в пять складывал и вычитал. Наша учительница, Анна Ивановна, руками всплескивала: — Да у вас вундеркинд растет! Ему бы в городе учиться, в специальной школе.

Но мы города побаивались. А вдруг узнает кто? Вдруг та женщина одумалась, ищет?

К семи годам все же решились — отдали в городскую гимназию. Возили туда-обратно, благо на машину денег хватило. Учителя нарадоваться не могли: — У вашего сына фотографическая память! — восторгалась математичка.

— А произношение! — вторила англичанка. — Как у коренного британца!

Дома Мишка Петру в мастерской помогал. Муж столярное дело открыл, мебель на заказ делал. Мальчишка мог часами с рубанком возиться, выстругивал зверушек деревянных.

— Пап, а почему у всех ребят бабушки есть, а у меня нет? — спросил как-то за ужином.

Мы с Петром переглянулись. Этого вопроса ждали, готовились.

— Их давно не стало, сынок. Еще когда ты маленький был.

Кивнул серьезно и больше не расспрашивал. Но я-то видела — задумывается иногда, смотрит на наши фотографии внимательно.

В четырнадцать взял первое место на областной олимпиаде по физике. В шестнадцать профессора из МГУ приезжали, уговаривали на подготовительные курсы поступить. Твердили: самородок, будущее науки, Нобелевку получит.

А я смотрела и видела того несмышленыша с вокзала. Испуганного, но доверчивого. Интересно, жива ли его мать? Помнит ли о нем?

Деньги таяли. На учебу шли, на репетиторов, на поездки, также купили хорошую квартиру в городе для него, чтобы жил там и учился. Остаток — миллиона три — на счет положили. На университет. — Знаете, — сказал Миша в свой восемнадцатый день рождения, — я вас обоих очень люблю. За все спасибо.

Обнялись мы тогда крепко-крепко. Семья как семья, хоть и началось все так дико.

Письмо пришло ровно через год. Толстый конверт, без обратного адреса, внутри исписанные листы и старая фотография. — Мне? — удивился Миша, разглядывая адрес. — От кого интересно?

Читал молча, долго. Лицо менялось — то бледнел, то краснел. Я не выдержала, заглянула через плечо.

«Дорогой Миша, если это письмо дошло до тебя, значит, меня больше нет на этом свете. Прости, что бросила тогда, на перроне. Выбора не было — твоего отца не стало, а его компаньоны решили прибрать к рукам наш бизнес. Они не остановились бы ни перед чем, даже перед… Не могу писать, о чем они грозились. Я долго наблюдала на вокзале, выбирала. Эта женщина показалась мне доброй — простое лицо, усталые глаза, обручальное кольцо. И пакеты из города — значит, в деревню едет, там спокойнее. Твой отец, Михаил Андреевич Лебедев, владел инвестиционным фондом «Лебедев-Капитал». Когда его не стало, я пыталась удержать компанию, но партнеры отца начали настоящую битву. Суды, угрозы. А потом прямо сказали — или я исчезаю, или случится несчастье с тобой. Я выбрала твою жизнь. Инсценировала собственную гибель, уехала. Все эти годы следила издалека — нанимала людей, они присылали фотографии, отчеты об успеваемости. Ты вырос замечательным человеком. Твои приемные родители — святые люди, дай им Бог здоровья. Теперь тех людей нет — карма настигла. Ты можешь получить то, что принадлежит по праву. 52 процента акций фонда, это огромные дньги. Найди адвоката Игоря Семеновича Кравцова, контора «Кравцов и партнеры». Он все знает, ждет тебя. Прости меня, сыночек. Я любила тебя каждый день, каждый час нашей разлуки. Может, когда-нибудь поймешь и простишь. Твоя мама, Елена». К письму была приколота фотография — молодая женщина с печальной улыбкой обнимает белокурого карапуза. Та самая, с платформы. Только моложе, счастливее.

Миша опустил листы. Руки мелко дрожали.

— Я догадывался, — глухо проговорил он. — Всегда чувствовал — что-то не так. Но вы стали мне родными. Настоящими родителями.

— Мишенька… — у меня ком в горле встал.

— Вот это деньги, — присвистнул Петр. — Ни фига себе наследство.

Миша поднялся, подошел к нам, обнял — крепко, как в детстве, когда гроза была. — Вы меня вырастили. Выходили. На последние тратились. Если что-то достанется — делим на троих, и точка. Вы моя семья. Настоящая.

Через полтора месяца адвокат подтвердил — Михаил Лебедев действительно основной акционер огромного фонда. Бывшие партнеры отца судились, грозились, но все их иски отклонили. — Мама оказалась права, — сказал Миша на праздничном ужине. — На всем вокзале выбрала самых лучших людей. Которые не побоялись взять чужого мальчишку с чемоданом денег.

— Какого чужого? — возмутился Петр. — Родного!

И мы снова обнялись. Крепкая семья, которую создали не гены, а любовь. И отчаянный поступок женщины на сумеречном перроне.

— Такие деньги делить на троих не дам, — отрезал адвокат Кравцов, поправляя очки. — Михаил Андреевич, вы совершеннолетний, но такие суммы… Налоговая заинтересуется.

Сидели мы в его кабинете — я, Петр и Миша. За окном шумела московская улица, а мы никак не могли поверить в реальность происходящего.

— А как тогда? — Миша наклонился вперед. — Мои родители должны получить свою долю.

— Есть варианты, — Кравцов достал папку. — Можете оформить их консультантами фонда с окладом. Или передать часть акций, но не сразу, а постепенно. Или купить недвижимость на их имя.

— Давайте все сразу, — усмехнулся Петр. — И консультантами, и недвижимость, и акции потом.

Домой возвращались молча. Каждый думал о своем. Я — о том, как изменится наша тихая деревенская жизнь.

Петр — о своей мастерской, которую теперь можно расширить. А Миша… он смотрел в окно поезда с таким лицом, будто прощался с прошлым.

Первые изменения начались через месяц. В деревню приехали какие-то люди в дорогих костюмах, ходили по улице, фотографировали наш дом. — Журналисты, — определила соседка Клавдия. — Пронюхали про ваше богатство.

Пришлось нанимать охрану. Два крепких парня теперь дежурили у калитки, проверяли всех приезжих. Деревенские сначала косились, потом привыкли.

— Мам, может, переедем? — предложил Миша за ужином. — В город, поближе к офису.

— А как же хозяйство? Куры, огород?

— Можем дом в пригороде купить. С участком.

Петр молча ковырял котлету. Я знала — он не хочет уезжать. Тут его мастерская, налаженные связи с заказчиками, друзья. — Давайте пока тут поживем, — сказала я. — А там видно будет.

Но жить спокойно не давали. То журналисты через забор лезут, то какие-то «партнеры» названивают с предложениями. А потом случилось то, чего мы боялись.

— Михаил Андреевич? — на пороге стояла женщина лет пятидесяти в норковой шубе. — Я ваша тетя, Лариса Сергеевна. Сестра вашего отца.

Миша застыл. За все эти годы ни одна живая душа не искала его, и вдруг — родственники.

— У меня нет теток, — сухо ответил он.

— Ну как же! — женщина полезла в сумочку, достала пожелтевшие фотографии. — Вот, смотрите. Это я с вашим папой, нам тут лет по двадцать.

На снимке действительно были двое молодых людей, и мужчина походил на Мишу — те же скулы, тот же разрез глаз. — И что вам нужно? — Петр встал за спиной Миши.

— Как что? — возмутилась тетка. — Я же родная кровь! Все эти годы искала племянника, места себе не находила!

— Что-то шестнадцать лет не находили, — буркнула я.

Женщина всплеснула руками:

— Так Елена же всех обманула! Сказала, что ребенка давно не стало! Мы поверили, оплакали… А тут в газетах прочитала — наследник Лебедева объявился! Сердце подсказало — это мой Мишенька!

Миша молча развернулся и ушел в дом. Мы остались втроем.

— Уходите, — твердо сказал Петр. — Где вы были, когда мальчишка по ночам плакал? Когда в больнице с ангиной лежал? Когда на олимпиады ездил?

— Так я же не знала!

— А теперь узнали. Когда деньги появились. Удобно.

Тетка ушла, но через день приехала с адвокатом. Потом еще какие-то «родственники» нарисовались — двоюродные братья, племянники. Все с фотографиями, все с доказательствами родства. — Переезжаем, — решил Миша после очередного визита. — Найдем дом в охраняемом поселке под Москвой. Тут житья не будет.

Петр неожиданно согласился:

— Мастерскую там открою. Столица — заказов больше будет.

Переезд заняла два месяца. Нашли отличный дом — три этажа, участок в гектар, до Москвы час езды. Петр сразу облюбовал флигель под мастерскую, я — место под теплицы. — Кур заведем? — спросила у Миши.

— Конечно, мам. Каких хочешь.

В новом доме жизнь потекла по-другому. Миша ездил в офис, вникал в дела фонда. Оказалось, у парня настоящий талант к инвестициям — за время увеличил капитализацию на двадцать процентов.

— Гены, — говорил Кравцов. — Отец тоже гениальным финансистом был.

Петр открыл мебельную фабрику. Сначала маленькую, человек на двадцать. Потом расширился — эксклюзивная мебель ручной работы шла нарасхват. А я… я просто обустраивала наш новый дом. Сад разбила, розарий посадила. Завела кур — не простых, а декоративных, с хохолками. По вечерам мы собирались на веранде, пили чай, разговаривали.

— Знаете, — сказал как-то Миша, — я хочу найти мамину могилу. Настоящую маму. Цветы положить, спасибо сказать.

— Правильно, — кивнул Петр. — Надо.

Могилу нашли в маленьком городке у озера. Поехали втроем. На сером камне была простая надпись: «Елена Лебедева. Любящая мать».

Миша долго стоял молча, потом положил букет белых роз.

— Спасибо, — сказал тихо. — За то, что выбрала им меня доверить.

Обратно летели в молчании. Круг замкнулся — мальчик с вокзала стал тем, кем должен был стать. Но остался нашим сыном.

— Слушайте, — Миша повернулся к нам в салоне самолета. — А давайте фонд создадим? Для детей-сирот. Чтобы у каждого был шанс на семью.

— Давай, — улыбнулась я. — Назовем «Платформа надежды»?

— Точно! — Миша расцвел. — И первый взнос — те самые деньги из чемодана. Ну, что осталось.

Петр хмыкнул:

— Да весь чемодан на тебя ушел, оболтус. На квартиру.

— Значит, новый чемодан наполним. И не один.

Так мы и живем теперь. Большой дом, успешный бизнес, благотворительный фонд. Но главное — мы остались семьей.

Той самой, что началась со странной встречи на вокзальной платформе.

Иногда я думаю — а что было бы, если бы я тогда испугалась? Не взяла бы Мишку? Но сердце подсказывает — все случилось так, как должно было случиться.

Та женщина с перрона не ошиблась в выборе. И мы не ошиблись, открыв двери своего дома чужому ребенку.

Который стал самым родным на свете.

— Ехать за очередной порцией оскорблений? На дачу твою я больше не ногой, — я вырвала из рук мужа свои вещи

Алексей заботливо укладывал в сумку последние вещи, проверяя по мысленному списку: минеральная вода — та самая, которую Кира предпочитала всем остальным, с лёгким привкусом лимона; мягкий кашемировый плед цвета морской волны, в который она любила укутываться по вечерам; спрей от комаров — самый эффективный из тех, что продавались в аптеках аптеках. Каждая мелочь была продумана, каждая деталь призвана сделать поездку на дачу максимально комфортной для жены.
— Кира, я собрал всё! — крикнул он в спальню, застёгивая молнию на дорожной сумке. — Можем выезжать через полчаса.

Из комнаты донёсся шум — что-то упало на пол. Алексей насторожился и поспешил к жене.

Кира стояла посреди спальни, её обычно безупречно уложенные волосы растрепались, а глаза горели каким-то диким огнём. Она была одета в домашний халат, но даже в нём умудрялась выглядеть элегантно — халат был шёлковым, глубокого изумрудного цвета, подчёркивающего её зелёные глаза.

— Что случилось? — осторожно спросил Алексей.

— Ты серьёзно? — её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Ты действительно думаешь, что я поеду туда снова?

— Но я же всё собрал, — растерянно произнёс он, не понимая, откуда взялась эта буря. — Даже твою любимую воду купил, и плед взял…

— Ехать за очередной порцией оскорблений? На дачу твою я больше не ногой! — она вырвала из рук мужа сумку, она раскрылась и вещи высыпались на пол.

Алексей стоял, открыв рот. Шесть месяцев назад, когда они поженились, Кира с удовольствием ездила на дачу. Правда, уже тогда он замечал, что она как-то странно себя ведёт в присутствии его матери и сестры — становилась тише, менее раскованной. Но он списывал это на естественную скованность в новой обстановке.

— Кира, я не понимаю, — он попытался взять её за руки, но она отстранилась. — Что не так? Мы же всегда хорошо проводили время на даче.

— Хорошо? — она рассмеялась, но смех этот был горьким. — Ты называешь это хорошо?!

— А что плохого? — искренне недоумевал Алексей. — Мама готовит твои любимые блюда, Лена всегда рада тебя видеть…

— Рада? — Кира прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — Алёша, ты что, глухой? Или просто не хочешь слышать?

— Не хочу слышать что?

Кира прошла к окну, всё ещё сжимая в руках вещи из сумки. Она смотрела на двор, где соседские дети играли в футбол, но видела совсем другое.

— Помнишь прошлые выходные? — начала она тихо. — Когда мы только приехали, и твоя мама созвала всех соседей на барбекю?

— Конечно помню. Отличный вечер был.

— Отличный… — она повернулась к нему. — Алёша, твоя мама при всех сказала, что когда впервые меня увидела, подумала, что ты так отчаялся найти девушку, что начал пользоваться услугами… девушек по вызову.

Алексей моргнул. Он вспомнил этот момент — мама действительно что-то такое говорила, но он воспринял это как безобидную шутку.

— Но это же была просто шутка, — неуверенно произнёс он.

— Шутка? — голос Киры стал резким. — Все смеялись, Алёша. Дядя Владимир, тётя Света, соседи… А я сидела с бокалом в руках и смотрела на тебя, надеясь, что ты меня защитишь. Но ты смеялся вместе со всеми.

Алексей почувствовал, как что-то холодное поползло по спине. Он припоминал тот вечер, и теперь, когда Кира рассказывала, он видел ситуацию её глазами.

— Кира, я не думал…

— Не думал? — она подошла к нему ближе. — А когда Лена спросила меня, не просят ли люди на улицах со мной сфотографироваться, потому что я такая яркая, как клоун? Ты тоже не думал?

Алексей вспомнил и этот эпизод. Кира тогда была одета в красивое платье с цветочным принтом, яркие бусы и туфли цвета фуксии. Она выглядела потрясающе, как всегда. Но Лена…

— Все опять смеялись, — продолжала Кира, — а я думала, что провалюсь сквозь землю. Ты понимаешь, каково это — когда близкие люди твоего мужа открыто над тобой издеваются?

— Они не издевались, — слабо возразил Алексей. — Они просто… у них такой юмор.

— Юмор? — Кира села на край кровати. — Алёша, они меня ненавидят. Твоя мама и сестра терпеть меня не могут. И ты этого не видишь.

— Но почему? — он сел рядом с ней. — Ты же замечательная. Ты красивая, умная, у тебя прекрасный вкус…

— Именно поэтому они меня и ненавидят.

Алексей посмотрел на жену внимательнее. Кира была действительно яркой — не только внешне, но и внутренне. Она умела сочетать цвета так, что даже самые смелые комбинации выглядели гармонично. Её стиль был узнаваемым, она всегда выделялась из толпы. Коллеги в офисе действительно часто спрашивали у неё совета по поводу одежды, а продавцы в магазинах запоминали её и с удовольствием показывали новые коллекции.

Его мама и сестра… они были другими. Скромными, неяркими. Мама всю жизнь носила одежду в серых и бежевых тонах, а Лена предпочитала джинсы и неброские свитера. Они никогда не выделялись, не привлекали внимания.

— Они завидуют тебе, — вдруг понял он.

— Конечно завидуют, — Кира устало потёрла виски. — Но от этого мне не легче. Я хочу, чтобы меня приняли в семью, а не высмеивали при каждом удобном случае.

Алексей чувствовал себя последним идиотом. Как он мог не замечать? Как мог смеяться над своей женой вместе с остальными?

— Кира, прости меня, — он взял её руки в свои. — Я действительно не понимал. Я думал, что ты знаешь, какая ты красивая и стильная. Мне в голову не приходило, что их слова могут тебя задеть.

— Задеть? — она грустно улыбнулась. — Алёша, они меня унижают. Каждый раз, когда мы туда приезжаем, я чувствую себя как на допросе. Что бы я ни надела, они найдут способ это прокомментировать. Как бы я ни вела себя, для них я всегда буду не такой, чужой для них.

— Но они же не говорят этого прямо…

— Не говорят? — Кира встала и начала ходить по комнате. — «Ой, Кирочка, а это не слишком ярко для дачи?» «А не жарко тебе в таких босоножках за городом?» «Может, лучше что-то попроще надеть?» Каждая их фраза — это укол, Алёша. Они делают вид, что заботятся, а на самом деле дают мне понять, что я не такая, как надо.

Алексей молчал, переосмысливая все поездки на дачу. Теперь он видел, как мама и Лена переглядывались, когда появлялась Кира. Как они обменивались многозначительными взглядами. Как их комментарии, которые он считал безобидными, на самом деле были пропитаны ядом.

— Прости меня, — повторил он. — Я был слепым. Но теперь я понимаю. Мы не поедем на дачу.

— Нет, — неожиданно сказала Кира. — Поедем.

— Что? — удивился он.

— Поедем. Но с условием. Ты будешь меня защищать. Не будешь молчать, когда они начнут свои шпильки. Я твоя жена, Алёша. И я имею право на твою защиту.

Алексей кивнул. Он понимал, что это будет непросто — противостоять матери и сестре. Но Кира была права. Она была его женой, и он должен был встать на её сторону.

— Хорошо, — сказал он решительно. — Я буду тебя защищать.

Через час они были на даче. Алексей нёс сумки, а Кира шла рядом в лёгком платье цвета лаванды с серебристыми туфлями. Она выглядела элегантно и женственно, как всегда.

— Ой, приехали! — мама выскочила из дома и поцеловала сына. Киру она поприветствовала сдержанно. — Кирочка, как дела?

— Спасибо, хорошо, — ответила та, напряжённо улыбаясь.

— Лена на кухне возится, — сообщила мама. — Мы решили сегодня побаловать вас домашней лазаньей.

В доме пахло чесноком и базиликом. Лена действительно стояла у плиты, помешивая что-то в сковороде. Она была одета в выцветшие джинсы и простую белую футболку.

— Привет, — коротко поздоровалась она с Кирой и обняла брата. — Как дорога?

— Нормально, — ответил Алексей, внимательно наблюдая за сестрой.

— Кирочка, а это не карнавальная вечеринка сегодня? — с невинным видом спросила мама. — Что-то ты очень ярко оделась для дачи.

Алексей почувствовал, как напряглась рядом с ним жена. Момент истины.

— Мам, — твёрдо сказал он, — мне очень жаль, что ты и Лена не хотите попросить совета по стилю у Киры.

Мама моргнула, явно не ожидая такого поворота.

— Что ты имеешь в виду?

— Весь офис следит за тем, как она одевается, и копирует её образы, — продолжал Алексей, чувствуя, как Кира удивлённо смотрит на него. — Ей даже дают скидки в некоторых магазинах за то, что она приводит постоянных клиентов. Будто она стилист.

— Правда? — Лена обернулась от плиты.

— Правда. Кира обладает безупречным вкусом. Она умеет сочетать цвета и фасоны так, что даже самые смелые комбинации выглядят гармонично. Это дар, который есть не у каждого.

Мама и Лена переглянулись. Впервые за долгое время они не знали, что сказать.

— Я не думала… не знала… — тихо произнесла мама.

— Теперь знаешь, — Алексей обнял жену за плечи. — Кира — моя жена, и я горжусь ею. Всем, что она делает, как она выглядит, какой она человек.

Кира благодарно прижалась к мужу. Она чувствовала, как с неё спадает напряжение, которое копилось месяцами.

— Лазанья почти готова, — неуверенно сказала Лена. — Может, накроем на стол?

— Конечно, — Кира впервые за долгое время улыбнулась искренне. — Я помогу.

Вечер прошёл по-другому. Мама и Лена больше не делали колких замечаний, а наоборот — несколько раз спрашивали у Киры совета. Где она покупает такие красивые украшения? Как подбирает цвета? Не подскажет ли, что лучше надеть на корпоратив?

Кира расцветала на глазах. Она рассказывала о своих находках, давала советы, делилась секретами. Алексей смотрел на неё и понимал, что видит настоящую Киру — не зажатую и напряжённую, а свободную и уверенную в себе.

— Знаешь, — сказала ему мама, когда они остались на кухне вдвоём мыть посуду, — я, наверное, была не права.

— Наверное? — мягко переспросил сын.

— Хорошо, была не права. Кира… она действительно особенная. Просто я не привыкла к таким ярким людям.

— Мам, она не просто яркая. Она добрая, умная, талантливая. И она любит меня.

— Я вижу, — мама вздохнула. — Прости. Я буду стараться.

— Это всё, что я прошу.

Поздним вечером, когда они лежали в постели, Кира повернулась к мужу.

— Спасибо, — шепнула она.

— За что?

— За то, что встал на мою сторону. За то, что защитил меня.

— Я должен был сделать это давно, — он поцеловал её в лоб. — Прости, что был таким слепым.

— Главное, что теперь ты видишь.

— Вижу. И буду защищать тебя всегда.

Кира улыбнулась в темноте. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему в безопасности. Не только физически, но и эмоционально. Она знала, что рядом с ней человек, который не даст её в обиду. Который будет стоять на её стороне, что бы ни случилось.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— И я тебя люблю, — ответил Алексей, обнимая жену крепче.

За окном шумели деревья, убаюкивая их своим шёпотом. Завтра будет новый день, новые вызовы, новые испытания. Но теперь они будут встречать их вместе, как одна команда, как настоящая семья.

А сумка с минеральной водой, пледом и спреем от комаров так и стояла в углу, терпеливо ожидая следующей поездки на дачу. Которая, Кира была уверена, пройдёт совсем по-другому.

Последняя капля

Правду она узнала случайно. Друзья пригласили на годовщину свадьбы в ресторан. Вылезая из машины, Жанна подарочным пакетом зацепила чулок, который моментально дал досадную стрелку. Хорошо, что она всегда носила с собой запасные чулки, как раз на такой случай. Туалет был занят, и Жанна решила по-быстрому переодеть чулок в нише, загороженной тяжёлой портьерой.

«Не знаю, когда увидимся, котёнок» — вдруг услышала она знакомый голос. «Я тоже постоянно думаю о тебе. Моя-моя…» — шептал её муж Максим.

Она закусила губу, чтобы не расплакаться, а он продолжал: «Люблю тебя. Целую нежно. Пока!» как только он произнёс эти слова, Жанна выскочила перед мужем, как чёрт из табакерки.

— И кого же это ты нежно целуешь ?! — глухим от гнева голосом спросила Жанна. Вместо того, чтобы оправдываться, Максим сразу пошёл в наступление:

— Не ожидал, что ты способна на такое! — сказал он, опуская телефон в карман.

— Что?! Я способна?! На какое «такое»? — от мужниной наглости Жанна поначалу растерялась.

— Cледить и подслушивать! — с укором ответил муж.

— Да я чулок зашла сюда переодеть… а ты тут… кто она?! Давно ты меня обманываешь? Впрочем, какая разница… Развод!

— Это вообще не то, о чём ты подумала! — крикнул муж ей вслед.

Добравшись до туалетной комнаты, находившейся в другом крыле здания, забыв про чулок, Жанна сполоснула горящее лицо. Внезапно тошнота подкатила, её вырвало. Практически ничего не соображая, она вернулась к честной компании, извинилась перед друзьями и попросила вызвать ей такси. Муж мельтешил рядом, делал вид, что озабочен её состоянием, хотел ехать с ней, но она, садясь в машину, тихо попросила оставить её одну. И Максим отступил. Ему нужно было время, чтобы выстроить защиту, а ей — собрать ему чемодан.

Домой она его не пустила. Он каждый день приходил к ней на работу, подкарауливал после, пытался дарить цветы, но она гнала его прочь, и букеты не принимала.

— Завтра меня не будет, послезавтра тоже. Ты можешь заехать, забрать то, что не успел, — сказала она, когда он очередной раз подкараулил её после работы.

— А ты куда?

— Прости, но теперь это не твоё дело!

Когда он узнал, что она сделала аборт, он долго не мог сказать ни слова. И только потом, придя в себя, спросил:

— Жанна, как ты могла?

— Я теперь свободная женщина, и не могу себе позволить сидеть дома. Мне нужно себя обеспечивать.

— А я? Разве мы когда-нибудь нуждались в деньгах?

— В деньгах нет. Я нуждалась в муже, который не смотрит на сторону!

Это была последняя капля. Максим не выдержал и хлопнул дверью. Жанна поклялась себе, что он сильно пожалеет о своей измене (он и так сожалел, но недостаточно), и скоро все, ну или почти все женщины будут ей завидовать. Она станет успешной и неприступной бизнес-леди, которая может завтракать в Париже, а брендовые шмотки покупать в Милане. У неё будет совсем иная жизнь.

Это был очень непростой путь, разбитый на множество ступенек, но она уверенно двигалась вперёд. На пути к своей цели она практически полностью поменяла круг общения. В нём теперь остались одни лишь партнёры по бизнесу и люди, так или иначе обслуживающие её: репетиторы, многочисленные коучи, инструктор по йоге, массажист и косметолог. Она добилась своего. Теперь у неё свой бизнес, выглядит на все сто, от мужиков отбоя нет и бывший муж, без сомнения, локти кусает!

Теперь ей казалось, что все подруги завидуют её успеху, а подругам казалось, и не без оснований — что Жанна задрала нос. После очередной беседы с психологом она решила, что ей не нужны «токсичные контакты» с завистницами и она без сожаления удалила из телефонного списка и из жизни всех подруг, в том числе тех, кто поддерживал ей в начале её новой жизни, когда приходилось нелегко. Одно только Жанна не учла: а именно кто теперь будет сообщать о её головокружительных успехах мерзкому изменщику!

Несколько раз Жанна прогуливалась со своим чихуахуа по местам, где жила раньше, надеясь встретить Максима или хотя бы кого-то из общих знакомых. Они, несомненно передадут ему, какой она стала. В свои сорок с небольшим — выглядит лучше, чем тогда, в ресторане! В пяти шагах за ней следовал охранник. Мало ли, что можно ожидать в этом спальном районе, где живут сплошные нищеброды!

Но из знакомых никто не попадался. После одной из таких вылазок, она приехав домой, открыла бутылку вина и стала пить в одиночестве. Когда бутылка почти опустела, Жанна стала названивать Максиму домой. Она слышала, что он женат вторым браком, и у него, кажется, есть дети. Но какое это имеет значение? Время было около полуночи, и никто долго не брал трубку. Наконец, заспанный женский голос произнёс:

— Алло.

— Можно услышать Максима Игоревича? Срочная информация для него, — стальным голосом произнесла Жанна, подмигнув отражению в зеркале и высунув язык.

Трубка замолчала. Послышался глубокий вздох. Наконец, женщина произнесла:

— Максим Игоревич умер.

Хрустальный фужер разлетелся по итальянской плитке. Глянцевые декорации, которые она старательно выстраивала эти десять лет, сползли, обнажив убогое, пустое пространство. Молча она положила трубку на рычаг и сползла на пол, забыв, что там полно осколков… Чихуахуа, от страха спрятавшийся под кресло, первый раз видел хозяйку в таком состоянии и жалобно пискнул. «Ради чего всё это, Жанна?» — спросила она себя, уставившись в одну точку…

Она открыла глаза и увидела себя в больничной палате. «Максим умер, а я жива» — скользнула мысль. Скосив глаза, она увидела на соседней койке женщину с грелкой, положенной на низ живота. Глаза её были полуприкрыты, женщина стонала.

— Сирота я сирота! Не пролезу в ворота! — напевая, в палату вошла толстая, рыжая деваха с ведром и шваброй.

— Простите пожалуйста! — обратилась к ней Жанна, — почему я здесь?

— Здрасти! — фамильярно, но не зло отозвалась санитарка, с преувеличенным усердием натирая пол, — нагуляют, а потом «почему». Значит так: завтраком сказано не кормить, скоро поедем на операцию. Перед вами ещё двое. Вот, Щербакова, та уже всё! — она поправила съехавшую ледяную грелку женщине, лежавшей на соседней койке. Щербакова отвернула заплаканное лицо к стене.

Жанна подскочила, как от удара током.

— Где моя одежда?

— Успокойтесь, пожалуйста, вам всё вернут. К вечеру домой пойдёте, если не будет осложнений,— хмыкнула санитарка.

— Я сейчас хочу домой! — настаивала Жанна. Она вышла из больницы, и вдохнула полной грудью. Кругом кипела жизнь. Был солнечный, погожий денёк.

На душе вдруг стало так хорошо и тепло, словно Ангел посетил.

А может, и посетил…?

Пошли, Господи, каждой женщине, собравшейся убить своё дитя во имя мести, карьеры, или ещё чего, вовремя доброго Ангела.

Мелодия ее сердца. Рассказ.

Борис ехал домой. Он не спешил, хотя Люда уже несколько раз звонила и ругалась, что, если он не поспешит, то они приедут в деревню поздней ночью.

Люда вообще последнее время много ругалась, постоянно была на взводе. Недовольства сыпались одно за другим. Боря устал от этого. Он понимал, что у жены проблемы на работе, ей грозит увольнение, но ругаться каждый день по пустякам ему тоже надоело.

И вот теперь они едут на неделю в деревню. Люда, наконец, оформила наследство на дом бабушки. Она решила сломать его, построить хороший, современный коттедж со всеми удобствами.

-Ну, где ты сейчас? Я уже вещи собрала! Мы же в пробки попадем! – кричала она в трубку, очередной раз набрав номер мужа.

-Не шуми, подъезжаю уже. Мне бы поесть, разогрей быстренько что-нибудь, хорошо?

-Ты что? Я все уже упаковала, остальное из холодильника выкинула! Надо было на работе поесть.

-Ладно, — вздохнул Боря и выключил телефон.

В прихожей его встретили несколько чемоданов и строгая жена в обтягивающем спортивном костюме. Люда явно знала толк в деревенских нарядах…

Боря медленно осмотрел ее с ног до головы.

-Нигде не жмет? – съехидничал он.

Люда сверкнула глазами.

-Воду перекрой, умник. Я тебя внизу буду ждать.

Женщина вышла в холл и вызвала лифт.

Борис тяжело вздохнул, не спеша прошел на кухню, налил в стакан воды и сел за стол.

Дорога предстояла дальняя, нужно немного передохнуть. Посидев минут 5 и посмотрев телевизор, Боря выключил везде свет, выкатил чемоданы за дверь и тут, на миг замерев в проходе, вернулся в комнату и взял свой аккордеон.

Боря когда-то играл, потом бросил. Инструмент был старый, но продавать его не хотелось.

-Авось, в деревне пригодится, хоть какое-то развлечение! – подумал Боря и вызвал лифт.

…Сначала ехали молча. Но потом Борис решил спросить:

-Скажи, а что это за дом, ну, я имею в виду, кто построил, кто жил?

Люда вздохнула. Ей не хотелось разговаривать, но она чувствовала вину перед мужем за грубость.

-Дом строили еще до войны, по-моему. Родни у нас много было, рабочих рук тоже. Перед войной там жила моя прабабушка Зоя со своей матерью. Потом у бабы Зои, уже во время войны, родилась дочка, моя бабка, Татьяна. Но она так и не увидела бабу Зою живой, не помнит ее совсем. Прабабушка ушла на фронт, потому что получила похоронку на мужа. То ли связисткой, то ли санитаркой была. Я не помню, у мамы нужно спросить. Баба Таня, совсем еще маленькая, осталась с какими-то родственниками, так и прожила всю войну в этом доме. Ну, а потом вышла замуж за моего деда, уехала в город.

-Понятно! А где могила прабабушки? Твоя мама знает, где та похоронена?

Люда смотрела, как за окном мелькают огоньки встречных машин. Ее немного мутило.

-Нет, так и не нашли. Она погибла уже в 44-м, а где точно, никто и не знает. Баба Таня не искала, наверное. А уж моя мама тем более.

-Жаль, — тихо сказал Борис. В ее дом едем, а где она сама, не знаем…

-Да ладно! Дом давным-давно наш.

Борис быстро посмотрел на жену. Она не поняла, что он имеет в виду. Ну, да ладно.

Дом встретил их тишиной и прохладой. Лампочка без абажура осветила скромную остановку горницы. Деревянный стол, несколько стульев с изогнутыми спинками, отполированные тысячами прикосновений, трюмо, небольшой сервант. Все было в пыли.

-Давай завтра все уберем, а сейчас пойдем, поедим и спать? – Люда виновато взглянула на Бориса. Она понимала, что зря злится на него, но иногда ничего не могла с собой поделать.

-Договорились. Здесь же вроде электрическая плитка есть? Может, яичницу? – мужчина устало вздохнул.

-Хорошо, я быстро, ты отдохни пока!

Людмила ушла на кухню. Ее пристроили немного позже. Уже когда бабушка Таня приезжала сюда из города просто побыть на природе.

За окном пел соловей, приятно пахло водой. Ветер нес этот аромат с реки, которая была как раз за домом бабы Зои.

Борис открыл окно и с удовольствием вдохнул свежий, терпкий запах сирени. Ему здесь было хорошо.

Утром, позавтракав, Люда предложила немного разобраться в шкафах. Она еще не решила, что делать с этим домом, то ли ломать, то ли обновить немного, но мебель ее точно не устраивала.

Старая, лакированная, сделанная из настоящего дерева, она была куплена много лет назад и хранила вещи предыдущих поколений.

Большую часть содержимого ящиков и полок Люда просто складывала в пакеты, чтобы отвезти на помойку. Ей было не интересно, что это, кому принадлежало. Хлам, и все тут.

Борис помогал ей. И тут он нащупал рукой какой-то сверток. Что-то было завернуто в красивый, цветастый платок-шаль и заботливо перевязано лентой.

-Что это? Люд, смотри, что я нашел! – Боря аккуратно положил сверток на стол.

-Опять старье какое-то! Ну, развяжи, посмотрим, что там лежит.

Борис бережно развернул платок. И замер. Такого он не ожидал. Внутри платка лежало сложенное, отглаженное ситцевое платье, белое, в мелкий голубой цветочек, а еще коса. Отрезанная, завернутая в ткань.

-Ужас какой! Выкини это сейчас же! Как можно такое хранить! – Люда отпрянула от стола.

-Подожди, а чье все это?

Люда задумалась. Что-то такое ей рассказывали, но она невнимательно слушала бабу Таню.

-Кажется, это коса той, что на фронт ушла. Да, точно. Говорили, что она была красавица, с длинной косой. А когда на фронт уходила, то все равно же обстригут, вот она свою косу матери на память оставила. Жуть, да?

-Не знаю, — Боря пожал плечами. – А платье тоже ее?

-Наверное. Выкинь, и все.

Жена отошла и продолжила разбираться в ящиках комода, а Борис тихо завернул косу и платье обратно в платок и положил в тумбочку. У него не поднялась рука выбросить то, что было последней памятью о родных Людмилы.

Прошел день. Люда развернула бурную деятельность, в-основном, пустую. Но Боря был рад и этому. Хоть отвлечется от городских проблем.

Вечером они опять поругались из-за какой-то ерунды. Боря, скрипя зубами, вышел во двор, сел на скамейку и вынул из чехла свой аккордеон. Руки все помнили, пальцы с небольшим трудом, но все же скользили по клавишам, рука уверенно двигала инструмент.

Звуки музыки, негромкие, так хорошо вписывающиеся в деревенскую обстановку, поплыли над туманом, тянущимся с поля, над рекой. Боря почувствовал, что впервые за много лет наслаждается своей игрой. Как будто он попал именно на ту сцену, где и должен быть, куда всегда стремился.

Один мотив, другой, третий.

-Мышечная память, — усмехнулся Боря. Отчего-то стало радостно на душе. И он заиграл ту песню, с которой когда-то победил на конкурсе молодых исполнителей.

«Эх, путь-дорожка, звени, моя гармошка…»

«Андрюша». Тогда эта мелодия казалась ему чем-то старым, пережитком прошлого, учить ее не хотелось. Но сейчас он с удовольствием вспоминал ноты.

…«Парни лихие, девчата огневые.

Все заговорят наперебой!»…

Он играл и не видел, что за углом дома остановилась девушка и робко смотрела на него. Она приникла головой к старым бревнам, перебирала в руках концы туго сплетенной, длинной, красивой косы. Ее платье, белое, с нежно-голубым рисунком, чуть трепетало на ветерке.

Девушка внимательно слушала, подпевала. Одними губами. Она не хотела, чтобы мужчина заметил ее.

-«Эх, Андрюша, нам ли быть в печали…» — выводил аккордеон.

И тут Боря почувствовал ее взгляд. Он быстро обернулся. Девушка не убежала. Она просто замерла, слившись со стеной.

-Эй, кто там? – окликнул Борис.

Но никто не отозвался.

-Ты что кричишь? – Людмила высунулась из окна и строго посмотрела на мужа.

-Да показалось, что у дома кто-то стоит. Вот я и крикнул.

-Да кто к нам придет. Всех соседей я уже днем обошла. Договорилась, что мебель, кому что нужно, заберут. Мы ведь купим новую?

-Да, конечно, — Борис не хотел спорить с ней. Пришлось согласиться.

На следующий день стали приходить жители соседних домов. Они по-деловому осматривали мебель, выбирали, трогали, щупали, обсуждали. Боре почему-то было это противно. Людмила разоряла собственное гнездо, даже не пытаясь что-то сохранить.

Вечером он опять сел на деревянной скамейке, нагретой солнышком, и принялся играть.

-Здорово у тебя получается! Ты музыкант, извини за назойливость! – худенький, прямой, как жердь, старичок остановился у калитки.

-Спасибо, играл раньше, потом бросил.

-Зря бросил, милок. Талант у тебя. Сыграй еще, пожалуйста!

-Заходите, присядьте, а я сыграю! Люд, принеси нам чаю, пожалуйста! – Боря засуетился. Ему почему-то очень хотелось угодить гостю.

Он играл, старик молча слушал, лишь кивал головой и улыбался. Слушала и девушка. Она опять спряталась, прижавшись к дому. Она ждала.

И тут Боря заиграл «Андрюшу». По щекам девушки побежали слезы. Она не пыталась их остановить. Наконец-то она могла поплакать. Борис играл, дедушка тихо пел, стараясь попадать в такт. Пела и незнакомка.

-Ты знаешь, — наконец сказал старичок. – Рассказывают, был в нашей деревне музыкант. Гармонист, Андрей. А Зоя, которая тогда еще молоденькая была девчонка, здесь жила. В вашем доме. Родственники вы ее?

-Жена родственница. Правнучка, кажется.

-Ага. Ну, так вот. Зоя ваша за него-то замуж и вышла. Они вместе любили петь эту песню. А когда Андрюшу убили, тогда еще похоронка пришла Зойке, она и убежала на фронт. Такие дела… Песня эта не простая, и неспроста ты ее знаешь!

Борис внимательно слушал гостя. Он хотел позвать Люду, чтобы она тоже узнала историю своей семьи, но передумал, жена разговаривала с кем-то по телефону

-Извините, а вы не знаете, где эта Зоя похоронена? – Вдруг спросил Боря.

-Нет, милый. Не здесь. Где-то далеко. Но говорят, что ей и тут могилку организовали тогда, давно. У церкви надо поискать. Табличка даже вроде была… Ну, ладно, пойду я, а то поздно уже.

Старичок встал, поблагодарил Борю за гостеприимство и ушел. Ушла и девушка. Она побежала к реке, долго брела вдоль берега, а потом исчезла за поворотом.

За ужином Борис рассказал все Люде.

-Давай завтра сходим, поищем могилку? – предложил он.

-Ну, давай. Хотя вряд ли там что-то сохранилось. Только время потратим.

Боря как-то грустно посмотрел на жену. Измотанная, уставшая, с кругами под глазами, она была совсем не той женщиной, какую он полюбил, какая была рядом с ним всего несколько месяцев назад.

-Люда?

-Что?

-Сядь, пожалуйста. Давай поговорим.

Она послушно села.

-Что с тобой? Что тебя тревожит, а?

-Со мной все в порядке! С чего ты все это взял?

-Я же вижу. Если из-за работы, то уволься ты, и все. Ничего страшного, отдохнешь, вот, домом займешься. Хочешь, достроим его, ты обстановку продумаешь, уют наведешь. Ты же умеешь! Это твой дом, твоей семьи. Ты только подумай, эти стены строил твой прапрадед. Твои предки жили здесь, ходили по этому полу. Это же здорово!

Боря обнял жену. Она задумчиво осмотрелась.

-Ну и что? Это же все старое! – ответила она.

-Как что? Беречь нужно такое. У меня вот нет своей истории. Я ничего не знаю о бабушках, дедушках. Мать, и ту плохо помню. Хорошо мне, думаешь? Нет! А у тебя все это есть, подумай только!

Люда сидела молча. Она думала и про работу, и про то, что Боря прав, и про то, что она сама не знает, чего хочет.

-Ладно, завтра давай на кладбище сходим. А там видно будет! – она поцеловала мужа. – А играешь ты действительно хорошо!

-Спасибо! – Боря довольно улыбнулся.

Утром, после завтрака, они пошли на деревенское кладбище. Старые могилы, новые, ухоженные и заброшенные. Найти нужную было трудно.

-Вы что-то ищете? – молодые люди обернулись, услышав чей-то голос.

-Здравствуйте! Да, нам сказали, что здесь есть могила моей прабабушки, Зои. Но не настоящая, никто не знает, где она была похоронена на самом деле.

-Не настоящая? Интересно! Я смотритель этого кладбища. Старые могилы у нас вон там. Посмотрите, может, табличка какая и есть.

Он махнул рукой на небольшой пригорок слева.

Борис и Людмила прошли туда. Побродив между могилками, Люда наклонилась и раздвинула заросли каких-то мелких цветочков.

-Смотри! Я, кажется, нашла! – она осторожно провела рукой по заржавевшей, заросшей мхом, ушедшей на половину в землю, табличке.

-Зоя Рыжкова! Отчество только не разобрать. 1918-1944гг! Точно, это она! – Люда замерла, а потом принялась расчищать могилку от сорняков.

-Подожди, давай за перчатками сходим! Смотри, трава какая, руки порежешь!– предложил Боря, но Люда только отмахнулась.

К вечеру она навела на могиле полный порядок. Даже раздобыла у соседей каких-то цветов, которые посадила в чистую, жирную землю.

Люда весь вечер улыбалась. Борис и забыл, какая у нее красивая улыбка.

-Пойдем на скамейку, я поиграю! – предложил он ей.

-Постой, я что хотела спросить.. – Люда сделала небольшую паузу и продолжила. – Ты тот сверток не выкинул ведь? Я видела, что не выкинул! Где он?

-Э… Я его к себе в тумбочку убрал.

-А давай мы его в могилку в бабушке Зое положим. Пусть и на ее родной земле будет настоящая могила, что-то от нее самой, а? – Женщина осторожно заглянула мужу в глаза.

Боря смутился. Он не знал, как все это делается, разрешит ли церковь, но потом решил, что Людмила права.

-Хорошо, завтра спросим у смотрителя или у Батюшки. Посмотрим, что они скажут.

Помолчав еще немного, Боря взял музыкальный инструмент и вышел на улицу. Люда не пошла за ним. Она хотела побыть одна, хотела сама вынуть сверток, заглянуть в него. Ей было стыдно за свою прежнюю брезгливость.

А Боря играл. Вдруг рядом с ним на скамейку села девушка. Он подумал сначала, что это Люда, но потом понял, что ошибся. Вздрогнул.

-Ой, извините, не бойтесь, я просто послушаю и уйду. Сыграйте «Андрюшу», пожалуйста!

Боря изумленно разглядывал незнакомку. Длинная коса, платье – все было, как в том свертке. Мужчина судорожно вздохнул.

-Вы…Вы Зоя?

Девушка грустно пожала плечами.

-Я не знаю, не помню ничего. Только эту песню. Вы сыграете? Мне так хорошо становится, когда я ее слышу!

Борис все понял. Девушка потерялась, заблудилась, забыв о своем месте в этом мире. Умершая много лет назад, она все пыталась успокоиться, но что-то держало ее здесь. Может быть, тот сверток, а может, и нет. Кто знает…

Мужчина начал играть. Один раз, второй, третий.

Девушка тихо пела и улыбалась. В ее глазах больше не было тоски, только светлая радость. Ее голос, мелодичный, звонкий, выводил куплет за куплетом.

…Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?

Не прячь гармонь, играй на все лады.

Поднажми, чтобы горы засверкали,

Чтоб зашумели зеленые сады…

-Хорошо! Как же хорошо! Я так устала, а теперь мне легко!– прошептала она, когда Борис перестал играть.

-Зоя, извините, а можно я жену позову. Она ваша правнучка, она должна с вами познакомиться, пока…

-Что пока? – девушка нахмурилась.

-Ну, пока вы не обрели покой…

-Ааа, Вы об этом… — Зоя задумалась. – Ваша жена – это та женщина, что в доме сейчас?

-Да, Люда.

-Красивая. Не надо, не зовите. Испугается еще, а ей сейчас нельзя.

-Почему? – удивился Боря.

-Она носит под сердцем дочку. А я все равно не помню ничего, не беспокойте ее. Сыграйте, пожалуйста, на прощание, еще раз…

Борис остолбенело смотрел на нее.Но потом стал медленно перебирать аккорды. Девушка подстраивалась под неспешную мелодию. Ее голос стал тоскливым, по щекам вдруг опять побежали слезы.

-Спасибо, прощайте! И берегите свою дочку, не бросайте ее, не оставляйте ни на минуту!

Зоя наклонилась и поцеловала Бориса в лоб, по-матерински нежно. Потом быстро ушла к реке. Боря знал, что больше они не встретятся.

Он вздохнул и улыбнулся. У него будет дочка. Дочка! Вот Люда удивится, что он уже знает, а она нет!

На следующий день священник согласился провести обряд погребения на могиле Зои. Ее вещи, заботливо уложенные в красивый сундучок, похоронили, Борис обновил табличку, Люда посадила красивые, веселые цветы.

Вечером грустная девушка уже не пришла. Но Боря все равно сыграл несколько раз ее любимую мелодию. Он чувствовал, что так нужно.

«Допрыгался»

Было поздно. Лиза, уложив детей спать, пошла кухню. Вскипятила воды в чайнике, налила себе чаю и уселась за стол. Мужа Ромы все еще не было – в последние недели у него было много работы, приходилось задерживаться. Жене быль жаль его, она старалась уберечь мужчину от домашних хлопот, окружить его заботой и лаской. В их семье зарабатывал только Рома.

Как только пара справила свадьбу, они договорились, что супруг будет обеспечивать семью, а пока он трудится, супруга занимается хозяйством и будущими детьми. Так и получилось. Они народили троих детей, муж работал и неплохо получал, а жена обеспечивала тыл. Рома был рад появлению каждого ребенка и мечтал еще о детях, но Лиза очень устала – все малыши требовали внимания, а в ванной ее всегда ждала гора пеленок, молока не хватало, приходилось каждую ночь разводить смеси. Она уже давно решила, что троих деток хватит, пора остановиться.

Муж вернулся поздно ночью, он был немного выпившим. Когда Лиза спросила об этом, он ответил, что сильно устали с ребятами и зашли в бар, чтобы расслабиться.

— Мой бедняжечка, — приласкала уставшего супруга жена, — Пойдем ужинать.

— Да я уже сыт, у нас закуски всякой много было. Пойду спать лучше.

Приближалось 8 марта. Лиза попросила маму посидеть с детьми, а сама отправилась по магазинам. Она хотела купить продукты и устроить романтический вечер. Она оставит детей у мамы, приготовит что-нибудь вкусненькое. После покупки продуктов и подарков женщина захотела купить себе какой-нибудь наряд, ведь ее одежда изрядно истрепалась, а ничего праздничного у нее не было.

Она оставила сумки в камере хранения и зашла в один популярный магазин. Выбрала несколько платьев и зашла в примерочную. Стала стаскивать с себя болоневую куртку и вдруг услышала голос мужа. Он доносился из соседней кабинки:

— Прям сейчас тебя хочется раздеть.

В ответ на это раздался звонкий смех и нежный женский, пожалуй, чересчур слащавый голосок:

— Не так долго терпеть осталось. Пойди лучше пока что-нибудь жене купи.

— Да ей ничего не надо. У нее один интерес – дети. Куплю что-нибудь из кухонной техники, она любит целыми днями на кухне возиться.

Лиза стояла и не могла дышать, ее словно ударили по голове чем-то тяжелым. Потом она стала мерить платье, но подумала, что уже и покупать-то не хочется. Разговор меж тем продолжался.

— Вдруг жена спросит, на что ты столько денег потратил?

— Я ей не отчитываюсь в своих тратах. Я ей выдаю на ведение хозяйства, а сколько у меня есть, она толком и не знает.

Послышались шаги. Примерка закончилась, и парочка удалилась. Лиза осторожно выглянула из-за занавески и увидела, как муж платит деньги за товар. Рядом с ним стояла тоненькая красивая блондинка, и рука Ромы лежала на ее талии.

— Вам плохо?

Лиза вздрогнула. Она уже долгое время сидела на пуфе в кабинке примерочной. Видно, на ее лице все было написано, что продавщица забеспокоилась. Она купила все понравившиеся ей платья и поехала домой. Там она отпустила маму, уложила детей поспать, во время обеда. Потом легла и стала думать.

Может, она сама виновата? Совсем запустила себя. Но ведь в любом случае это было предательством, неожиданным ударом в спину. Никогда бы не подумала, что муж изменяет. А в каком тоне он о ней говорил? Как будто она пустое место или, еще хуже, домработница. Даже подарок хочет ей соответствующий купить – для работы.

У Лизы появилось большое искушение развестись. Но ведь этим она только сделает удобно им. Он уйдет к любовнице, а ей не на что будет растить детей, алименты наверняка мизерные. Женщина решила пока молчать и наблюдать.

Рома и в этот день вернулся поздно, сказав, что было много работы. Лиза безучастно посмотрела на него и ничего не ответила. У нее было ощущение, что она разговаривает с совершенно другим человеком, а не со своим любимым Ромой. Её сердце разом охладело.

На следующий день Лиза составила резюме и разослала его везде, куда только можно было. Пошли дни ожидания. Каждое утро у нее начиналось с просмотра почты. Многие не отвечали, другие отказывали. Через несколько дней ее позвали на собеседование в одну компанию, в ту, где был устроен ее супруг. Лиза колебалась какое-то время, но потом решила сходить туда.

Она произвела хорошее впечатление на руководство, женщине предложили хорошую должность. Заработная плата первое время небольшая, но своих детей она прокормит. Окрыленная этим предложением, Лиза летела домой полная счастья. Увидев ее, мама забросала вопросами.

— У Ромы любовница! — с радостью в голосе сообщила молодая женщина.

Мать решила, что дочь в состоянии шока, налила ей чай и усадила за стол, чтобы поговорить.

— Милая, что ты такое говоришь? Он ради тебя и детей до ночи пропадает на работе, а ты его обвиняешь невесть в чем.

— У барышни одной он пропадает, — захихикала Лиза, а потом все рассказала матери.

— Ты хочешь разводиться?

— Конечно. Но сначала мне надо организовать свой день. Меня взяли на хорошую работу, график гибкий. Детей надо в сад устроить, потом буду работать целый день.

— Да-а, дочка, тебе решать. Я не собираюсь тебя отговаривать. Предавший однажды, второй раз предаст. Делай, как знаешь. Разочарована, не ожидала, еще и обсуждает мать своих детей с посторонней женщиной. Я тебе помогу с детьми.

— Мамочка, что бы я делала без тебя! — Лиза крепко обняла маму.

Накануне праздника Рома снова пришел домой далеко за полночь. Жена ничего не спрашивала у него, ее лицо выражало полное безразличие. Он стал говорить, что много работал, а потом они пошли с друзьями в бар. Лиза оборвала его и сказала идти спать.

Утром, когда она кормила детей, благоверный попытался было вручить ей кухонный комбайн со словами:

— Посмотри подарок. Хочу хоть немного помочь тебе с домашними хлопотами, — заявил муж и хотел было поцеловать ее, но она отвернулась.

Лиза не стала распаковывать подарок, а вместо этого торжественно объявила Роме, что у нее тоже имеется для него подарок и позвала за собой в коридор. Там на полу стояли два чемодана.

— Это твои вещи, я с тобой развожусь. Теперь тебе не придется сочинять всякие сказки о том, как ты с друзьями задержался, и, бедненький, расслабиться хочешь. Так что иди, расслабься, не заставляй ждать свою блондиночку.

— Кто тебе сказал? — Муж не ожидал такого поворота событий.

— Своими собственными глазами видела, когда вы ей подарок выбирали. Кухонный комбайн, кстати, тоже можешь ей преподнести. Может, она полюбит возиться?

Загнанный в угол, Рома стал злиться:

— Да ты посмотри на себя! Она красива, а в постели такое вытворяет! Ты даже не одеваешься нормально, запустила себя, клушей стала. И самое интересное – на мои деньги живешь. Или ты мои деньги считаешь и не хочешь, чтобы я их тратил на кого-то? Права у тебя такого нет!

— Мои деньги, мои деньги! А какова твоя цель в жизни? Куском хлеба попрекаешь? Ты не мне деньги давал, а на хозяйство, сам же ел, — Лизе уже надоел этот бессмысленный разговор, и она выпроводила красного от злобы мужа за порог с чемоданами, — Не вздумай возвращаться.

Удивительно, но в эту ночь она хорошо выспалась, а когда утром проснулась, у нее было ощущение, что она заново родилась. В этот же день она подала на развод и на алименты. Через несколько дней в дверь зазвонили, вслед за этим в квартиру ввалилась свекровь и сразу же стала кричать.

— Что ты творишь! Сына моего из квартиры вытурила, а сама деньги у него хочешь качать? Он тебе ничего не должен. Забери заявление на алименты!

— Интересно. И почему это некоторые мужчины считают, что платят своим бывшим женам, а не детям? А, может, ему на любовницу не будет хватать? И вообще, это уже не мои проблемы.

— Ишь, какая деловая стала! Да ты дня не работала, как замуж вышла. На шею села и ножки свесила. Хорошо пристроилась. Не думай, что разбогатеешь на алиментах, он скажет начальству, чтобы ему в конверте платили, будешь копейки получать.

— Пошла вон отсюда. Какова мать, таков и сынок. Жаль, что я это только сейчас поняла, — Лиза вытолкнула беснующуюся тетку за дверь, — Еще одно слово – вызову полицию.

Свекровь ушла, а Лиза облегченно вздохнула. Вскоре детям дали места в садике, куда они стали ходить. Лиза стала выходить на работу на полный день. Муж уже был в курсе, что они работают в одной организации. Однажды они столкнулись нос к носу.

— Здравствуй, — поздоровался бывший, — давай поговорим.

— Ты уж не обижайся, но мне надо работать, — не глядя на него, ответила женщина.

— Давай тогда на обед вместе сходим.

— Слово «вместе» уже к нам не относится, — отрезала Лиза.

Она взглянула на него. Вид у Ромы был несколько потрепанным. Любовница его бросила, когда узнала, что половина его денег будет уходить на содержание детей.

Почему мать просит денег у той, кого всегда презирала?

— Что ты от меня хочешь, мама? — устало произнесла Виктория, прижимая телефон к уху. — Чтобы я всех вас пожалела? Жалею.

Людмила Петровна помолчала, собираясь с мыслями.

— Ты могла бы помочь старшей сестре пережить трудное время, — наконец произнесла она с нажимом. — Зарабатываешь хорошо, а у Саши денег не хватает.

В детстве мать называла Вику «непослушной». Не ласково, а с укором — ведь старшая Александра всегда была предметом гордости. Послушная, рассудительная, правильная. Все как надо. А младшенькая вечно что-то выдумывала, смеялась невпопад, мечтала о несерьезных вещах.

Когда отец умер от инфаркта, девочки заканчивали школу. Саша — одиннадцатый класс, Вика — девятый. Планы менять не стали: старшая в институт на экономиста, младшая в художественный колледж.

Вика грезила дизайном, готовилась к поступлению с энтузиазмом. Поступила, диплом получила, но работать долго не пришлось — влюбилась в Дениса и вышла замуж.

— Самый глупый твой поступок, — заявила тогда Людмила Петровна. — Опять делаешь все наперекор здравому смыслу. Взяла бы пример с Саши.

— Мам, мы же любим друг друга!

— Не получится из твоего Дениса надежного мужа. Я это вижу. Да и сама ты еще не готова к замужеству.

Саша тем временем встречалась с перспективным Максимом — образованным, обеспеченным, с хорошими связями. Мать была в восторге от такого кандидата в зятья. А Денис с его скромной зарплатой и однокомнатной квартирой в старом доме вызывал у неё только раздражение.

Первый год брака Вика чувствовала себя счастливой. Даже беременность не омрачила радости. Правда, когда выяснилось, что ждут двойню, супруг слегка опешил.

— Как-то тесновато получается, — пробормотал Денис, оглядывая единственную комнату.

Помощи ждать было неоткуда. Его родители жили далеко, своих проблем хватало. Людмила Петровна только развела руками:

— Я же говорила — надо было лучше выбирать! Вот Саша после свадьбы будет жить в собственном доме, и Максим обеспечит семью всем необходимым.

Извиняться за такие слова мать не собиралась, превратив зятя в личного врага.

Когда родились Дарья и София, Людмила Петровна пришла посмотреть на внучек в отсутствие Дениса.

— Тяжело тебе будет, — констатировала она. — От мужа помощи не жди. Да и мне времени нет — у Саши свадьба, хлопот много.

— Я справлюсь, мам, — подняла подбородок Вика.

На самом деле она едва держалась на ногах. Денис поначалу еще как-то помогал, но вскоре заявил, что работы много, и стал приходить только ночевать. Спал на кухне — в комнате с капризными малышками выспаться невозможно.

Деньги приносил исправно, правда, периодически ворчал, что «они из него все соки выжимают». Вика не обращала внимания — не до того было.

Однажды муж сообщил, что устал и едет отдыхать на дачу к друзьям. На три дня. Вика не возражала — отдохнуть хотелось и ей, особенно от вечно недовольного лица супруга.

Но на прогулке соседка выдала:

— Оленька, а я думала, ты с Денисом уехала! Видела, как он в машину садился с какой-то девушкой. Очень нежно обнимал… Ой, так это не ты была?

Вика разозлилась и позвонила приятелю мужа. На заднем фоне раздавался женский смех, звон бокалов и голос Дениса.

Вернувшегося супруга ждал разговор по душам.

— Да надоело мне все это! — зашипел он, стараясь не разбудить детей. — Да, у меня есть другая. Извини, но я совсем не так представлял семейную жизнь! Живу как в сумасшедшем доме!

— Это же твои дети… — растерянно прошептала Вика.

Она ожидала раскаяния, слез, обещаний исправиться. Вместо этого услышала:

— Это не повод превращать мою жизнь в ад! Могли бы подождать с детьми, но ты что-то себе придумала!

Только теперь до Вики дошло — он говорит серьезно. Дети ему мешают. И она, бывшая любимая, тоже.

Уйти хотелось сразу, но куда? Позвонила матери утром, когда Денис молча ушел на работу.

— Если рассчитываешь поселиться у меня, то даже не думай, — спокойно произнесла Людмила Петровна. — Сама замуж выходила, сама и разбирайся. Жить с двумя орущими детьми я не смогу. Мне нужен покой.

— Мам…

— Впрочем, — перебила мать, — у нас есть комната в коммуналке. От двоюродной тетки осталась. Давно никто не живет, но можешь пожить временно. Если уж совсем решила…

Вика подождала еще неделю — вдруг муж передумает? Но Денис только хмурился и вообще перестал с ней разговаривать.

Подруга Аня помогла отмыть комнату, наклеить обои, нашла кровать и стол. Так началась новая жизнь.

На алименты подавать не стала — Денис обещал помогать добровольно. Полгода держал слово, потом исчез. Говорили, уехал в другой город.

Помощи от семьи Вика не ждала. Людмила Петровна изредка звонила, мимоходом интересовалась делами внучек и тут же начинала рассказывать о «достижениях» Саши. Иногда переводила небольшие суммы «на кашу девочкам».

Аня поддерживала во всем. Она убедила Вику отправить резюме в компании, ищущие удаленных дизайнеров. Когда случилось чудо и Вику взяли на работу, Аня привезла свой компьютер.

— Это лишнее, — запротестовала Вика.

— Ерунда! Тебе для работы нужен, а фильмы я по телевизору посмотрю, — отрезала подруга.

Как они продержались до детского сада, Вика потом вспомнить не могла. Работала в свободном графике, старалась набраться опыта. Радовало, что с комнатой проблем не было — мать не заикалась об освобождении. И соседи попались хорошие.

Людмила Петровна периодически заглядывала в гости. Снисходительно общалась с внучками и непременно вспоминала Сашу.

— Максим опять Саше машину купил, — озабоченно вздыхала она. — Говорю: зачем? Старой еще и года нет. А он: «Не могу допустить, чтобы жена на чем попало ездила».

Или:

— Девочки твои бледноватые какие-то. Плохо кормишь? Фруктов больше надо. Вот Саша сына на море возит, чтобы витамины получал и загорел.

Или:

— София нечетко говорит… Саша сразу к логопеду обратилась. Дорого, но результат есть! А еще на теннис отдали — очень полезно для развития.

Тут Вика не выдержала:

— Знаешь что, мам! Рада за Сашу, что у нее все хорошо, но моих детей не критикуй! У сестры муж богатый, она не работает, тратит деньги направо и налево. А я кручусь как могу, и у нас все прекрасно! Перестань учить меня жить!

— Ну знаешь ли! — оторопела мать. — Пожалуй, пойду. Благодарности от тебя не дождешься. Если бы не я, жила бы на улице!

Гордо подняв голову, Людмила Петровна ушла. Вика разрыдалась, но ненадолго — дети не должны видеть слабую мать.

Следующие три года мать не появлялась и не звонила. Упорно работавшая Вика уже зарабатывала приличные деньги и накопила на первый взнос по ипотеке. Переехали в собственную двухкомнатную квартиру.

Это событие отмечали только с Аней и ее мужем, который помог Вике устроиться в крупную компанию. К двенадцати годам девочек ипотека была выплачена, а семья ездила отдыхать за границу.

Людмила Петровна стала отвечать на звонки, даже пару раз приезжала. Правда, похвал Вика не услышала. Зато и о «успехах» Саши мать рассказывала скупо.

Причина выяснилась позже:

— Саша развелась с Максимом, — трагическим тоном сообщила мать в телефонном разговоре.

— Сочувствую, — равнодушно ответила Вика.

— Он оказался негодяем! Выставил жену с сыном почти нищими! Купил им двухкомнатную квартиру, одну машину оставил. А больше ничего! Брачный контракт, понимаешь! Я даже не знала, что она что-то подписывала!

И алименты — всего три прожиточных минимума! Как на это жить?!

— Саша может пойти работать, — спокойно сказала Вика. — В чем проблема?

— Кто возьмет экономиста без опыта?! Да и сыну внимание нужно. Такой стресс у ребенка — отец с другой живет! Школа, секции, кружки — везде возить надо. Когда работать?

— Чего ты от меня хочешь, мам? — вздохнула Вика. — Чтобы я всех пожалела? Жалею.

— Ты могла бы помочь сестре, — настаивала мать. — Зарабатываешь хорошо, а у неё денег не хватает. Может, Максим одумается и они помирятся…

— Исключено, — ровно сказала Вика. — Если все, мам, то мне девочек ужинать кормить. Пока.

Она положила трубку, стараясь не вспоминать, как они с дочерьми выживали после развода без поддержки семьи. Это в прошлом. А Саша справится и без неё. Не в таком уж бедственном положении оказалась, да и мать не оставит. Но обойдутся без Вики — это точно.

— Ты купил своей маме машину и оставил нас без квартиры. Поэтому я ухожу, — решительно заявила я мужу, а он даже не стал возражать

— Паша, нам нужно поговорить, — Нина положила документы на стол и села напротив мужа.

Паша неохотно оторвался от телефона и поднял глаза.

— Что случилось?

— Я звонила риелтору. Она сказала, что на нашем счету недостаточно средств для первоначального взноса за квартиру, — Нина внимательно следила за реакцией мужа. — Ты что-то хочешь мне объяснить?

Паша опустил телефон и откинулся на спинку стула. Его лицо приняло непроницаемое выражение.

— Да, я собирался тебе сказать. Я снял часть денег.

— Часть? Паша, там почти ничего не осталось! — Нина повысила голос. — Мы копили четыре года! Что случилось? Зачем тебе понадобились деньги?

Паша глубоко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я купил маме машину.

Нина застыла, не веря своим ушам.

— Ты… что?

— Мама давно мечтала о машине. Я решил сделать ей подарок.

— Подарок? — Нина почувствовала, как к горлу подступает ком. — За наши общие деньги? Которые мы откладывали на квартиру? Не посоветовавшись со мной?

— Я знал, что ты будешь против, — Паша пожал плечами. — Поэтому и не спрашивал.

Нина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

— И какую часть наших сбережений ты потратил на этот «подарок»?

— Почти все.

— Почти все? — Нина почувствовала, как земля уходит из-под ног. — То есть, мы теперь не сможем купить квартиру?

— Пока нет. Придется еще пару лет подкопить.

— Еще пару лет? — Нина не могла поверить в происходящее. — А мне ты об этом когда собирался сказать? Когда я уже подписала бы документы на ипотеку?

— Я собирался сказать сегодня вечером.

Нина встала и начала мерить комнату шагами.

— Паша, это не просто деньги. Это наше будущее, наша квартира! Как ты мог так поступить? Без моего согласия?

Паша скрестил руки на груди.

— Нина, ты знаешь, как много мама для меня сделала. Она всю жизнь жертвовала ради меня. Теперь моя очередь что-то для нее сделать.

— За счет нашего будущего? — Нина не могла поверить, что слышит это. — Паша, мы планировали, мечтали, откладывали каждую копейку… И ты все это перечеркнул одним решением!

— Не драматизируй. Мы еще молодые, накопим.

Нина остановилась и посмотрела на мужа. В его глазах не было ни капли раскаяния, только раздражение от того, что приходится оправдываться.

— Ты хоть понимаешь, что предал меня? — тихо спросила она.

— Нина, это всего лишь деньги.

— Нет, Паша. Это не просто деньги. Это доверие. Это наши планы, наши мечты, наше будущее. И ты все это выбросил ради прихоти твоей матери.

Паша раздраженно махнул рукой.

— Вечно ты все преувеличиваешь. Мама не просила меня о машине, я сам решил ее порадовать.

— А меня ты порадовать не хотел? — горько спросила Нина. — За пять лет брака ты так и не понял, что семья — это мы с тобой? Что решения принимаются вместе?

— Ну началось… — Паша закатил глаза. — Сейчас будет лекция о совместной жизни.

Нина почувствовала, как что-то внутри нее ломается. Она медленно подошла к шкафу и достала чемодан.

— Что ты делаешь? — спросил Паша.

— Ухожу, — просто ответила Нина.

— Куда это ты собралась?

Нина начала складывать вещи в чемодан.

— К Марине. Она давно предлагала пожить у нее, если что-то случится.

— И что, по-твоему, случилось?

Нина выпрямилась и посмотрела мужу в глаза.

— Ты купил своей маме машину и оставил нас без квартиры. Поэтому я ухожу, — решительно заявила она.

Паша даже не стал возражать. Он просто пожал плечами и снова взялся за телефон.

— Как хочешь. Перебесишься и вернешься.

Эти слова стали последней каплей. Нина быстро собрала вещи и вышла из квартиры, не оглядываясь. В тот момент она еще не знала, что начинает новую главу своей жизни.

Марина встретила подругу с распростертыми объятиями.

— Располагайся, — она указала на раскладной диван в гостиной. — Оставайся сколько нужно.

— Спасибо, — Нина опустилась на диван и закрыла лицо руками. — Я до сих пор не могу поверить, что это происходит.

— А я могла предсказать что-то подобное, — Марина присела рядом. — Паша всегда был маменькиным сынком. Помнишь, как она приходила к вам каждые выходные с проверкой? Как критиковала твою стряпню?

— Помню, — вздохнула Нина. — Но я думала, мы с Пашей — команда. Что мы вместе строим наше будущее. А оказалось…

— Оказалось, что вас трое в этом браке, — закончила за нее Марина. — И ты всегда была на последнем месте.

Нина кивнула, чувствуя, как слезы текут по щекам.

— Знаешь, что самое обидное? У меня даже нет доказательств, что половина этих денег — моя. Счет оформлен на него. Юридически я ничего не могу сделать.

— Этот гад все продумал заранее, — возмутилась Марина. — Послушай, тебе нужно подать на развод. Чем быстрее, тем лучше.

— Я знаю, — Нина вытерла слезы. — Завтра же этим займусь.

На следующий день Нина подала заявление на развод и начала искать новую работу. Ее зарплаты учительницы едва хватало на жизнь, не говоря уже о накоплениях на новую квартиру.

Через неделю она получила предложение от образовательного центра «Эрудит» — должность старшего преподавателя с зарплатой вдвое выше, чем в школе. Директор центра, Светлана Петровна, была впечатлена ее резюме и опытом работы.

— У нас отличный коллектив, — сказала Светлана Петровна, проводя Нину по коридорам центра. — Думаю, вы быстро освоитесь. А это кабинет моего заместителя, Виктора Андреевича. Он отвечает за учебные программы и будет вашим непосредственным руководителем.

Дверь кабинета открылась, и оттуда вышел высокий мужчина лет сорока с добрыми глазами и легкой сединой на висках.

— Виктор, познакомься с нашим новым преподавателем. Нина Алексеевна будет вести русский язык и литературу.

— Очень приятно, — Виктор улыбнулся и протянул руку. — Добро пожаловать в нашу команду.

Нина пожала его руку и почувствовала неожиданное тепло от этого простого жеста.

— Спасибо. Я постараюсь оправдать ваши ожидания.

— Не сомневаюсь, — серьезно ответил Виктор. — Светлана Петровна показала мне ваше резюме. Впечатляет.

Нина смутилась от комплимента.

— Виктор поможет вам освоиться, — сказала директор. — У него талант находить подход к людям.

На новой работе Нина действительно быстро освоилась. Коллектив принял ее тепло, а ученики оказались мотивированными и увлеченными. Особенно ей помогал Виктор, который часто заглядывал к ней на уроки, давал советы и поддерживал в трудные моменты.

Однажды, задержавшись допоздна, Нина столкнулась с Виктором в пустом коридоре.

— Вы еще здесь? — удивился он. — Уже почти девять вечера.

— Готовлюсь к завтрашнему уроку, — улыбнулась Нина. — А вы?

— Я часто задерживаюсь, — Виктор пожал плечами. — Дома меня никто не ждет, кроме сына, а он сейчас у бабушки.

— У вас есть сын? — удивилась Нина.

— Да, Кирилл. Ему четырнадцать, — в глазах Виктора появилась теплота. — Он живет со мной после развода. Его мать переехала в другой город с новым мужем.

— Вы его воспитываете один? — с уважением спросила Нина.

— Стараюсь, — Виктор улыбнулся. — Хотя с подростком это непросто. А вы? Муж, наверное, волнуется, что вы так задерживаетесь?

Нина опустила глаза.

— Я… мы… в процессе развода.

— Прошу прощения, — Виктор смутился. — Не хотел лезть не в свое дело.

— Ничего страшного, — Нина подняла на него глаза. — Просто еще непривычно говорить об этом вслух.

— Понимаю, — кивнул Виктор. — Знаете что? Уже поздно, а на улице дождь. Давайте я вас подвезу?

— Не стоит беспокоиться…

— Никакого беспокойства, — твердо сказал Виктор. — Мне по пути.

По дороге они разговорились. Оказалось, что у них много общего: любовь к классической литературе, увлечение театром, страсть к путешествиям. Нина даже не заметила, как они доехали до дома Марины.

— Спасибо за компанию, — сказал Виктор, остановив машину. — Было приятно поговорить не о работе.

— Взаимно, — улыбнулась Нина. — До завтра.

Поднимаясь по лестнице, она поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя… живой.

— Нина, тебя какая-то женщина спрашивает, — сообщила секретарь образовательного центра. — Говорит, что она твоя свекровь.

Нина почувствовала, как сердце уходит в пятки.

— Анна Вячеславовна? Она здесь?

— Да, ждет в холле. Очень настойчивая дама.

Нина глубоко вздохнула и направилась к выходу из учительской. В холле, гордо выпрямив спину, стояла Анна Вячеславовна. Увидев Нину, она презрительно поджала губы.

— Наконец-то соизволила выйти, — произнесла она вместо приветствия.

— Здравствуйте, Анна Вячеславовна, — спокойно ответила Нина. — Чем обязана визиту?

— Хочу поговорить с тобой. Наедине.

— Боюсь, сейчас не лучшее время. У меня скоро урок.

— Ничего, успеешь, — отрезала свекровь. — Я ненадолго.

Они вышли во внутренний дворик центра. Был теплый весенний день, но Нина чувствовала только холод.

— Я пришла сказать, чтобы ты прекратила эту глупость с разводом, — начала Анна Вячеславовна. — Паша извиняется, что был резок. Возвращайся домой.

Нина удивленно посмотрела на свекровь.

— Паша извиняется? И прислал вас сказать мне об этом?

— Он слишком гордый, чтобы самому просить прощения, — Анна Вячеславовна отмахнулась. — Но он скучает. А ты ведешь себя как капризный ребенок. Подумаешь, купил матери машину! Это что, повод разрушать семью?

— Дело не в машине, Анна Вячеславовна, — тихо сказала Нина. — А в том, что Паша принял решение, которое касалось нас обоих, даже не посоветовавшись со мной. Он потратил наши общие накопления, которые мы откладывали на квартиру.

— Ой, ну накопите еще! — свекровь раздраженно взмахнула рукой. — Не обеднеете.

— Дело не в деньгах, а в доверии. Которое Паша разрушил.

— Какие громкие слова! — фыркнула Анна Вячеславовна. — Доверие, предательство… Ты просто воспользовалась случаем, чтобы сбежать. Всегда знала, что ты не любишь моего сына.

Нина почувствовала, как гнев поднимается внутри.

— Вы ошибаетесь. Я любила Пашу. Очень. Но он сделал выбор между мной и вами. И выбрал вас.

— Как и должен был! — с вызовом произнесла свекровь. — Я его мать!

— А я была его женой, — Нина выпрямилась. — Но теперь это в прошлом. Прошу меня извинить, у меня урок.

Она повернулась, чтобы уйти, но Анна Вячеславовна схватила ее за руку.

— Я везде расскажу, какая ты расчетливая! Бросила мужа из-за денег! Все узнают, что ты за человек!

— Отпустите меня, пожалуйста, — твердо сказала Нина. — И больше не приходите сюда. Все, что нужно обсудить, мы обсудим с Пашей через адвокатов.

Она высвободила руку и быстро пошла к зданию. У входа она столкнулась с Виктором, который, судя по всему, слышал часть разговора.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил он.

— Да, — Нина попыталась улыбнуться. — Просто семейные дела.

— Та женщина… она вас расстроила.

— Это моя свекровь. Бывшая свекровь, — поправилась Нина. — Мы… не очень ладим.

Виктор понимающе кивнул.

— Если нужна помощь — только скажите.

— Спасибо, — Нина почувствовала волну благодарности. — Но я справлюсь.

Вечером того же дня, возвращаясь домой, Нина заметила знакомую машину у подъезда. Паша стоял, прислонившись к капоту, явно ожидая ее.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, как только она подошла.

— Я не хочу, — Нина попыталась обойти его, но Паша преградил ей путь.

— Пожалуйста. Пять минут.

Нина вздохнула.

— Хорошо. Пять минут.

Они сели на скамейку в соседнем дворе.

— Мама сказала, что ты отказываешься возвращаться, — начал Паша. — Это правда?

— Да, — просто ответила Нина. — Паша, ты же понимаешь, что мы не можем продолжать отношения после того, что произошло.

— Но это же просто деньги!

— Нет, Паша. Это не просто деньги. Это предательство. Ты потратил наши общие сбережения, даже не посоветовавшись со мной. Ты знал, как важна для меня эта квартира, как долго мы к этому шли…

— Я все верну, — перебил ее Паша. — Со временем.

— Дело не в этом. Я больше не могу тебе доверять.

Паша молчал, глядя в землю.

— Кроме того, — продолжила Нина, — ты даже не попытался меня остановить, когда я уходила. Тебе было все равно.

— Я думал, ты просто хочешь меня напугать, — пробормотал Паша. — Что ты вернешься через пару дней.

— А когда я не вернулась? Ты хоть раз позвонил мне? Написал сообщение? Попытался извиниться?

Паша молчал.

— Вот видишь, — грустно улыбнулась Нина. — Тебе потребовалась целая неделя и визит твоей мамы, чтобы вспомнить обо мне. Это о многом говорит.

— Нина, давай начнем сначала, — Паша наконец поднял на нее глаза. — Я буду другим. Обещаю.

— Нет, Паша. Это невозможно. Я уже подала на развод. И я прошу тебя уважать мое решение.

Она встала и пошла к дому, чувствуя на себе взгляд Паши. Ей было грустно, но в то же время она ощущала странное облегчение, словно сбросила тяжелый груз, который тянул ее вниз все эти годы.

— Папа, она мне нравится, — заявил Кирилл, убирая тарелки со стола после ужина. — Нина классная.

Виктор улыбнулся, глядя на сына. За последние три месяца многое изменилось. Нина стала частым гостем в их доме, помогала Кириллу с литературой и русским языком, а недавно они втроем даже съездили на выходные в соседний город, чтобы посетить исторический фестиваль.

— Мне тоже так кажется, — ответил Виктор.

— Тогда почему ты ее до сих пор не пригласил на свидание? Настоящее свидание, а не эти ваши «рабочие ужины».

Виктор усмехнулся. Его сын иногда бывал слишком проницательным.

— Все сложно, Кирилл. Нина недавно пережила развод…

— Уже полгода прошло! — Кирилл закатил глаза. — Пап, я же вижу, как вы смотрите друг на друга. Вы как эти… как их… ромео и джульетта, только старые.

— Спасибо за комплимент, — рассмеялся Виктор. — Но все не так просто.

— Взрослые всегда все усложняют, — вздохнул Кирилл. — Просто пригласи ее куда-нибудь. В кино там, или в театр, она же любит театр.

Виктор задумался. Может быть, его сын прав? Может, пора перестать осторожничать и сделать шаг вперед?

На следующий день он пригласил Нину в театр. К его удивлению, она сразу согласилась.

— Только это не «рабочий ужин», — уточнил Виктор. — Это… свидание.

Нина улыбнулась, и в ее глазах он увидел тепло.

— Я надеялась, что ты это скажешь.

После спектакля они долго гуляли по вечернему городу, разговаривая обо всем на свете. Виктор рассказал о своем разводе, о том, как трудно было привыкать к роли отца-одиночки, о своих страхах и надеждах. Нина говорила о своем браке с Пашей, о том, как постепенно теряла себя в этих отношениях, как свекровь медленно разрушала их семью.

— Знаешь, я ведь чувствовала, что что-то не так, — призналась она. — Еще задолго до истории с машиной. Но все списывала на усталость, на сложности в отношениях. Не хотела видеть правду.

— Какую правду? — тихо спросил Виктор.

— Что Паша никогда по-настоящему не был со мной. Что в его сердце всегда было место только для матери.

Виктор взял ее за руку.

— Ты заслуживаешь лучшего, Нина.

Она сжала его пальцы.

— Теперь я это знаю.

Их отношения развивались стремительно. Через месяц Виктор предложил Нине переехать к ним с Кириллом. Она колебалась — не слишком ли это быстро? Но когда Кирилл присоединился к уговорам отца, не смогла устоять.

— Ты будешь жить с нами? — восторженно спросил подросток. — Круто! Ты сможешь помогать мне с домашкой каждый день!

— Так вот в чем твой интерес, — рассмеялась Нина, взъерошив ему волосы.

— Не только, — неожиданно серьезно ответил Кирилл. — С тобой папа улыбается. А раньше он редко улыбался.

Эти слова тронули Нину до глубины души.

Но не все было так гладко. Однажды вечером, когда они втроем ужинали, в дверь позвонили. На пороге стоял Паша — нетрезвый и взбешенный.

— Так вот где ты прячешься, — процедил он, увидев Нину. — С новым хахалем?

— Паша, уходи, — твердо сказала Нина. — Ты пьян.

— А ты, значит, уже нашла мне замену? — Паша попытался войти в квартиру, но Виктор преградил ему путь.

— Думаю, вам лучше уйти, — спокойно сказал он. — Нина ясно выразила свое желание.

— А ты кто такой? — Паша агрессивно толкнул Виктора в грудь. — Думаешь, можешь забрать мою жену?

— Бывшую жену, — уточнила Нина, вставая рядом с Виктором. — Паша, мы уже четыре месяца как разведены. Ты сам подписал все бумаги.

— Потому что думал, что ты одумаешься! — закричал Паша. — А ты вместо этого нашла себе нового мужика!

— Пожалуйста, уходите, — вмешался Кирилл, появившись из глубины квартиры. — Или я вызову полицию.

Паша окинул подростка презрительным взглядом.

— А, так у вас тут уже семейка сложилась? Как мило.

— Паша, я прошу тебя в последний раз, — Нина старалась говорить спокойно. — Уходи. Ты все разрушил сам, когда предпочел свою маму нашему будущему.

— Я ничего не разрушал! — Паша снова повысил голос. — Ты сама все придумала! Просто воспользовалась поводом, чтобы сбежать!

В этот момент Кирилл незаметно вышел в другую комнату и действительно вызвал полицию. Паша продолжал кричать и угрожать, но услышав приближающуюся сирену, внезапно осекся.

— Ты вызвала полицию? — недоверчиво спросил он Нину.

— Это я, — спокойно ответил Кирилл, вернувшись. — И они уже едут.

Паша бросил на них последний злобный взгляд и быстро покинул квартиру. Нина, Виктор и Кирилл остались стоять в прихожей, потрясенные произошедшим.

— Простите, — наконец сказала Нина. — Я не думала, что он может выследить меня и прийти сюда.

— Не извиняйся, — Виктор обнял ее за плечи. — Ты не виновата.

— Я знал, что он идиот, когда увидел его фотографию у тебя в телефоне, — заявил Кирилл. — Нормальный мужик так себя не ведет.

Нина не смогла сдержать улыбку, несмотря на напряжение момента.

— Ты очень мудрый для своих лет, Кирилл.

Полиция приехала через несколько минут, но Паши уже и след простыл. Они составили заявление и уехали, пообещав разобраться в ситуации.

— Может, нам стоит куда-нибудь переехать на время? — обеспокоенно спросил Виктор, когда они остались одни.

Нина покачала головой.

— Нет. Я не буду снова бежать. Я думаю, Паша понял, что зашел слишком далеко. Он больше не придет.

И она оказалась права. Больше Паша не появлялся.

— Нина? Это правда ты? — раздался знакомый голос за спиной.

Нина обернулась и увидела Елену, сестру Паши. Они столкнулись в торговом центре, куда Нина зашла купить подарок на день рождения Кирилла.

— Лена! Привет, — Нина неловко улыбнулась. — Как ты?

— Нормально, — Елена внимательно посмотрела на бывшую невестку. — Ты хорошо выглядишь. Светишься прямо.

— Спасибо, — смутилась Нина. — У меня… все хорошо.

Елена кивнула.

— Можно тебя на пару минут? Есть разговор.

Они зашли в небольшое кафе и заказали по чашке кофе.

— Я хотела извиниться, — начала Елена, глядя Нине прямо в глаза. — За брата и за маму. То, как они с тобой поступили… это неправильно.

Нина удивленно подняла брови.

— Ты не обязана извиняться за них.

— Знаю, — Елена пожала плечами. — Но кто-то должен. А они никогда этого не сделают. Особенно мама.

Нина отпила кофе, не зная, что ответить.

— Я всегда видела, как мама манипулирует Пашей, — продолжила Елена. — И как ты пыталась построить нормальную семью, несмотря на ее вмешательство. Мне жаль, что так вышло.

— Мне тоже, — тихо ответила Нина. — Но, наверное, так было нужно. Иногда приходится потерять что-то, чтобы найти что-то лучшее.

Елена понимающе улыбнулась.

— У тебя кто-то появился, да?

Нина кивнула.

— Виктор. Он… особенный. И его сын, Кирилл. Они стали моей семьей.

— Я рада за тебя, — искренне сказала Елена. — Правда. Ты заслуживаешь счастья.

Она помолчала, словно решаясь на что-то, а потом добавила:

— Знаешь, после той истории с полицией Паша сильно изменился. Он начал ходить к специалисту, разбираться в своих проблемах. Он понял, как сильно зависит от мамы и как это разрушило ваш брак.

— Я рада, что он работает над собой, — осторожно ответила Нина.

— Он до сих пор говорит о тебе, — призналась Елена. — Жалеет о том, что произошло. Но теперь он понимает, что нельзя вернуть прошлое.

Нина почувствовала странную смесь эмоций: сожаление о том, что не смогла помочь Паше раньше, облегчение от того, что он наконец понял свои проблемы, и благодарность судьбе за то, что она нашла Виктора.

— Передай ему, что я желаю ему счастья, — сказала она. — Без обид.

— Передам, — кивнула Елена. — А еще… он собирается отдать тебе деньги.

— Какие деньги?

— Твою часть накоплений. Он продал мамину машину — она так и не научилась водить, представляешь? — и хочет вернуть тебе твою долю. Это, конечно, не вернет потраченных лет, но хоть что-то.

Нина задумалась. Год назад эти деньги значили для нее все. Сейчас они казались лишь символом прошлых ошибок.

— Пусть отправит их на благотворительность, — начала она, но потом передумала. — Нет, знаешь что? Пусть переведет их мне. Мы с Виктором подумываем о покупке квартиры побольше. Кириллу нужна своя комната, он взрослеет.

Елена улыбнулась.

— Я скажу ему. Думаю, он будет рад, что эти деньги пойдут на доброе дело.

Когда они прощались, Елена неожиданно обняла Нину.

— Береги себя. И свою новую семью.

— Обязательно, — Нина улыбнулась в ответ. — Ты тоже.

Через три недели на счет Нины пришли деньги от Паши — ровно половина суммы, которую они когда-то накопили вместе. К переводу было приложено короткое сообщение: «Прости за все. Будь счастлива. П.»

Нина показала сообщение Виктору, когда он вернулся с работы.

— Что думаешь? — спросила она.

Виктор внимательно посмотрел на экран телефона, потом на Нину.

— Думаю, что он наконец-то поступил правильно, — ответил он. — Хотя и с опозданием на год.

— Лена говорила, что он изменился, — задумчиво произнесла Нина. — Начал работать над своими проблемами с матерью.

Виктор сел рядом с ней на диван и взял ее за руку.

— Иногда людям нужно потерять что-то важное, чтобы осознать свои ошибки, — сказал он. — Главное, что он понял, в чем был не прав. Не все на это способны.

— Знаешь, я ведь не жалею, — неожиданно сказала Нина. — О том, что произошло. Если бы не та история с машиной, я бы никогда не ушла от Паши. Продолжала бы терпеть, пытаться сохранить брак, который был обречен с самого начала. И никогда не встретила бы тебя и Кирилла.

— Судьба иногда выбирает странные пути, — улыбнулся Виктор.

— Папа! Нина! — в комнату влетел Кирилл с планшетом в руках. — Смотрите, что я нашел! Идеальная квартира, три комнаты, большая кухня, и рядом с моей школой!

Он плюхнулся между ними на диван и показал фотографии квартиры, которую нашел на сайте недвижимости.

— И что самое классное — она как раз по нашему бюджету! — добавил он. — Особенно теперь, когда у нас есть эти дополнительные деньги.

Нина и Виктор переглянулись.

— Тебе не кажется странным, что эти деньги пойдут на то, для чего они изначально и предназначались? — спросила Нина. — На покупку квартиры?

— Нет ничего странного в том, что мечты сбываются, — ответил Виктор. — Просто иногда не так, как мы себе представляли.

Кирилл закатил глаза.

— Опять вы со своей философией. Так мы идем смотреть квартиру или нет?

Нина рассмеялась и взъерошила его волосы.

— Идем, конечно. Надо же убедиться, что она так хороша, как на фотографиях.

Квартира оказалась даже лучше, чем они ожидали. Светлая, просторная, с большими окнами и удобной планировкой. Кирилл сразу же выбрал себе комнату и начал планировать, как расставит мебель.

— Она идеальна, — сказал Виктор, когда они осмотрели всю квартиру. — Что скажешь, Нина?

Нина медленно обошла гостиную, представляя, как они будут здесь жить втроем. Как будут вместе ужинать, смотреть фильмы, отмечать праздники. Как эта квартира станет их домом — настоящим домом, о котором она всегда мечтала.

— Я говорю — берем, — улыбнулась она. — Это то, что нам нужно.

Через месяц они переехали. Кирилл с энтузиазмом обустраивал свою комнату, развешивая постеры и расставляя книги. Виктор занимался ремонтом кухни. А Нина… Нина просто наслаждалась ощущением дома и семьи, которое наполняло каждый уголок их новой квартиры.

Однажды вечером, когда Кирилл уже лег спать, а они с Виктором сидели на балконе, наблюдая за звездами, Виктор неожиданно взял ее за руку.

— Нина, я хочу тебе кое-что сказать, — начал он.

— Звучит серьезно, — улыбнулась она.

— Так и есть, — Виктор выпрямился. — Этот год был лучшим в моей жизни. Ты принесла в наш дом с Кириллом столько света и тепла, что я не представляю, как мы жили без тебя раньше.

Нина почувствовала, как сердце начинает биться быстрее.

— Виктор…

— Дай мне закончить, — мягко перебил он. — Я знаю, что ты прошла через многое. Что твой прошлый брак оставил шрамы. Что тебе может быть страшно снова довериться кому-то полностью. Но я хочу, чтобы ты знала — я никогда не предам твоего доверия. Никогда не поставлю кого-то или что-то выше тебя. Ты и Кирилл — самое важное в моей жизни.

Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку.

— Нина, ты выйдешь за меня?

Нина смотрела на кольцо, сверкающее в лунном свете, и чувствовала, как глаза наполняются слезами — но это были слезы счастья.

— Да, — просто ответила она. — Конечно, да.

Виктор надел кольцо ей на палец, и они оба замерли, глядя на этот символ их будущего.

— Наконец-то! — раздался голос из комнаты. — Я уж думал, вы никогда не решитесь!

Они обернулись и увидели Кирилла, который стоял в дверях, широко улыбаясь.

— Ты не спишь? — удивился Виктор.

— Как я мог спать в такой важный момент? — фыркнул Кирилл. — Я же видел, как ты прятал кольцо последние две недели. Еле дождался, когда ты наконец сделаешь предложение.

Нина рассмеялась и протянула к нему руку.

— Иди сюда, будущий пасынок.

Кирилл подошел и обнял их обоих.

— Я всегда знал, что вы созданы друг для друга, — сказал он с важностью. — С первого дня, как ты пришла к нам в центр, Нина. Папа тогда вернулся домой и весь вечер говорил о новой учительнице.

— Правда? — Нина с улыбкой посмотрела на Виктора.

— Предатель, — шутливо проворчал тот, обращаясь к сыну.

Они сидели втроем на балконе, разговаривая и смеясь, и Нина думала о том, как странно устроена жизнь. Год назад она пережила предательство, которое, казалось, разрушило все ее мечты и надежды. А сегодня она сидит в своей новой квартире, с обручальным кольцом на пальце, рядом с мужчиной, который никогда не поставит ее на второе место, и подростком, который принял ее как родную.

Иногда нужно потерять что-то, чтобы найти то, что действительно предназначено тебе судьбой. И иногда самые болезненные уроки приводят к самым счастливым финалам.

Анна Вячеславовна остановилась перед витриной свадебного салона. За стеклом красовалось элегантное платье, которое, как ей сказали, выбрала Нина для своей свадьбы с Виктором. Свадьбы, на которую ее, конечно же, не пригласили.

Она почувствовала горечь. Ее план удержать сына рядом с собой навсегда провалился. Машина, которая должна была стать символом его преданности, оказалась началом конца. Паша отдалился от нее, начал строить границы, все чаще говорил «нет» на ее просьбы и требования. А потом и вовсе переехал в другой город, где встретил новую девушку — тихую, скромную библиотекаршу, которая, тем не менее, имела свое мнение и не боялась его высказывать.

Анна Вячеславовна вздохнула и пошла дальше. Может быть, пришло время и ей учиться жить по-новому. Может быть, пришло время отпустить сына и позволить ему быть счастливым. В конце концов, разве не этого хочет любая мать для своего ребенка?

А на другом конце города, в уютной квартире, Нина примеряла то самое свадебное платье, которое только что видела Анна Вячеславовна. Рядом с ней суетились подруги, включая Марину, которая поддержала ее в самый трудный момент жизни, и Елену, сестру Паши, с которой они неожиданно стали близки.

— Ты выглядишь сногсшибательно, — восхищенно сказала Марина. — Виктор просто потеряет дар речи, когда увидит тебя в этом платье.

— Надеюсь, не буквально, — рассмеялась Нина. — Ему еще предстоит произнести клятву.

В соседней комнате Виктор с Кириллом репетировали свои роли на церемонии. Кирилл, который должен был нести кольца, относился к своим обязанностям со всей серьезностью.

— Пап, а ты не боишься? — вдруг спросил он. — Ну, жениться снова?

Виктор задумался.

— Нет, — честно ответил он. — С Ниной я не боюсь ничего. Она делает меня лучше, сильнее. С ней я чувствую, что могу все.

Кирилл кивнул, словно получил подтверждение чему-то, что давно знал.

— Она тоже с тобой другая, — сказал он. — Более… настоящая, что ли. Я видел ее фотографии с бывшим мужем. Она там как будто выключенная. А с тобой — как лампочка, которую наконец включили на полную мощность.

Виктор улыбнулся, тронутый наблюдательностью сына.

— Когда ты успел стать таким мудрым?

— Я всегда таким был, — важно ответил Кирилл. — Просто ты не замечал.

А в третьей части города, в маленькой кофейне, сидел Паша с фотографией Нины и Виктора, которую показала ему сестра. Они были сняты в момент, когда не видели камеры — смотрели друг на друга с такой любовью и нежностью, что становилось почти больно на это смотреть.

Паша отложил фотографию и отпил кофе. Он не испытывал ревности или злости — только тихую грусть о том, что не смог быть для Нины тем, кем стал для нее Виктор. И благодарность за урок, который она преподала ему своим уходом.

Этот урок изменил его жизнь. Заставил взглянуть на отношения с матерью по-новому, начать работу над собой, научиться уважать границы других людей и свои собственные.

Теперь у него были новые отношения, с девушкой, которая видела его настоящего и принимала таким, какой он есть. Отношения, построенные на взаимном уважении и доверии. И все это — благодаря Нине, которая нашла в себе силы уйти, когда поняла, что ее не ценят.

— За тебя, Нина, — тихо произнес Паша, поднимая чашку. — Спасибо, что научила меня самому важному уроку в моей жизни.

А вечером того же дня, когда примерки и репетиции закончились, Нина и Виктор сидели на своем балконе, как в тот вечер, когда он сделал ей предложение. Звезды сияли так же ярко, но что-то изменилось — в них самих, в воздухе вокруг, в тишине, которая окутывала их.

— О чем думаешь? — спросил Виктор, видя задумчивое выражение на лице Нины.

— О странностях судьбы, — ответила она. — О том, как одно решение может изменить всю жизнь. Если бы Паша не купил тогда ту машину, если бы я не ушла… мы бы никогда не встретились.

— Или встретились бы при других обстоятельствах, — возразил Виктор. — Я верю, что некоторые люди предназначены друг другу, и рано или поздно судьба сводит их вместе.

— Романтик, — улыбнулась Нина.

— Только с тобой, — Виктор поцеловал ее в висок. — Только с тобой.

Они сидели, обнявшись, и смотрели на город, раскинувшийся перед ними. Город, в котором они встретились, полюбили друг друга и скоро станут мужем и женой. Город, который видел их боль и радость, потери и приобретения. Город, который стал свидетелем того, как иногда нужно потерять старую мечту, чтобы обрести новую — еще лучше, еще ярче, еще настоящее.

И в этот момент, в тишине и покое, Нина поняла, что наконец-то дома. По-настоящему дома. Не в стенах квартиры, а в объятиях мужчины, который всегда будет ставить ее на первое место. И ради этого стоило пройти через все испытания, которые приготовила ей судьба.

— Общий бюджет? Когда ты последний раз клал туда хоть рубль?! — взорвалась Лариса, глядя на его пустой кошелёк.

Лариса сидела на кухне, как обычно — в майке, с растянутыми коленками, и смотрела в телефон. Не листала, не залипала, а смотрела, как на икону. Там мигал нолик, потом три, потом ещё кучка ноликов… три миллиона. Настоящие. На её счёте. Каждая купюра — с потом, нервами и “нет, спасибо, я с собой взяла”.

Она провела пальцем по экрану. Никакого волшебства. Это не сон. Деньги настоящие. И они её.

Из коридора глухо раздалось:

— Лара, ты где? — голос был такой, как будто он потерял тапки, а не жену.

— На кухне, где ж ещё, — отозвалась она, быстро закрывая приложение и запихивая телефон в карман халата. Сунула — как будто любовника спрятала.

Андрей появился в дверях как герой офисной войны. Галстук — как петля, рубашка — как будто в ней грабили банк, волосы — креативная зачёска «Унесённый ураганом».

Он рухнул на табуретку. Устал, бедолага. Мышкой кликал весь день.

— Как дела? — спросил, не глядя. Голосом кочегара, который в душе поэт.

— Нормально. А у тебя? — она наливала чай, но уже знала, что этот разговор ей не понравится. Уж слишком он в последнее время стал ласковый.

— Да как всегда. — Он потёр лоб. — Слушай, помнишь, мы про накопления говорили?

Вот она — прелюдия. Идёт медленно, но уверенно. Лариса насторожилась, как кошка у миски с валерьянкой.

— Про какие конкретно накопления? — прищурилась.

— Ну, ты же помнишь, мы договорились копить отдельно.

— Помню. И чё?

— Просто… интересно, сколько у тебя уже вышло, — Андрей попытался сделать лицо «просто спросил». Получилось «сейчас спрошу, потом ограблю».

Лариса смерила его взглядом, как мясник партию гнилого фарша.

— А у тебя сколько? — спросила она спокойно. Но голос у неё был такой, что термометр бы от стресса лопнул.

Он отвёл взгляд, как школьник, спалившийся на списывании.

— Ну, не очень пока… Траты, понимаешь…

Понимала. Новый айфон, кроссовки, посиделки с друзьями, “мы просто попили кофе” за четыре тысячи. Муж у неё — щедрый, но не к себе.

— И ты думаешь, это повод лезть в мои?

— Лара, ну мы же семья! — внезапно взорвался он, как чайник без крышки. — Какие, к чёрту, “твои” деньги?!

— Те самые, на которые я отказывала себе в роллах и туфлях три года подряд. Напоминает?

— Да брось ты! — махнул рукой. — Мы тогда вообще не знали, как жить будем.

— А теперь ты решил, что все договорённости — в топку?

— Да ну какие договорённости, — заворчал он. — У всех нормальных людей — общий бюджет!

— Конечно! Особенно если у жены есть три миллиона, а у мужа — мечта о машине.

Он замолчал. Пальцами стучал по столу, как дятел с бессонницей. Видно было — ищет подходящий аргумент, желательно не слишком тупой.

— Давай позже обсудим, а? Я реально устал, — поднялся с табурета и уже было пошёл, но на пороге притормозил. — Всё-таки… сколько у тебя?

— Андрей, да отстань.

— Я ж не прошу перевести! Просто интересно.

— Вот и умри с этим интересом.

Он замер.

— То есть теперь у нас секреты?

— Не секреты. Уважение к личному вкладу.

— Понятно… — процедил он и вышел, как герой из плохой мыльной оперы.

Тишина. Потом — бац! — телевизор в гостиной орёт на всю квартиру. Знак “я обижен, заметьте это, пожалуйста”.

— Лара! — крикнул вдруг. — Мама звонит! Тебя просит!

Она вскинула глаза к потолку. Вот она, тяжёлая артиллерия. Галина Петровна, министр финансов их семейной жизни.

— Лариса, доченька! — залилась голосом свекровь, сладким, как борщ с сахаром. — Как там вы с Андрюшей? Всё ладненько?

— Вполне.

— А он говорит, недопонимание у вас. Ты знаешь, я всегда считала…

— Что бюджет должен быть общий, — перебила Лариса. — Да-да, знаю, вы это каждый раз говорите, как прогноз погоды.

— Ну а как иначе? Мы с папой всегда всё вместе!

— А мы — по-другому.

— Лариса, милая, но это же не по-семейному…

— Галина Петровна, давайте я сама решу, как по-семейному. У нас с Андреем договор.

— Ну ты же девочка умная… — голос стал приторно-мягким. — А он расстроен. Очень. Прям сердце болит.

— Может, у него просто машина на уме, а не сердце.

Пауза. На том конце провода — калибровка тона.

— Ларочка… но ведь мужчине сложнее! Им тяжелее копить. У них психология такая — импульсивная.

— Так пусть импульсы под контролем держит. У нас дома не казино.

— Лариса, не будь жёсткой…

— А вы не будьте манипулятивной.

Свекровь ахнула. Телефон слегка зашипел.

— Просто подумай. Семья — это компромиссы.

— Компромисс — это когда оба уступают. А не когда один копит, а второй “интересуется”.

Она повесила трубку. Пошла в гостиную. Андрей на диване, держит пульт как оружие. Новости, спорт, кулинарное шоу, опять спорт…

— Ну как, поговорила? — спросил, не отрываясь от экрана.

— Она за тебя держит фронт.

— А ты?

— Я — за договор. И за то, чтобы мечты были свои.

— Машина — не моя мечта. Наша.

— Я не вожу.

— А я — не коплю, — парировал он, но как-то уж слишком горько.

Молчание. Телевизор выключился. Андрей встал.

— Так ты не поможешь?

— А ты бы помог мне, если бы у тебя было три миллиона, а я просила на косметику?

Он не ответил. Просто ушёл. Хлопнула дверь.

Лариса осталась одна. В квартире — ни звука. Только в голове крутилось:

«Интересно, а если бы я сказала, что купила машину на себя — он бы обиделся или порадовался?»

А потом подумала… а может, и правда купить? Себе. И научиться водить. Пусть у кого-то будет импульс, а у неё — права.

Она щёлкнула чайник, села за стол и уставилась в никуда. Голова гудела — как будто туда вместо мыслей набили вату и запустили туда хор собственных подозрений.

Андрей явно решил идти в наступление. А мама его — генералом записалась. Тоже мне, союз по защите обиженных мужей.

Телефон завибрировал. Сообщение:

«Остаюсь у мамы на ночь. Подумай о том, что я сказал.»

Лариса фыркнула и покачала головой.

— Ага, подумай, подумай… Интересно, это он сам придумал или мама помогла сочинить драму на вечер?

Проверила баланс. Три миллиона. Вот они, лежат на счету, сверкают, как трёхглазый ежик под фонарём. И вот на это богатство теперь налетели, как чайки на бутерброд.

Утром её разбудил назойливый звонок. На экране — Галина Петровна. «Бой быков» начинается.

Она сбросила. Через минуту — второй раунд.

— Лариса, доченька! — Галина Петровна аж залепетала, будто не свекровь, а сахарная вата. — Как спалось-то?

— Нормально. А вам? — Лариса отодвинула прядь волос и уже начинала готовиться к словесной драке.

— Плохо, милая. Андрюша-то пришёл — весь на взводе, бедняжечка. Всю ночь ворочался.

— Жаль, — сухо выдала Лариса и потянулась за чашкой.

— Мы поговорили… Он ведь переживает! Очень!

— Из-за чего это вдруг?

— Как из-за чего?! Ты же от него секреты держишь! Это же ненормально!

— Галина Петровна, хватит. Я вам вчера уже объяснила — никаких секретов. Есть договорённость. Вполне взрослая, между прочим.

— Какая ещё договорённость?! — голос стал стальной, будто она на бронепоезде подъехала. — Семья — это одно целое! А не два разных кошелька!

— Мы решили копить раздельно. Это нас обоих устраивало. — Лариса нарочно не добавила «раньше».

— Глупости! — вспыхнула свекровь. — В нормальных семьях всё общее!

— А почему тогда Андрей не предложил это сразу? После свадьбы? — она сделала глоток кофе и посмотрела в окно.

— Он… ну… думал, что ты сама поймёшь. Это ведь очевидно!

— Ага. Как в сказке: сиди, гадай, чего принцу надобно.

— Лариса, не ерничай. Давай встретимся. Посидим втроём, поговорим по душам. Как люди!

— Не получится.

— Почему нет? Мы же семья!

— Вот именно, — и сбросила звонок.

Душ, кофе на бегу, рабочие чаты. Голова как пчелиный улей — звонит, гудит, зудит. Андрей писал каждый час: сначала каялся, потом умолял, потом начал обвинять. Классика жанра — сначала «прости», потом «ты сама виновата».

К вечеру Лариса просто выключила телефон. Всё. Хватит. Хочет говорить — пусть пишет письма голубями.

Она зашла домой и застыла. На кухне, как на сцене дешёвого спектакля, — букет роз в вазе. А рядом, сияя, как лампочка в подъезде, — Андрей. Весь из себя радушный.

— Привет, дорогая! — он встал, шагнул к ней и потянул руки.

— Угу. Красивые цветы. Сколько стоили? — она не улыбнулась, даже бровь не дёрнулась.

— Да ерунда, тысяча полторы.

— Тысяча полторы? На растения, которые завянут через два дня? — Лариса сбросила куртку.

— Лара, ну хватит считать каждую копейку! Надо уметь радоваться жизни!

— Ага. За мой счёт, да? Радоваться?

— Да за наш, Господи! У нас же всё общее!

И вот тут её переклинило. Маска рухнула, голос стал звонкий, как у новостной ведущей с характером:

— Общее? С каких это пор?

— С тех самых! Как только поженились!

— Интересно. А когда ты в последний раз положил хоть копейку на общий счёт?

— Забудь ты про это! — он отмахнулся. — В нормальных семьях никто не ведёт учёт!

— А в нормальных семьях мужики не сидят на шее у жены! — Лариса уже кипела. — А ты три года жил за мой счёт!

— Я не жил! Я вкладывался!

— Во что? В модные кроссовки? В наушники за двадцать тысяч? В доставку еды из ресторана, когда я ем гречку три дня подряд?!

— Ну извини, я что, должен как нищий ходить?

— Да ты и есть нищий! Только с амбициями! — она вскинула руки. — Я копила. На квартиру. А ты — на «стильно выглядеть»!

— Никто тебя не заставлял!

— Меня заставляла мечта! О своей квартире! Без тебя!

Он отступил. Прежнюю Ларису он знал. А эта — с горящими глазами, с трясущимися руками — была чужая.

— Лара, давай поговорим спокойно…

— Поздно. Цветочки свои забери! — она схватила букет и метким броском отправила его в мусорное ведро. — Вот туда они и подходят!

— Это же просто жест доброй воли!

— Доброй воли? Ты цветами меня купил? Может, на кольцо сразу замахнулся бы, чтоб я обратно в «общий бюджет» прыгнула!

Он молчал.

— Слушай, иди лучше к маме. У неё там, глядишь, и бюджет общий, и забота, и тапочки по размеру.

— Лара…

— До свидания! Я устала от этого спектакля!

Дверь спальни хлопнула так, что Андрей вздрогнул. Он остался на кухне с мусорным ведром, полным роз и разобранной жизнью.

Утро. Чемодан, ноутбук, паспорт. Всё по списку.

— Ты куда? — Андрей стоял в дверях, как школьник, который забыл сделать домашку.

— Съезжаю.

— Ты не можешь вот так взять и уйти!

— Могу. И ухожу.

— Из-за денег?!

— Нет. Из-за тебя. Ты оказался не тем, за кого я тебя принимала.

Он бросился к двери, перекрывая выход:

— Ну подожди! Всё будет по-другому! Забудем про деньги!

— Да? И как мы заживём? Как раньше? Когда я копила, а ты тратил?

— Я… ну…

— Нет между нами доверия, Андрей. Оно умерло. Вместе с букетом в мусорке.

Он шёл за ней, как потерявший щенка.

— Лара, ну не уходи. Пожалуйста. Я исправлюсь. Не буду больше просить…

— Не будешь. Потому что просить будет уже не у кого.

Хлопнула дверь. На лестничной площадке — тишина. Чемодан в руке. Пустота в груди. Но какая-то лёгкая, освобождающая.

Прошло полгода.

Офис застройщика. За столом — менеджер, парень лет двадцати, с ухоженной бородкой и голосом, как у ведущего лотереи.

— Угловая, восьмой этаж, вид на парк. Первый взнос — три с половиной миллиона. Будете подписывать?

Лариса кивнула.

— Буду.

Она взяла ручку и поставила подпись. Строчка за строчкой. Каждая буква — как шаг по лестнице вверх. Навстречу к себе. К своей жизни.

Андрей звонил первые два месяца. Цветы, слова, угрозы от мамы. Но всё в холостую. Развод прошёл быстро и без слёз — делить было нечего. Кроме разочарований.

Теперь она жила в студии и ждала ключи. Сама. Без советчиков, без маминых сынков, без «общего бюджета».

Улыбнулась себе в отражении витрины. Женщина, у которой всё получилось. Потому что она пошла не в семью. А в люди.